Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит» - Энтони Бучер

Руфусу Боттомли, д-ру мед.,

через «Венчер-Хаус»,

Восточная 57-я улица, дом 20,

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Уважаемый мистер Боттомли,

Ваш протест против выбора Стивена Уорра для написания сценария «Пёстрой ленты» получен и рассмотрен мною лично. К сожалению, условия контракта, которые вы, как профессионал, уверен, понимаете, не позволяют мне отказаться от этого назначения; но я хотел бы предложить соглашение, которое, надеюсь, вас удовлетворит.

Я приглашаю вас и группу ваших соратников по «Иррегулярным силам с Бейкер-стрит» быть моими гостями в Голливуде на время съёмок этой картины. Вы будете иметь полное право консультировать все детали адаптации и сможете гарантировать подлинность и точность.

Я не оскорблю вашу преданность произведениям о Шерлоке Холмсе, предложив Вам жалованье технического консультанта. Как я уже упоминал, вы будете моим личным гостем, с оплатой всех издержек на поездку и проживание и щедрым счётом на личные расходы.

Поскольку вы отошли от активной практики, надеюсь, что в настоящее время у вас нет других обязательств, могущих помешать Вам принять это приглашение.

Также я был бы рад возможности обсудить с вами покупку прав на экранизацию вашей заслуженно пользующейся читательским спросом книги «О. В. П.». Ваши агенты сообщили, что вы неблагожелательно относитесь к продаже прав из-за нашего желания ввести любовную линию, но надеюсь, что смогу лично убедить вас в разумности данного шага. Как врач, вы должны знать, что пилюлю лучше сластить.

С нетерпением жду нашей встречи.

Искренне ваш

Ф. Х. Вейнберг

Нью-Йорк

30 июня 1939

М-ру Ф. Х. Вейнбергу,

«Метрополис-Пикчерз»,

Лос-Анджелес, Калифорния

Уважаемый мистер Вейнберг,

Вы ожидали, что я окажу сопротивление?

С любовью,

Руфус Боттомли

P.S. В самом деле, любовная линия! Посмотрим.

Р. Б.

P.P.S. Слышали про Отто Федерхута? Австрийский учёный — выдающийся юрист — блистательный критический ум — стоит ли добавлять, что он беженец? Написал потрясающую работу «Der Holmes-Mythos und seine Entwicklungen, mit einigen Bemerkungen über das Watson-Problem».[19] Пожалуй, лучшее лжеисследование, с каким я только сталкивался. Мы на следующей неделе принимаем его в «Иррегулярные», если он выдержит экзамен — в чём я не сомневаюсь. Добавит красок нашему собранию — не говоря о помощи делу беженцев. Можете связаться с ним через АПУБ — Ассоциацию профессионального устройства беженцев. Передайте ему мой привет.

Р.Б.

P.P.P.S. И не сластите пилюли.

Доктор Руфус Боттомли запечатывал письмо, когда зазвонил телефон.

— Алло, — он прислушался и разразился экспансивным приветственным рёвом. — Отлично. Рад снова тебя слышать. Поднимайся.

Он немного привёл себя в порядок. Теперь, когда он стал Признанным Писателем и останавливался в Нью-Йорке в «Алгонкине»,[20] следовало соблюдать приличия тщательнее, чем будучи врачом той самой О. В. П. — общей врачебной практики — в Ватерлоо, штат Айова. Он стряхнул с жилета пепел. Затем взял расчёску и небрежно воздал должное усам и эспаньолке. В дни общей практики их не было. Он был достаточно современен, чтобы осознавать негигиеничность растительности на лице. Понимал он и то, что его коротенькое пузатое тело смотрится абсурдно, если над ним произрастают столь замысловатые орнаменты; но эта сторона дела его не заботила. Вследствие некой причины всю жизнь он мечтал об эспаньолке — и веских доводов против её отращивания не было.

Когда он натягивал пиджак, в дверь постучали. Он не стал расправлять складки костюма и открыл дверь с быстротой, сохранившейся с тех дней, когда стук мог означать что угодно, от удара у старой миссис Уайетт до нового ребёнка у Хоббсов.

— Гордон! — проревел он. — Рад видеть! Заходи. Виски, прежде чем станем нарезать круги по Нью-Йорку?

Гордон Уизерс был по природе более сдержан, но приветствовал друга не менее искренне.

— Неплохо, Руфус. Я бы выпил, если не возражаешь.

— Отлично, — доктор Боттомли принялся разливать напиток. — Как дела дома?

— Неплохо. Даже не представляешь, какое благо — киноиндустрия. Графики съёмок и нервные срывы почти что устанавливают причину и следствие сами собой.

Доктор Боттомли усмехнулся.

— Не жалеешь о тех спокойных днях, когда мы вместе практиковали?

— Ничуть, Руфус. О, я знаю все твои представления об истинном призвании медицины. Читал твою книгу и бог знает сколько слышал это от тебя. Но если честные люди не займутся нынешним поколением невротиков, это сделают шарлатаны. Моя совесть чиста — и это больше, чем можно сказать о совести большинства из нас, живущих за счёт паствы.

— Странное место этот Голливуд, судя по всему, что я слышал. Мрмфк! Интересно, понравится ли он мне?

— Тебе, Руфус?

— Мне. Руфусу. Лично — а не, прости господи, на киноэкране. Вот, бери стакан.

— Но что может занести тебя…

— В твои владения? Вопрос великой важности, Гордон. Опа! И ещё вот! — он протянул приглашение от Ф. Х. Вейнберга.

— Да?.. Что ж, буду рад тебя там видеть. Не знаю, что ты собираешься делать…

— Но приятно проведу время, Гордон. Можешь быть уверен. Сигару?

Доктор Уизерс с отвращением посмотрел на коробочку с коротенькими чёрными предметами.

— Всё ещё их? Похожи на торпеды, но, насколько помню, куда более смертоносны. Нет, спасибо, — он зажёг сигарету. — Но скажи мне — как твоя книга?

— Превосходнейше. Лежит впереди на всех прилавках. Ожидаю, что Лига американских писателей со дня на день начнёт выписывать рецепты — вполне справедливый обмен. Мрмфк. Да, все в бессовестном восторге от «О. В. П.» — кроме тех немногих заблудших и, должно быть, недоношенных, что решили, будто это история русской тайной полиции.

Доктор Уизерс медленно подошёл к столу и легко положил руку на огромную калабасовую трубку, стоявшую на особой подставке.

— Тёплая, — мягко проговорил он.

Руфус Боттомли выглядел почти пристыженным.

— Да, — признал он.

— Я знаю тебя двадцать лет, Руфус, и знаю, что единственная причина, которая может заставить тебя переключиться с твоих проклятых торпедок на почтенную трубку — беспокойство, причём довольно серьёзное. Что на сей раз?

— Чему ж ещё быть? — беспомощно взмахнул пухлой рукой доктор Боттомли.

— Энн?

— Конечно. Знаешь, два года не уменьшают боли.

— Знаю.

Лицо доктора Боттомли посерьёзнело — настолько, что даже дурацкая эспаньолка смотрелась серьёзно.

— Как она?

— Моя очередь давать беспокойный ответ. Какой она может быть?

— Конечно, я приду повидать её. Для меня это главная причина столь беспечно принять приглашение мистера Вейнберга. Наверное, ты догадался?

— Да.

— Думаешь… есть хоть какая-то вероятность, что она узнает меня?

Доктор Уизерс покачал головой.

— Если бы я только знал… — пробормотал Руфус Боттомли. — Если бы я только знал,