Луиз Пенни - Что скрывал покойник

— Пойдемте со мной.

Домик Руфи Зардо был маленьким и захламленным, повсюду высились стопки бумаг, журналы и рабочие тетради. Книжные шкафы, забитые книгами, тянулись вдоль стен, книги лежали даже на скамеечках для ног, кофейном столике и кухонном разделочном столе. Они громоздились и в одежном шкафу, куда она швырнула их куртки.

— Я только что выпила чашку кофе и не намерена варить его снова.

«Какая стерва», — подумала Николь.

— Мы хотим всего лишь задать вам несколько вопросов, — примирительно заявил Гамаш.

— Я не собираюсь предлагать вам присесть, так что вам придется поторопиться.

Николь опешила от такой неучтивости. Впрочем, люди бывают всякие.

— Джейн Нил знала о том, что вы рассказали ее родителям об Андреасе Зелински? — задал вопрос Гамаш, и в комнате воцарилась напряженная тишина.

У Руфи Зардо могла отыскаться веская причина желать Джейн Нил смерти. Предположим, Руфь опасалась, что если факт ее предательства по отношению к Джейн станет достоянием общественности, никто в Трех Соснах не подаст ей руки.

Люди, которые любили ее вопреки всему, могут внезапно прозреть и увидеть, что она в действительности собой представляет. Они возненавидят ее, если узнают о том ужасном поступке, который она совершила, и тогда она останется одна. Сердитая, ожесточенная, одинокая пожилая леди. Она не могла пойти на такой риск, ставки были чересчур высоки.

Из собственного многолетнего опыта по расследованию убийств Гамаш знал, что в таком деле мотив присутствует всегда, и зачастую он, этот мотив, казался бессмысленным всем, кроме убийцы. И для этого человека он значил очень многое, если не все.

— Проходите, — сказала Руфь, взмахом руки приглашая их к кухонному столу. Это был садовый столик, окруженный четырьмя металлическими садовыми стульями производства компании «Кэнэдиен Тайер». Усевшись, она заметила, что Гамаш оглядывается по сторонам, и поспешила предварить его вопрос. — Мой муж умер четыре года назад. С тех пор я понемногу распродаю кое-что, в основном антикварные вещицы, принадлежавшие семье. С помощью Оливье. Это позволяет мне сводить концы с концами.

— Андреас Зелински, — напомнил он ей.

— Я прекрасно расслышала ваш вопрос, еще когда вы задали его в первый раз. Это было шестьдесят лет назад. Кому теперь до этого дело?

— Тиммер Хедли было до этого дело.

— Что вообще вы знаете об этом?

— Она знала, что вы сделали. Она подслушала ваш разговор с родителями Джейн. — Говоря это, он внимательно изучал каменное лицо Руфи, на котором ничего не отражалось. — Тиммер сохранила вашу тайну, о чем жалела до конца жизни. Но, быть может, перед смертью она все рассказала Джейн. Что вы на это скажете?

— Я скажу, что из вас получился бы дерьмовый психиатр. Тиммер мертва, Джейн умерла тоже. Оставьте прошлое в покое.

— Да неужели? А сами вы можете так поступить?

Кто же причинил вам такую боль когда-то,От которой вы до сих пор не оправились,Так что каждый первый шаг,                                            попытку завязать отношенияВы встречаете, презрительно кривя губы?

Руфь лишь фыркнула в ответ.

— Неужели вы полагаете, что можете чего-то добиться, цитируя мои же собственные стихи? Вы что же, всю ночь напролет, как студент перед экзаменом, зубрили их, готовясь к разговору? Надеетесь выжать из меня слезы перед лицом моей собственной боли? Чушь.

— Собственно говоря, это стихотворение я помню наизусть целиком:

Когда же были посеяны эти семена ярости,И на какой почве они взошли,Орошаемые слезами гнева или печали?

— Но было так не всегда, — в один голос закончили куплет Руфь и Гамаш.

— Да, да. Хватит. Я рассказала обо всем родителям Джейн, потому что считала, что она делает ошибку. У нее было будущее, которое она бездарно растратила бы на этого мужлана. Я сделала это ради нее. Я пыталась убедить ее, а когда поняла, что у меня ничего не выходит, начала действовать за ее спиной. Теперь, оглядываясь назад, можно, конечно, признать, что это была ошибка. Но и только. Отнюдь не конец света.

— Мисс Нил знала об этом?

— Мне об этом ничего неизвестно. И даже если бы она знала, это ничего бы не изменило и не имело бы никакого значения. Все случилось давным-давно, забыто и похоронено.

«Что за ужасная, самодовольная особа!» — думала Николь, оглядываясь по сторонам. И тут она поняла, что нашла подходящий предлог. Нужно только сделать вид, что ей понадобилось навестить уборную.

— Могу я воспользоваться вашей туалетной комнатой?

Будь она проклята, если скажет «пожалуйста» этой женщине!

— Чувствуйте себя как дома.

Николь открывала одну дверь за другой на первом этаже и повсюду натыкалась на огромные залежи книг и журналов, а вот туалета не было. Потом она поднялась по лестнице, и на втором этаже нашла единственную туалетную комнату на весь дом. Пустив воду из бачка, она открыла кран, делая вид, что моет руки, и посмотрелась в зеркало. Оттуда на нее уставилась молодая женщина с короткой стрижкой. И еще какие-то буквы, скорее всего, очередное проклятое стихотворение. Она подалась к зеркалу и заметила, что к нему прикреплена полоска клейкой бумаги. На ней было написано: «Ты смотришь на проблему».

Николь немедленно начала обыскивать помещение позади себя, которое отражалось в зеркале, потому что проблема скрывалась именно там.

— Тиммер Хедли говорила вам, что она знала о том, что вы сделали?

Руфь часто задумывалась над тем, будет ли когда-нибудь задан этот вопрос. Втайне она надеялась, что нет. Но вот он прозвучал.

— Да. В тот самый день, когда она умерла. И еще она сказала мне, что думает по этому поводу. Она была очень откровенна. Я питала к Тиммер искреннее уважение. Тяжело слышать от человека, которого ты любишь и уважаешь, такие слова, а мне было тяжело вдвойне, потому что Тиммер умирала и ничего уже нельзя было исправить.

— И что же вы сделали?

— В этот день должен был состояться заключительный парад, и Тиммер заявила, что хочет побыть одна. Я попыталась было объясниться, но она сказала, что устала, и что ей нужно отдохнуть, и что я могла бы пойти посмотреть на парад, а потом вернуться через час. И тогда мы сможем поговорить. Но к тому моменту, когда я вернулась, ровно час спустя, она была уже мертва.

— Миссис Хедли рассказала что-нибудь Джейн Нил?

— Не знаю. Я думаю, она собиралась это сделать, но потом решила, что сначала должна поговорить со мной.

— А вы ничего не рассказывали Джейн Нил?

— С какой стати? Это было давно. Джейн наверняка уже обо всем забыла.

Гамаш задумался о том, не пытается ли Руфь Зардо в первую очередь убедить саму себя. Потому что его она нисколько не убедила.

— Как, по-вашему, кто мог желать смерти мисс Нил?

Руфь скрестила руки на набалдашнике своей тросточки и аккуратно положила на них подбородок. Она смотрела куда-то мимо Гамаша. Тишина длилась минуту или две, и наконец она заговорила.

— Я уже говорила вам, что, по моему мнению, один из тех трех мальчишек, что швырялись навозом, мог желать ее смерти. Она поставила их в неловкое положение. И я по-прежнему уверена, что погруженный в тягостные раздумья подросток способен отравить все вокруг себя. Но зачастую для этого требуется время. Говорят, что время лечит. Мне кажется это совершеннейшей ерундой, по-моему, время ничего не делает. Оно лечит только тогда, когда человек сам этого хочет. Я видела, как время в руках больного человека только ухудшает ситуацию. Если дать ему достаточно времени, он начинает размышлять, терзаться сомнениями и в конце концов делает из мухи слона.

— Вы полагаете, что именно так все могло случиться в данном случае?

Размышления, которые высказала Руфь Зардо, были зеркальным отражением его собственных, как если бы она читала его мысли. Но понимала ли она, что становится главной подозреваемой?

— Вполне возможно.

Когда они возвращались обратно в гостиницу, Николь сообщила Гамашу о прикрепленном к зеркалу клочке бумаги и проведенных ею поисках, в результате которых она обнаружила шампунь, мыло и банный коврик. Николь была уверена в своих умозаключениях, а Гамаш сомневался. Он только рассмеялся в ответ на ее тираду.

— Можем начинать, — сказала Солонья Френетт спустя несколько минут после того, как к ней в контору прибыли Гамаш, Бювуар и Руфь. Клара и Питер уже сидели на своих местах. — Я обратилась с запросом в Главную нотариальную контору в Квебеке, и они проверили для меня все официально зарегистрированные завещания. Они утверждают, что последняя воля и завещание мисс Нил были изложены в этой конторе 28 мая сего года. Ее предыдущее завещание было составлено десять лет назад. Оно аннулировано. Завещание очень простое. После покрытия расходов на похороны и уплаты всех и любых долгов, погашения кредитных карточек, выплаты налогов и тому подобного, она оставляет свой дом со всем его содержимым Кларе Морроу.