Дороти Сэйерс - Найти мертвеца

Одним словом, был человек, русский по происхождению, и русский по темпераменту, обуреваемый эмоциональными переживаниями, а также получавший таинственные письма и, очевидно, он находился в колеблющемся душевном состоянии. Он собирается покончить со своими мирскими делами и добывает бритву. Находит уединенное место, на которое он, очевидно, отправился без сопровождения, и его обнаруживают мертвым с роковым оружием, лежащим неподалеку под его рукой. На песке не оказывается следов ног, если не считать его собственных следов и следов человека, обнаружившего труп, и неожиданно натолкнувшегося на него настолько близко по времени после, его смерти, что таким образом устраняется для убийцы возможность убежать с места преступления через берег. Свидетель Поллок показал, что он находился в то время, когда происходила смерть, в глубоких водах и не видел поблизости другой лодки, и его показания подкрепляются свидетельством мисс Вэйн. Кроме того, нет свидетеля, что у кого-то был хоть самый незначительный мотив разделаться с покойным, если только жюри не решит обратить внимание на смутные предположения насчет шантажистов и большевиков, чему нет ни тени доказательств.

Уимси усмехнулся Умпелти, услышав это удобное резюме, с его полезными запретами и предположениями. Ни упоминания о расщелине в скале или о лошадиных копытах, или о возможности распорядиться деньгами миссис Велдон. Члены жюри зашептались. Наступила тишина. Гарриэт посмотрела на Генри Велдона. Тот сильно нахмурился и не обращал внимания на мать, что-то взволнованно говорившую ему на ухо.

Спустя некоторое время поднялся старшина жюри — плотный мужчина, похожий на фермера.

— Мы полностью согласны, — со всей уверенностью произнес он. — Покойный скончался оттого, что ему перерезали горло. И большинство из нас считают, что он покончил с собой. Но есть кое-кто (он свирепо посмотрел на Свободного Торговца Британской Империи), кто будет утверждать, что тут замешаны большевики.

— Вердикта большинства достаточно, — проговорил коронер. — Я так понимаю, что большинство выступает за самоубийство?

— Да, сэр. Я сказал бы так, я — Джим Кобблей, — ответил старшина жюри пронзительным шепотом.

— В таком случае ваш вердикт таков — покойный скончался оттого, что сам перерезал себе горло.

— Да, сэр. (Дальнейшее совещание.) Нам бы хотелось добавить, что мы считаем, что полицейские предписания касательно иностранцев должны бы ужесточиться; так, покойный был иностранцем, а самоубийства и убийства неприятны в таком месте, куда летом приезжает много отдыхающих.

— Не могу согласиться с вами, — возразил утомленный коронер, — Покойный был натурализованным англичанином.

— Неважно, — твердо сказал один из членов жюри. — Мы считаем, что предписания должны ужесточиться. И ничего больше. Вот о чем мы все говорим. Запишите это, сэр, как наше окончательное мнение.

— Так, значит, дело сделано, — заметил Уимси. — Вот вам поколение, которое сделало Британскую Империю. Когда Империя входит в дверь — логика выходит в окно. Ну, мне кажется, это все… Послушайте, инспектор…

— Да, милорд?

— Что вы собираетесь делать с этим клочком бумаги?

— Я не вполне понимаю вас, милорд. Вы считаете, что с ним надо что-то делать?

— Да, пошлите его в Скотланд-Ярд и попросите передать его специалистам по фотографии. Можно многое сделать, имея соответствующую аппаратуру. Поймайте главного инспектора Паркера — он присмотрит, чтобы она попала в верные руки.

Инспектор кивнул.

— Так мы и сделаем. Я уверен, что в этом кусочке бумаги найдется кое-что для нас. Не знаю даже, когда я встречался с более странным делом, чем это. Оно выглядит почти как самое ясное дело о самоубийстве, какое вы могли бы пожелать, если бы не один-два факта. И еще, когда вы исследуете эти факты каждый по отдельности, они словно исчезают. Взять хотя бы этого Брайта. Мне казалось, мы преуспели с ним в одном пункте, так или иначе. Но с другой стороны! Я обратил внимание, что сухопутные жители в девяти случаях из десяти не имеют ни малейшего понятия, когда бывает отлив, а когда — прилив, и где. Мне кажется, что он лгал; так же, наверное, показалось и вам, но вы не могли ожидать от жюри, что они начнут обвинять человека в убийстве только за то, что он не умеет отличить прилив от отлива. Мы постараемся проследить за этим парнем, но не знаем, как мы можем задержать его здесь. Вердикт о самоубийстве (кстати, этот вердикт в какой-то степени подходит и нам), и если Брайт хочет уехать, мы не имеем права останавливать его. Если, конечно, не предложить заплатить ему за стол и комнату на неопределенный срок, а ЭТО не придется по вкусу налогоплательщикам. Мы предложим держать его под наблюдением, но это все, что мы МОЖЕМ сделать. И, конечно, он снова сменит имя.

— Он получает пособие по безработице?

— Нет, — инспектор хмыкнул. — Говорит, что у него независимый характер. А это — само по себе подозрительное обстоятельство. Я бы сказал. Кроме того, он потребует вознаграждение от «Морнинг Пост» и ничуть не будет нуждаться в пособии по безработице. Но мы не имеем права принуждать его остаться в Уилверкомбе на его собственные средства, вознаграждение это или нет.

— Найдите мистера Харди и узнайте, нельзя ли как-нибудь задержать вознаграждение. В таком случае, если он не придет требовать его, мы поймем, что с ним что-то не так. Презрение к деньгам, инспектор, это причина — или по меньшей мере, весьма определенный знак… Инспектор усмехнулся.

— Мы с вами думаем одинаково, милорд. Есть что-то весьма подозрительное в этом малом; какое-то несоответствие в его показаниях. Ладно, так и быть. Я побеседую с мистером Харди. И попытаюсь устроить так, чтобы Брайт задержался здесь на несколько дней. Если он замешан в чем-нибудь, то не станет удирать от опасения показаться подозрительным.

— Будет выглядеть еще более подозрительным, если он согласится остаться.

— Да, милорд, наверное, он не станет рассуждать таким образом. Он не захочет неприятностей. Полагаю, он ненадолго задержится. Дело в том, что я подумал — если бы нам удалось оставить его каким-нибудь иным способом. Не знаю, но наш клиент выглядит ненадежным, и меня не удивит, если он совершит какую-нибудь ошибку и мы задержим его. — Он подмигнул.

— Сфабриковать ложное обвинение, инспектор?

— Конечно, нет, милорд! Я не могу этого делать в этой стране. Однако существует множество всяких штучек, которые может сделать человек, чтобы нарушить закон. Уличная драка, пьянство, хулиганство, приобретение выпивки после закрытия пабов и тому подобное — разные мелочи, которые временами бывают очень даже кстати.

— Вот те на! — воскликнул Уимси. — Первый раз я слышу, что пригодился ДОРА[64]. Ладно! Хэлло, Велдон! Не знал, что вы здесь.

— Странные дела, — мистер Велдон неопределенно махнул рукой. — Сколько здесь всяких дрянных, глупых людишек разговаривало, а?! Вам не кажется, что все это дело проще простого, а вот мать все-таки по-прежнему твердит о большевиках. На меня это действует сильнее, чем этот дурацкий вердикт коронера. Все хочу ее успокоить. Ох, уж эти женщины! Вы можете им говорить, побагровев от натуги убеждать их, а они продолжают блеять все те же глупости. Но не надо принимать в расчет все, что они говорят, не так ли?

— Женщины не все одинаковы.

— Это они так утверждают. А по мне… Все они несут один и тот же вздор. Вот, возьмите мисс Вэйн. Милая девушка и все такое, прилично выглядит, когда возьмет на себя труд одеться…

— Что там еще по поводу мисс Вэйн? — угрожающе спросил Уимси. Затем подумал: «К черту быть влюбленным! Я теряю из-за этого свою контактность в общении».

Велдон только ухмыльнулся.

— Не обижайтесь, — проговорил он. — Я только хотел сказать — возьмите ее показания. Как от такой девушки можно ожидать, что она разбирается в крови и тому подобным… понимаете, о чем я говорю? Женщины всегда носятся с мыслью о крови, которая заливает все вокруг. Они часто читают романы «Купаясь в крови». Тоже чепуха. Убеждать их — пустое дело… Они видят то, о чем думают, что они должны и хотят видеть. Понимаете?

— Похоже, вы неплохо изучили женскую психологию, — серьезным тоном заметил Уимси.

— О, я знаю женщин очень даже хорошо, — самодовольно провозгласил Велдон.

— Вы хотите сказать, — продолжал Уимси, — что они мыслят стереотипно.

— Э?

— Ну, формулировками: «Нет ничего похожего на материнский инстинкт», «Собаки и дети всегда понимают чувствами», «Добрых людей больше, чем корон», «Страдание очищает нрав»… такого сорта пустая болтовня, несмотря на всю ее очевидность.

— Д-д-да… — протянул мистер Велдон неуверенно. — Именно это я и имел в виду. Вы понимаете, они считают, что если, по их мнению, вещи должны быть такими, значит, они такие и есть.