Элизабет Джордж - Прах к праху

— Да?

— Знаю, сколько настаивать. Все дело в настаивании.

— В настаивании.

— О да.

Девочка по-прежнему прижимала к груди ладошки, словно прятала в них талисман. Ее большие темные глаза были полны такой мольбой, что Барбаре захотелось грубо приказать девочке постараться очерстветь душой — в жизни пригодится. Вместо этого она бросила окурок на каменную плиту, загасила его носком кроссовки и положила в карман брюк.

— Напиши ему записку, — сказала она. — Я подожду.

На лице Хадии появилась блаженная улыбка. Она круто развернулась и ринулась в дом. Полоска света расширилась, когда она вошла в дальнюю комнату. Вернулась девочка меньше чем через две минуты.

— Я прилепила записку к своей лампе, — сообщила она. — Но он, может, и не проснется. Обычно он не просыпается. Если только мне не снится кошмар.

— Да, — согласилась Барбара и направилась к ступенькам. — Нам сюда.

— Я знаю дорогу. Знаю. Знаю. — Хадия проскользнула вперед и бросила через плечо: — На следующей неделе у меня день рождения. Мне исполнится восемь лет. Папа говорит, что я могу позвать гостей. Говорит, что будет шоколадный торт и клубничное мороженое. Вы придете? Приносить подарок совсем не обязательно. — Не дожидаясь ответа, она рванула вперед.

Барбара обратила внимание, что девочка босая. Прекрасно, подумала она, ребенок заболеет воспалением легких, и виновата буду я. Догнав Хадию, Барбара сказала:

— На следующей неделе. Хорошо.

Подойдя вместе с девочкой к входной двери, Барбара разыскала в сумке ключ, отперла дверь и зажгла верхний свет. Хадия ступила внутрь.

— Какая прелесть! — воскликнула она. — Просто чудо! Как в кукольном домике. — Она выскочила на середину комнаты и закружилась. — Как жалко, что мы здесь не живем. Жалко! Жалко!

— Равновесие потеряешь. — Барбара положила сумку на стойку и пошла набрать в чайник воды.

— Не потеряю, — отозвалась Хадия. Крутанулась еще три раза, остановилась и покачнулась. — Ну, может, самую малость. — Она огляделась по сторонам, ее взгляд перебегал с одного предмета на другой. Наконец, заученно-вежливо она произнесла: — У вас тут очень уютно, Барбара.

Та подавила улыбку. Поведение Хадии объяснялось не то хорошими манерами, не то сомнительным вкусом. Обстановку комнаты составляли предметы либо из дома ее родителей в Эктоне, либо с распродаж по случаю. Первые неприятно пахли, были потертыми, побитыми и потрепанными. Вторые были в основном функциональными, не более того. Единственным новым предметом меблировки, который Барбара позволила себе купить, была кушетка. Плетеная, с выстроившимися на ней в ряд разноцветными подушками и с расшитым индийским покрывалом. Хадия подбежала к кровати, чтобы рассмотреть фотографию в рамке, которая стояла на столике рядом. Она так энергично переминалась с ноги на ногу, что Барбара чуть не спросила, не надо ли ей в туалет. Вместо этого она сказала;

— Это мой брат. Тони.

— Но он маленький. Как я.

— Его не стало много лет назад. Он умер. Хадия нахмурилась. Посмотрела через плечо на Барбару.

— Как грустно. Вы все еще грустите из-за этого?

— Иногда. Не постоянно.

— Мне иногда тоже бывает грустно. Здесь по соседству не с кем поиграть, а братьев и сестер у меня нет. Папа говорит, что погрустить можно, если, заглянув в свою душу, поймешь, что это подлинное чувство. Я не совсем понимаю, как это — заглядывать к себе в душу. Я пыталась, глядя на себя в зеркало, но мне бывает как-то не по себе, если смотреть слишком долго. А вы когда-нибудь это делали? Смотрелись в зеркало так, чтобы стало не по себе?

Барбара невольно улыбнулась грустной улыбкой.

— Сплошь и рядом.

Хадия подскочила к Барбаре и оглядела свободное место на кухне.

— Это для холодильника, — провозгласила она. — Вы не волнуйтесь, Барбара. Когда папа завтра встанет, он его перетащит. Я скажу ему, что он ваш. Скажу, что вы моя подруга. Это ничего? Если я скажу, что вы моя подруга? Понимаете, это очень здорово, если я так скажу. Папа будет счастлив помочь моей подруге.

Девочка с нетерпением ждала ответа Барбары, и та сдалась, прикидывая, во что она впуталась.

— Конечно. Можешь так сказать.

Хадия просияла. Бросилась к газовому камину. Но когда она предложила опробовать его, Барбара резко выкрикнула:

— Нет!

Отдернув руку, девочка извинилась и вызвалась приготовить чай.

— Нет, спасибо, — ответила Барбара. — Я поставила воду. Заварю сама.

— О! — Хадия огляделась в поисках еще какого-нибудь занятия и, не увидев ничего подходящего, пробормотала: — Тогда я, наверное, пойду.

— Длинный выдался день.

— Да, у вас тоже? — Подойдя к двери, Хадия проговорила: — Спокойной ночи, Барбара. Было приятно с вами познакомиться.

— Взаимно, — сказал Барбара. — Подожди минутку, я тебя провожу. — Она налила воды в кружку и опустила пакетик с чаем. Когда же повернулась к Двери, девочки уже не было. Она позвала: — Хадия? — и вышла в сад.

Услышала:

— Спокойной ночи, спокойной ночи, — и увидела мелькнувшую на фоне дома белую рубашку, когда девочка юркнула в дом тем же путем, что и вышла. — Не забудьте про вечеринку. Это…

— Твой день рождения, — тихо произнесла Барбара. — Да, я помню. — Она подождала, пока за девочкой закрылась дверь, и вернулась к своему чаю.

Автоответчик манил Барбару, напоминая о втором, проваленном за этот день, обязательстве. Не требовалось даже слушать сообщения, чтобы узнать, кто это. Она сняла трубку и набрала номер миссис Фло.

— А мы как раз пьем замечательный витаминный напиток, — сказала ответившая миссис Фло. — И едим тосты с белковой пастой. Мама нарезает хлеб в виде зайчиков — да, дорогая? Замечательно получилось, правда? Положим их в тостер и проследим, чтобы не подгорели.

— Как она? — спросила Барбара. — Извините, что не выбралась сегодня. Меня вызвали на работу. Я только что приехала домой. Как мама?

— Ты слишком много работаешь, моя милая, — ответила миссис Фло. — Ты нормально питаешься? Следишь за собой? Спишь достаточно?

— У меня все хорошо. Все отлично. Я купила холодильник, который доставили к квартире моих соседей, а в остальном все по-прежнему. Как мама, миссис Фло? Ей лучше?

— Да у нее все животик побаливал, так что она совсем не ела, и меня это немножко беспокоило. Но сейчас она как будто поправляется. Правда, она по тебе скучает.

— Да, я знаю, — ответила Барбара. — Черт, мне так жаль.

— Тебе не стоит беспокоиться и винить себя, — твердо, но с теплотой в голосе сказала миссис Фло. — Ты делаешь все что можешь. Сейчас мама чувствует себя нормально. Температура по-прежнему немного повышена, но мы убедили ее съесть тост с пастой.

— Ей нужно поесть поплотнее.

— Пока она прекрасно обойдется и этим, дорогая. — Можно с ней поговорить?

— Конечно. Она так обрадуется, услышав твой голос.

Прошла минута.

— Дорис? Дорри? — Голос миссис Хейверс неуверенно дрогнул на том конце линии. — Миссис Фло говорит, что затемнения больше нет. Я сказала, что мы должны завесить окна, чтобы немцы нас не нашли, но она сказала, что не нужно. Больше нет войны. Ты об этом знаешь? Мама сняла шторы с окон в доме?

— Здравствуй, мама, — сказала Барбара. — Миссис Фло сообщила мне, что вчера и сегодня тебе нездоровилось. Живот все болит?

— Я видела тебя со Стиви Бейкером, — сказала миссис Хейверс. — Ты думала, что нет, а я видела тебя, Дорис. Он залез к тебе под юбку, и вы занимались сама знаешь чем.

— Мам, — перебила Брабара. — Это не тетя Дорис. Она умерла, ты забыла? Во время войны?

— Но ведь войны нет. Миссис Фло сказала…

— Она имела в виду, что война закончилась, мам. Это Барбара. Твоя дочь. Тетя Дорис умерла.

— Барбара. — Миссис Хейверс с такой задумчивостью повторила ее имя, что Барбара отчетливо представила, как в голове у матери болезненно поскрипывают колесики ее распадающегося сознания. — Что-то я не припоминаю…

— Мы жили в Эктоне, — мягко напомнила Барбара. — Вы с папой. Я. Тони.

— Тони. У меня наверху есть карточка.

— Да. Это Тони, мама.

— Он ко мне не приезжает.

— Нет. Понимаешь… — Барбара вдруг осознала, с какой силой она сжимает трубку, и приказала себе расслабиться. — Он тоже умер. — Как и ее отец. Буквально все, кто когда-то составлял маленький мир ее матери.

— Да? А как он?.. Он умер в войну, как Дорис?

— Нет. Тони был слишком юн для этого. Он родился после войны. Много лет спустя.

— Значит в него не бомба попала?

— Нет-нет. Ничего подобного. У него была лейкемия, мама. Это когда что-то нарушается в крови.

—Лейкемия? О! — Она повеселела. — Этого у меня нет, Барби. Только живот болит. Миссис Фло хотела, чтобы в полдень я поела супу, но я не могла. Я не хотела спускаться вниз. Но сейчас я ем. Мы сделали тосты с пастой. И у нас есть ежевичный джем. Я ем белковую пасту. А миссис Пендлбери ест джем.