Агата Кристи - Том четвертый. Выпуск II

И тут прямо посреди царившего вокруг хаоса появился Пуаро, спокойный и с любезной улыбкой на устах. В ту же минуту с живостью, неожиданной для дамы столь внушительной комплекции, миссис Опалсен выбралась из кресла и кинулась к нему:

– Ну вот и вы, наконец! Эд может говорить все, что ему вздумается, но я… я верю в перст судьбы, мсье Пуаро! Это моя счастливая звезда послала вас в такую минуту! Только вы сможете вернуть мне мои жемчуга! Если уж не сможете вы, значит, не сможет никто!

– Умоляю вас, успокойтесь, мадам! – И Пуаро с очаровательной любезностью похлопал взволнованную даму по руке. – Все будет в порядке, уверяю вас. Доверьтесь Эркюлю Пуаро.

Мистер Опалсен повернулся к одному из полицейских:

– Надеюсь, ни у кого из вас, джентльмены, не будет возражений против того, чтобы я обратился за помощью к этому джентльмену?

– Нет-нет, ни малейших, – очень любезно, хотя и совершенно равнодушно, откликнулся тот. – А теперь, быть может, когда ваша супруга немного успокоилась, она найдет в себе силы рассказать нам все поподробнее?

Миссис Опалсен бросила на Пуаро беспомощный взгляд. Галантно поддерживая ее под руку, он усадил ее обратно в кресло.

– Прошу вас, присядьте, мадам. Успокойтесь и расскажите нам как можно детальнее, что же тут произошло.

Это подействовало. Миссис Опалсен утерла слезы и приступила к рассказу:

– После обеда я поднялась к себе наверх, чтобы достать жемчуга, которые перед этим пообещала показать мсье Пуаро. Горничная и Селестина были, как обычно, в этой комнате.

– Простите, мадам, а что вы подразумеваете под словами «как обычно»?

Миссис Опалсен охотно объяснила:

– Я установила такое правило – никто из служащих отеля не должен входить в эту комнату без Селестины. Горничная убирается здесь по утрам, при этом неотлучно присутствует Селестина, моя личная служанка. Вечером она приходит еще раз, чтобы приготовить постели, – и тоже в ее присутствии. Иначе она в комнату не заходит.

Итак, как я уже сказала, – продолжала миссис Опалсен, – я поднялась наверх. Открыла дверь, подошла к туалетному столику и выдвинула вот этот ящик, – кивком она указала на нижний правый ящик туалетного столика с двумя тумбами, – достала оттуда шкатулку с драгоценностями и отперла ее. Все, казалось, было на месте… Но жемчуга! Они исчезли!

Инспектор поспешно строчил в своем блокноте.

– Когда вы видели их в последний раз? – оторвавшись от этого занятия, спросил он.

– Когда я переодевалась, чтобы спуститься к обеду, они еще были тут.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно! Я помню, как еще гадала, надевать их или нет. В конце концов я отложила их, решив обойтись своими изумрудами. А жемчуг убрала обратно в шкатулку.

– И кто ее запер?

– Я сама. А ключ от шкатулки я всегда ношу при себе – на цепочке у меня на шее. – И с этими словами она продемонстрировала нам шею и ключ на ней.

Инспектор внимательно осмотрел его, пожал плечами:

– Вор вполне мог заказать себе дубликат. Пара пустяков, поверьте, мадам! К тому же замок самый что ни на есть простой. Ладно, оставим это. И что же вы делали после того, как заперли шкатулку?

– Убрала ее обратно в нижний ящик, как всегда. Она всегда там стоит.

– А ящик вы тоже заперли?

– Нет, я никогда этого не делаю. Поскольку здесь всегда безотлучно находится моя горничная, которой запрещено уходить до моего возвращения, в этом нет нужды.

Лицо инспектора помрачнело.

– Правильно ли я понял вас, мадам? Вы утверждаете, что видели драгоценности до того, как спустились к обеду, а с тех пор, по вашим словам, ваша горничная не покидала эту комнату ни на минуту?

И тут, словно весь ужас ситуации, в которой она неожиданно оказалась, вдруг дошел до ее сознания, Селестина пронзительно взвизгнула и, бросившись на шею Пуаро, бессвязно залопотала по-французски.

Слова лились непрерывным потоком. Я едва успевал разбирать. Как это ужасно, несправедливо, вопила она. Подумать, что она, Селестина, могла ограбить свою дорогую хозяйку! Вообразить такое! Недаром всем отлично известно, что в полиции сидят круглые дураки. Но мсье, он француз…

– Бельгиец, мадам, – поправил ее Пуаро, но Селестина, казалось, не обратила на эту тонкость ни малейшего внимания.

…Мсье не сможет остаться в стороне и смотреть, как на нее возводят это ужасное, нелепое, несправедливое обвинение, в то время как эту наглую девчонку отпустят на все четыре стороны. «Я никогда не доверяла ей! – кричала Селестина. – Рыжая, нахальная… прирожденная воровка! Я с самого начала предупреждала, что ей и на грош верить нельзя. И смотрела за ней в оба глаза, когда та шныряла по спальне, делая вид, что приводит в порядок комнату мадам! Пусть эти идиоты полицейские обыщут ее, и, если они не найдут у нее жемчуга мадам, я съем собственную шляпу!» – вызывающе закончила она.

Вся эта тирада была произнесена на быстром и почти неразборчивом французском, но разъяренная Селестина сопровождала свою обвинительную речь столь выразительной жестикуляцией, что в конце концов горничная все-таки догадалась, о чем та толкует. Вдруг лицо ее побагровело от злости.

– Если эта иностранка утверждает, будто я украла драгоценности, то это наглая ложь! – с жаром воскликнула она. – Я и в глаза-то их не видела!

– Обыщите ее, – взвизгнула француженка, – и увидите, что я права!

– Ты – врунья и обманщица, слышишь? – сжав кулаки и наступая на Селестину, завопила вторая горничная. – Сама небось свистнула их, а теперь стараешься повесить всех собак на меня! Да я пробыла в комнате минуты три, а потом вернулась леди. А ты сидела тут неотлучно, будто кошка, караулящая мышь!

Инспектор бросил вопросительный взгляд на Селестину:

– Это правда? Вы, значит, не покидали эту комнату?

– Я и в самом деле не оставляла ее одну, – неохотно призналась француженка, – но дважды за это время выходила в свою комнату… вот через эту дверь. Один раз для того, чтобы принести клубок ниток, а другой – за ножницами. Тогда-то она, наверное, и стащила их.

– Да ты и выходила-то разве что на минуту! – сердито бросила взбешенная горничная. – Шмыгнула туда – и тут же назад. Что ж, пусть полиция меня обыщет! Я буду только рада! Мне нечего бояться.

В эту минуту кто-то постучался в номер. Инспектор приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Он увидел, кто это, и лицо его прояснилось.

– А! – с облегчением воскликнул он. – Слава богу. Я послал за нашей сотрудницей, которая обычно обыскивает женщин, и она как раз пришла! Надеюсь, вы не станете возражать, – обратился он к горничной, – если я попрошу вас пройти в соседнюю комнату вместе с ней?

Он сделал приглашающий жест, и горничная, гордо вскинув голову, вышла за дверь. Женщина-инспектор последовала за ней.

Француженка, жалобно всхлипывая, скорчилась на стуле. Пуаро внимательно разглядывал комнату. Я, как мог, постарался запомнить, что где располагалось, и для верности даже набросал рисунок-схему, на котором поместил гардероб, туалетный столик, комод, кровать, комнату горничной, коридор.

– Куда ведет эта дверь? – осведомился Пуаро, кивком указав на дверь возле окна.

– Наверное, в соседний номер, – предположил инспектор. – Впрочем, какая разница, ведь она заперта с этой стороны.

Подойдя к ней, Пуаро несколько раз повернул ручку, отодвинул задвижку и снова подергал дверь.

– Похоже, с той стороны то же самое, – пробормотал он. – Что ж, хорошо. По крайней мере, этот вариант можно исключить.

Он направился к одному окну, потом к другому, тщательно осмотрев их одно за другим.

– И здесь – ничего! Даже балкона нет.

– А даже если бы он и был, – вмешался потерявший терпение инспектор, – не вижу, чем бы это могло нам помочь. Ведь горничная не покидала комнату.

– Это верно, – ничуть не смутившись этой отповедью, сказал Пуаро, – поскольку мадемуазель определенно утверждает, что не уходила из комнаты…

Его речь была прервана появлением горничной в сопровождении женщины-инспектора.

– Ничего, – коротко бросила инспекторша.

– Само собой разумеется, – торжествующе отозвалась горничная, на лице которой застыло оскорбленное выражение. – А этой французской мерзавке должно быть стыдно за то, что она старалась опорочить честное имя бедной девушки!

– Ладно, ладно, девочка, хватит. Ступай! – открыв дверь, примирительно прогудел инспектор и подтолкнул ее к выходу. – Никто тебя не подозревает. Иди, иди, занимайся своим делом.

Горничная неохотно вышла.

– А ее вы не собираетесь обыскать? – бросила она через плечо, ткнув в Селестину пальцем.

– Да, да, конечно, – захлопнув дверь перед ее носом, он повернул в замке ключ.

И вот Селестина, в свою очередь, отправилась в соседнюю комнату в сопровождении женщины-инспектора. Через пару минут они обе вернулись. Выразительный жест инспекторши дал понять, что драгоценности найти не удалось.