А. Шантарский - Не проси

— Явился?

Дружелюбным ее тон назвать было нельзя.

— Прогонишь? — спросил зять вместо ответа, и чувствовалось, что он напряжен и решение Сметаниной для него очень важно.

— Проходи, коль уже здесь.

И женщина посторонилась, освобождая проход в калитку.

В доме она молча накрыла на стол и полезла в холодильник за бутылкой водки.

— Я больше не пью, — догадался нежданный гость о ее намерениях.

— До меня доходили другие слухи. — Хозяйка бросила на зятя недоверчивый взгляд. — С каких это пор?

— Чуть более двух месяцев. Я не обманываю.

— Дай-то Бог, дай-то Бог. — И Сметанина захлопнула дверцу холодильника.

— Недружелюбно ты по отношению ко мне настроена. Вроде не выгнала и в дом пригласила, даже стол накрыла, но не поздоровалась и ни единого теплого словечка.

— Значит, не заслужил. А как ты хотел? От тебя годами ни слуху ни духу, о сыне думать забыл, а тут тебя ждут не дождутся с распростертыми объятиями? — высказала наболевшее Лариса Михайловна. — Скажи спасибо, что сразу на порог не указала.

— Спасибо, — проглотил ее горькие слова Груздев. — По правде сказать, ожидал более жесткого приема. — Он выдержал паузу и все же спросил: — Где мой сын, что-то его не видно?

— Наконец-то поинтересовался.

— Ну зачем так? Просто не решался завести о нем разговор. Да осознал я все, осознал и по гроб буду тебе благодарен за Василия.

— А нужна ли мне твоя благодарность? — Она присела на краешек табуретки и положила руки на колени. — Ешь, остынет, — смягчился ее голос.

— Мне сейчас кусок поперек горла встанет. — И он отодвинул тарелку с борщом. — Извини.

— Пробрало значит, спохватился. У соседской девчонки твой сын, вместе учатся, на дворе темно, а времени еще мало. — Женщина смахнула фартуком выступившую слезинку. — Столько воды утекло, и Василек уже почти подросток, а тебя, изверга, не забыл. Вижу по нему, что тоскует. Мать ему жалко, но ее не вернуть, но и тебя ж, подлеца, любит.

У Николая сдавило горло.

— Я за него жизнь положу, — с трудом выдавил он.

— Дурным был, таким и остался. Ты мальчику живой нужен. Каждый вечер только и разговоров, что о тебе.

На веранде скрипнула дверь, и слух Груздева обострился до предела, сердце, казалось, пробьет грудную клетку и вылетит наружу. Василий вошел почти неслышно и замер на пороге, переминаясь с ноги на ногу.

— Сыночек мой! — Отец поднялся и подошел к Василию, наклонился и прижал кудрявую, с темно-каштановыми волосами голову к себе. — Прости, если сможешь.

— Ну что ты, папа. — Он высвободил голову и поднял на Николая влажные голубые глаза, которые показались ему точной копией глаз Марины Владимировны. Мальчик не знал, что он усыновлен, а о схожести позаботилась природа, но он-то считал, что похож на мать. — Ты за мной приехал?

— За тобой, сынок, за тобой. — И он взъерошил его непослушные волосы.

Теперь аппетит разыгрался у всех, и без добавки не обошлось. Чувствовалось, что семейная идиллия восстанавливается.

— Я вам вместе постелю, — сказала Лариса Михайловна, у которой не высыхали слезы умиления. — Поди, соскучились?

— Можно было и не спрашивать, — отозвался гость. Впервые за последние годы он почувствовал, что вновь обретает спокойствие и нашел потерянное в своей неудачной жизни.

— А завтра, как проснемся, все вместе на могилку к маме сходим, — предложил Василий, и все одобрили.

Они легли за перегородкой, на той самой двуспальной кровати, где когда-то проводил ночи Николай с любимой женщиной, и тоска по невозвратному прошлому навевала на мужчину грустные воспоминания.

— Папа, — вернул его сын к действительности, — ты спишь?

— Нет.

— И мне не хочется. Расскажи сказку.

— Ты же уже не в том возрасте, — удивился отец.

— Не в том, — согласился Василий. — Но все эти годы мне ужасно хотелось, чтобы ты рассказал мне сказку, — признался он родному человеку.

— Да я их и не знаю. — В голове Груздева остались какие-то отрывки из сказок. У каких-то он помнил конец, у каких-то — начало. — Только не смейся, если что не так, — предупредил он.

— Обещаю. — И сын удобно устроился на боку.

Если бы Николай решил придумать название сказке, смешав две в одну и переделав ее на современный лад, то оно выглядело бы примерно так:

«Сказка про золотую рыбку и цветочек аленький».

— Ну, слушай. — И он начал свое повествование:

«Жил-был Кузьма Данилович Полетаев, и росли у него двое детей. Старшую звали Василисой, а младшего Иваном. Дети рано лишились материнской ласки, поэтому и любил их Кузьма Данилович пуще жизни.

Когда Василисе исполнилось семь годков, а Иванушке шесть, подарил им отец аквариум с рыбками. Дети очень обрадовались, а младший попросил купить ему золотую рыбку.

Немало исходил Полетаев по базарам и зоомагазинам в поисках, но только на исходе месяца у седого старца нашел заветную рыбку. Несет Кузьма Данилович ее домой, а она вдруг и говорит ему человеческим голосом:

— Отпусти ты меня, добрый человек, на волюшку, в Урал-реку, истосковалась я по водичке студеной. А выпустишь — исполню три твоих любых желания.

Сжалось сердце Полетаева, отпустил он золотую рыбку, но попросил исполнить первое желание:

— Хочу стать богатым, чтобы жить с детьми в достатке.

И зажили они счастливо и беззаботно, ни в чем нужды не зная. Деньги и доброта Полетаева делали свое дело. Вот уже Василисе стукнуло восемнадцать годков, а Иванушке семнадцать. Быстро летит время в радости. Собрался как-то отец на базар за подарками и спрашивает свою старшую:

— Что купить тебе, Василисушка, что душенька твоя просит?

— Купи ты мне духи французские, тушь тайваньскую, сережки золотые да наряды модные, — отвечает ему Василиса.

— Ну что ж, исполню твою просьбу, дочь моя ненаглядная. А к чему лежит твое сердечко, Иванушка?

На что сын отвечает:

— Не нужно мне ничего золотого и драгоценного, современного и модного, а найди ты мне, батюшка, живой цветочек аленький.

— Потруднее твоя задача, сын мой единственный, да уж попытаюсь как-нибудь исполнить и твою просьбу.

И отправился Кузьма Данилович в путь-дороженьку. Быстро он нашел подарки для дочери своей, они хоть и дорогие, но для человека состоятельного доступные. А вот в поисках цветочка аленького все ноги истоптал, да так ни с чем домой и воротился.

Расстроился Иванушка, закручинился, свет белый не мил стал. Смотрит на него батюшка, сердце на части разрывается. Не выдержал он тоски сыновней, отправился на берег Урал-реки и кличет золотую рыбку. Приплыла к нему золотая рыбка и спрашивает:

— Чего тебе надобно, старче?

— Как живешь-поживаешь, рыбка желанная, как здоровье твое драгоценное? — спросил Полетаев.

— На Орско-Халиловском комбинате очистные сооружения прорвало, живу так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В норах обитаю, там, где раки зимуют, — отвечает ему рыбка.

— Да и меня горе-горюшко одолело, задал сын задачу непосильную, с ног сбился, не могу найти живой цветочек аленький, — пожаловался Кузьма Данилович.

— Не печалься, старче, твое горе разрешимо. Ступай в город, там на улице Пролетарской, ныне переименованной в Барскую, под номером девять ворота дубовые стоят, за воротами дом липовый. В этом доме живет чудо-юдо лохматое, оно и поможет тебе, — успокоила его сердце рыбка золотая.

— Спасибо тебе за слова добрые, за помощь неоценимую. Прощай, свидимся ли еще? — поблагодарил Полетаев.

Дубовые ворота оказались запертыми на семь засовов, но не успел Кузьма Данилович дернуть за веревочку, засовы пали, дверь и открылась. Навстречу ему по липовому крыльцу спустилось чудо-юдо лохматое в обличье страшного мужика волосатого.

— Проходи в дом, дорогим гостем будешь, — обратилось к нему чудище-юдище.

В доме был накрыт богатый стол, уставленный всякими невиданными яствами.

— Прошу на хлеб-соль, чем богаты, тем и рады, — пригласило гостя чудо природы.

Они сели за стол, выпили вина бургундского, отведали блюда заморские, тихо заиграла музыка, и из соседней комнаты выплыла девушка красоты ослепительной.

— Что за диво, что за красавица? — изумился Полетаев.

— Это Алла — губы алые, по прозвищу „цветочек аленький“, краше ее нет в нашем городе. Золотая рыбка велела тебе отдать, но имей в виду, что этот „цветочек“ — дорогое удовольствие, — отвечало ему чудо.

Увидев „цветочек аленький“, Иванушка несказанно обрадовался, вся кручина его вмиг улетучилась. И Василиса к Аллочке заметно потянулась, в семье воцарились мир и благодать.

Но это вначале все было хорошо. Постоянный прием гостей из-за праздников, которые устраивала Алла, начинал надоедать. Она часто не приходила ночевать, иногда прихватывала с собой и Василису, а той праздная жизнь по душе пришлась. И Иван с Аллой ссорились. Богатство постепенно таяло, приближаясь к катастрофической черте. Так прожили целый год. „Цветочек аленький“ превратился для Полетаева в „цветочек ненавистный“.