Дик Френсис - Фаворит

Я был у конторы «Маркони» и старался держаться ближе к стенам, чтобы меня не увидели из окон. Улица была почти пуста, в кафе «Старый дуб» уже закрыли двери.

Через окошко я видел, как толстая официантка устало сдвигала тяжелые дубовые стулья вокруг столов.

Маленькая черная машина стояла передо мной у обочины. Я мельком взглянул на нее и, вдруг узнав ее, остановился. Я нарочно не сказал Лоджу, с кем у меня ассоциировался хриплый голос, хотя знал, что должен был это сделать. Вид этой машины, поставленной в двадцати ярдах от дверей конторы «Маркони», дал мне возможность свести счеты со своей совестью. Я поднял капот, снял крышку с распределителя зажигания, поддел рычажок прерывателя и сунул его себе в карман. Крышку я поставил на место. Что бы теперь ни случилось, мистеру Тивериджу не удастся сбежать.

В конторе не было света, на верхних этажах тоже. Неоновая вывеска «Л. С. Перт» упорно вспыхивала с интервалами в две-три секунды, освещая пустую улицу. Единственным игроком здесь был я сам. Дойдя до окна конторы, я согнулся вдвое и прошмыгнул под подоконником, прижавшись к стене. Я толкнул входную дверь, и она легко подалась. Я вошел в холл, оставив за собой дверь открытой. Тишина была подавляюще напряженная, и в какой-то момент я, охваченный страхом, хотел уже вернуться на улицу и, как разумный гражданин, дождаться полиции.

Осторожно ступая, я все же пересек холл и прижался ухом к двери комнаты Филдера. За дверью была тишина. Я тихонько открыл дверь и заглянул внутрь. Комната была пуста и чисто прибрана. Тогда я нажал дверь слева в контору. И когда я приоткрыл ее на дюйм, слабое гудение достигло моих ушей. В конторе никого не было. Я спокойно вошел. Гудение раздавалось из радиоустановки. Маленький ярко-красный кружок горел на контрольной доске, показывая, что установка включена, и через трещину в обшивке пробивался слабый сине-белый свет радиоламп. Микрофон лежал на боку на своей подставке.

Мне пришла в голову мысль, что птица улетела, пока я дозванивался Лоджу и шел полмили от такси. Но потом Я вспомнил о машине у подъезда, а оглядев комнату, увидел тоненький пластмассовый провод, бегущий по противоположной стенке вверх и уходящий в потолок.

Молясь в душе, чтобы лестничные ступеньки старого дома не скрипели, я легко и быстро поднялся по ним и прижал ухо к дверям главной конторы «Л. С. Перт». Прямо перед моим носом были огромные печатные буквы. Надпись гласила: «Прошу входить».

За толстенной дверью я расслышал только свирепый, шипящий голос, слов было не разобрать, но голос был мне так хорошо знаком, что я узнал бы его из тысячи.

Он был там.

Я почувствовал, как у меня на затылке волосы встали дыбом.

По моим расчетам, прошло минут семь или восемь с тех пор, как я разговаривал с Лоджем. Я должен был дать брайтонской полиции время, чтобы найти такси и записать то, что они услышат по радио, и я не мог рисковать, не мог до этого прервать ненавистный хриплый голос. Но я не собирался торчать за дверью до прибытия полиции. Я медленно сосчитал до ста, и это, казалось, были самые длинные минуты в моей жизни. Затем я вытер ладонь о брюки и осторожно взялся за резную стеклянную ручку.

Она тихо повернулась, и я приоткрыл дверь на несколько дюймов. Это вышло совсем беззвучно. Передо мной открылась вся неосвещенная комната.

Он сидел за письменным столом, повернувшись спиной ко мне и, казалось, вглядывался во что-то на улице. Неоновая реклама вспыхивала за окном, освещая всю комнату и очерчивая его темный силуэт как бы красным сиянием. Красные отражения мелькали на хромированных пепельницах и скользили по углам шкафов с бумагами. Ряд черных телефонов, выстроившихся, как взвод солдат, на письменном столе, бросал на стену угловатые тени.

Вблизи хриплый шепот не таил в себе больше бесплотной угрозы, хотя то, что он говорил сейчас, было до ужаса жестоко.

Отворившись, дверь, очевидно, даже не всколыхнула воздуха, потому что человек у стола продолжал говорить в свой микрофон, абсолютно не подозревая, я стою у него за спиной.

– Убейте его, – сказал он. – Убейте его. Он где-нибудь в атом лесу. Стреляйте в это животное. Разверните машины к лесу и включите фары. Начинайте сейчас же, прочесывайте лес. Флетчер, организуйте это дело! Я хочу, чтобы Йорк был мертв, и сделайте это немедленно. Стреляйте. Раздавите его!

Человек остановился и так резко втянул воздух, что он застрял у него в глотке. Он протянул руку за стаканом с водой и отпил глоток.

Голос Флетчера оловянно прозвучал в комнате через громкоговоритель на столе: «Никаких признаков с того самого момента, как он вошел в лес. Похоже, он все-таки ускользнул».

Человек за столом затрясся от ярости. Он начал шептать, и шепот этот был похож на скрежет бурава.

– Если он удерет, вы заплатите за это. Вы заплатите, я вам говорю. Я хочу, чтобы он был мертв. Я хочу, чтобы он был раздавлен. Можете делать с ним все, что угодно. Велосипедные цепи, кастеты – пусть все идет в ход! Разорвите его на клочки. Если он останется жив, всем нам конец, помните это. – Шепот поднялся до хрипа, похожего на полузадушенный крик:

– Выпустите из него кишки... Раздавить... Уничтожить!

Он продолжал хрипеть еще некоторое время, изобретая все новые способы уничтожить меня, пока мне не стало ясно, что он, в сущности, помешанный.

Тогда мне все это сразу надоело. Я распахнул дверь и нажал выключатель. Комнату залил яркий электрический свет.

Человек за столом резко обернулся и уставился на меня.

– Добрый вечер, дядя Джордж, – сказал я мягко.

Глава 14

Глаза его сузились от ненависти. Бессмысленный взгляд сменился отвратительным, звериным выражением. Он все еще был забавным дядюшкой моей Кэт. Я видел перед собой дородную фигуру в твидовом костюме, какие носят деревенские джентльмены, и только лицо было лицом человека, приказавшего воткнуть нож под вздох Джо Нантвичу и подбивавшего кровожадную шайку разорвать меня на куски. Его рука как-то странно согнулась, подалась куда-то, и он выбросил ее в мою сторону с револьвером. Это было тяжелое старомодное оружие, громоздкое, но достаточно опасное, и оно было нацелено прямо мне в грудь. Я твердо смотрел в глаза дяде Джорджу, а не на черную дырку дула. Я сделал шаг по направлению к нему.

И тут он наступил, этот миг, на который я рассчитывал.

Дядя Джордж заколебался.

Я видел, как забегали его глаза, как он отвел руку. Несмотря на всю его подлость и весь тот ужас, которым он наполнял жизнь окружающих людей, сам он никогда не совершил ни одного акта насилия. Угрожая мне по телефону в то самое утро, когда я ехал в его дом, он сказал, что ему ненавистно быть даже свидетелем жестокости. И несмотря на все это, а может быть, благодаря тому скрытому наслаждению, которое он испытывал, смакуя жестокие обычаи первобытных народов, изучению которых он предавался в тиши своего кабинета, я верил, что так и будет – он дрогнет. Это, думал я, тип человека, наслаждающегося созерцанием жестокостей, которых он никогда бы не смог совершить сам. Он дрогнет. И теперь, несмотря на всю его бешеную ненависть ко мне, он не смог бы убить меня вот так, один на один, глядя прямо в лицо.

Я не дал ему времени собраться с духом. Один быстрый шаг – и я схватил его руку, державшую оружие, Он попытался встать. Но он слишком поздно решился нажать на спуск: пуля врезалась в стену. Я отвел его руку в сторону и вырвал у него пистолет. Его мускулы были дряблыми, и он не оказал мне сопротивления, он бы и не сумел.

Я с силой швырнул его обратно в кресло, так что у него перехватило дыхание, затем нагнулся и выключил микрофон. Мне не хотелось, чтобы полиция или таксисты подслушали то, что я собирался сказать. Что-то зашуршало, когда я коснулся его, и я распахнул полу его пиджака. Кусок коричневой оберточной бумаги торчал из внутреннего кармана. Я вытащил его и разгладил на столе, Я прочел, что там было написано.

Адрес Джо.

Я перевернул бумагу. В уголке на обратной стороне, небрежно нацарапанные на подвернувшемся под руку листке бумаги, были слова:

Чичен-Итца.

Читчен Итса.

Читсен.

Человек был не уверен в правописании. Он попросту не знал, как это пишется. Значит, дело касалось не цыплят * и не Чичестера. Чичен-Итца. Что-то такое я знал. Кажется, это было имя какого-то императора, но оно ничего мне не говорило. Ровно ничего. И однако, Джо погиб из-за этого имени.

Я оставил бумагу на столе в надежде, что она пригодится полиции.

Дядя Джордж оправился от шока. Он как-то сразу обмяк, постарел и казался больным, как будто все в нем вдруг оборвалось. Я не мог заставить себя сочувствовать ему, да и не за этим, не ради того, чтобы выразить почтение дядюшке моей Кэт, явился я в контору фирмы «Такси Маркони», а из любви к самой Кэт.

– Полиция будет здесь через минуту, – произнес я медленно и отчетливо. Он зашевелился в своем кресле и сделал резкий и беспомощный жест пухлой рукой. Я продолжал: