Дороти Сэйерс - Труп в оранжерее

— Завтра утром, сэр, я успею на ливерпульский поезд через час, если смогу.

— Конечно, вы сможете, — сердечно сказал посол, подписывая краткую дипломатическую ноту, — а говорят, что англичане не умеют спешить.

Так, приведя свои бумаги в порядок, его светлость отбыл на пароходе из Ливерпуля на следующее утро, поручив своим законным представителям составлять альтернативные схемы защиты.

— Затем пэры, по двое, по порядку, начиная с самого молодого барона. — Герольдмейстер, очень разгоряченный и взволнованный, суетился вокруг трехсот или около того британских пэров, которые скромно облачались в свои мантии, в то время как герольды старались собрать их вместе и воспрепятствовать хождению, когда все уже подготовлено.

— Видел я фарсы… — раздраженно проворчал лорд Аттенбури. Невысокого роста, тучный джентльмен с холерическим темпераментом был раздражен тем, что оказался рядом с графом Стрэтгиланом и Беггом, чрезвычайно высоким, худым дворянином, имевшим четкое мнение относительно сухого закона и вопроса усыновления.

— Скажите, Аттенбури, — любезно спросил пэр из провинции, с пятью фалдами горностая на плече, — правда ли, что Уимзи еще не вернулся? Моя дочь слышала, будто бы он уехал в Штаты собирать доказательства. Почему именно в Штаты?

— Не знаю, — сказал Аттенбури, — но Уимзи чертовски умный парень. Когда он нашел те мои изумруды, помните, я рассказывал…

— Ваша светлость, ваша светлость, — закричал герольдмейстер отчаянно, ныряя в ряды, — ваша светлость снова оказались за линией!

— И что? — сказал пэр из провинции. — О, будь я проклят! Теперь я должен повиноваться приказам? — Но его оттащили от простых пэров и поставили рядом с совершенно глухим герцогом Уилтширским, который приходился дальним родственником Денверу по женской линии.

В Королевской галерее было полно народу. Ниже барьера, отделяющего судей от подсудимых, на местах, зарезервированных для супруг пэров, сидела вдовствующая герцогиня Денверская, со вкусом одетая и неприступная. Она сильно страдала от присутствия по соседству своей невестки, чья беда заключалась в том, что она стала неприятна свекрови в ее несчастье — возможно, самое тяжелое проклятие, которое могло быть наложено на человека, рожденного для скорби.

Позади внушительного множества пэров в пышных париках в зале были предусмотрены места для свидетелей, и там в гордом одиночестве сидел мистер Бантер — а случай, если защита сочтет необходимым установить алиби; остальные свидетели томились в королевской гардеробной комнате, грызя пальцы и сверля глазами друг друга.

С обеих сторон выше барьера стояли скамьи для пэров, каждый из которых вправе по-своему оценивать факты и трактовать законы, а на возвышении — судейское кресло, предназначенное для председателя суда пэров.

Репортеры за своим небольшим столиком уже начали волноваться и поглядывать на часы. Приглушенный стенами и гулом разговоров, Биг Бен пробил одиннадцать медленных ударов, нагнетая тревогу и напряжение. Дверь открылась. Репортеры заволновались; совет поднялся; все встали; вдовствующая герцогиня шепталась безостановочно со своим соседом, голос которого напоминал ей о дыхании Эдема; и процессия медленно вошла внутрь, освещенная лучами зимнего света из высоких окон.

Слушания были открыты в соответствии с провозглашением тишины парламентским приставом, после которого королевский секретарь канцелярии, преклонив колено около судейского кресла, представил список Комиссии, скрепленный большой государственной печатью, председателю суда пэров[7], который, сочтя чтение списка бесполезным занятием, вернул его секретарю с большой торжественностью. Последний соответственно продолжил мрачно и утомительно читать список, предоставляя собранию возможность оценить плохую акустику палаты. Парламентский пристав провозгласил с чувством: «Боже храни короля», после чего герольдмейстер и королевский секретарь, снова преклонив колени, вручили председателю суда пэров список присяжных.

— Помпезно, не правда ли? — сказала вдова. — Будто в соборе.

Истребование дела и официальный отчет сопровождались длинным, звучном вздором, который, начавшись с божественного прославления Георга Пятого, призвал затем все правосудие и судей Центрального уголовного суда, перечислив господина мэра Лондона, мирового судью с юрисдикцией по уголовным и гражданским судам и большое количество различных членов верхней палаты и правосудия, перескочив назад к нашему королю, пройдясь по Лондону, графствам Лондона, Мидлэсекса, Эссекса, Кента и Серри, упомянув нашего покойного верховного короля Уильяма Четвертого, перейдя к Акту местного правительства 1888 года, заплутав в списке всех измен, убийств, уголовных преступлений и проступков, кем-либо и в какой-либо манере сделанных, совершенных или сотворенных, когда и каким способом, по всем статьям и в каких обстоятельствах относительно исходных предпосылок, — и, наконец, после торжественного перечисления имен всех присяжных большого жюри, внезапно завершился жестким и кратким изложением обвинительного акта.

«Присяжные заседатели его величества короля своей клятвой подают исковое заявление о том, что наиболее благородный и влиятельный принц Джеральд Кристиан Уимзи, виконт Сент-Джордж, герцог Денверский, пэр Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, тринадцатого октября одна тысяча девятьсот двадцать третьего года нашей эры в округе Ридлсдейл, в графстве Йоркшир совершил умышленное убийство Дэниса Кэткарта».

После этого[8] парламентский пристав вызвал в зал суда Джеральда Кристиана Уимзи, виконта Сент-Джорджа, герцога Денверского, чтобы тот прошел к скамье подсудимых и ответил на обвинение. Подойдя к скамье подсудимых, обвиняемый опустился на колени и стоял так до тех пор, пока председатель суда пэров не сказал ему, что он может подняться.

Герцог Денверский в своем костюме из синей саржи, единственный без головного убора среди всех пэров, выглядел очень маленьким, взволнованным и одиноким. Однако он держался с тем спокойным достоинством, которое присуще благородным заключенным, и слушал подробное изложение обвинения, зачитанное председателем суда пэров, с простой серьезностью, которая ему хорошо соответствовала.

Затем секретарь парламента в обычной манере предъявил обвинение упомянутому герцогу Денверскому и спросил у него, «виновен ли он или не виновен», на что герцог признал себя невиновным.

После этого сэр Вигмор Вринчинг, министр юстиции и генеральный прокурор, поднялся, чтобы начать дело в качестве представителя королевской власти.

После обычных предварительных замечаний о том, что данный случай очень серьезный и болезненный, сэр Вигмор стал рассказывать о деле с самого начала: ссора, выстрел в 3.00, пистолет, обнаружение тела, исчезновение письма и остальное из знакомого рассказа. Более того, он намекнул, что, согласно свидетельским показаниям, причины ссоры между Денвером и Кэткартом были вовсе не те, о которых рассказал заключенный, и что у последнего, оказывается, были «серьезные основания опасаться Кэткарта». В этот момент было замечено, что обвиняемый тревожно взглянул на своего поверенного. Чтение дела заняло некоторое время; затем сэр Вигмор продолжил, вызвав свидетелей.

Обвинительная сторона не могла вызвать герцога Денверского, поэтому первым важным свидетелем была леди Мэри Уимзи. После рассказа о своих отношениях с Кэткартом и описания последней ссоры между ними она продолжила:

— В три часа я встала и спустилась вниз.

— Почему вы так поступили? — спросил сэр Вигмор, оглядывая суд с видом человека, собирающегося произвести большой эффект.

— У меня была назначена встреча, и я проснулась, чтобы встретить друга.

Все репортеры внезапно посмотрели на нее, подобно собакам, ожидающим кусок пирога, а сэр Вигмор пришел в такую ярость, что своей папкой с делом стукнул по голове сидящего ниже секретаря палаты лордов.

— Действительно! Теперь, свидетель, помните, что вы под присягой, и будьте внимательны. Что было причиной вашего пробуждения в три часа?

— Я не спала. Я ждала условленной встречи.

— Пока вы ждали, слышали ли вы что-нибудь?

— Ничего вообще.

— Теперь, леди Мэри, у меня здесь есть ваши показания, подтвержденные присягой в присутствии коронера. Я прочту их вам. Пожалуйста, слушайте очень внимательно. Вы сказали: «В три часа я проснулась от звука выстрела. Я подумала, что это, должно быть, браконьеры. Выстрел прозвучал очень громко, близко к дому. Я спустилась вниз, чтобы выяснить, что это было». Вы помните, как вы это говорили?

— Да, но это была неправда.

— Неправда?

— Да.

— Подтверждая, что давали эти показания, вы все же говорите, что ничего не слышали в три часа?