Роковая ошибка - Найо Марш

рассыпался в похвалах и звучал очень по-шотландски.

Это, подумал Аллейн, укладывается в теорию Верити Престон об истоках причудливого произношения Брюса.

Наведя справки в соответствующих кругах Сити, удалось установить, что Николас Маркос действительно миллионер с широкой сферой интересов, среди которых нефть, вполне предсказуемо, считалась главным. Он также владел сетью роскошных отелей в Швейцарии, на островах южной части Тихого океана и на побережье Коста-Брава. По происхождению являлся греком. Гидеон окончил престижную частную школу и Сорбонну и, судя по всему, готовился взять на себя руководство значительной частью многочисленных отцовских предприятий.

Ничего не удалось узнать об «электрике», который якобы отнес цветы Брюса в комнату Сибил Фостер. На его ноги девушка-администратор внимания не обратила.

– Теперь пора поговорить с мистером Клодом Картером? – спросил Фокс за два дня до похорон. Они с Аллейном находились в Ярде и в течение дня, занятые каждый своими делами, не виделись. Фокс выезжал в Верхний Квинтерн и его окрестности, Аллейн главным образом вел переговоры по телефону и ездил в Сити.

– Да, – согласился он. – Придется, конечно. Но сделать это надо осторожно, Фокс. Если положение дел становится опасным для него, он нервничает. Решит, что мы проявляем слишком пристальный интерес, – и сделает ноги, а нам придется потратить кучу времени и людских ресурсов на его поиски.

– Или на установление наружки, чтобы предотвратить его побег. Думаете, он будет присутствовать на похоронах?

– Он понимает, что мы сочли бы странным его отсутствие – после того как он столь прилежно посещал слушания. Так что мы должны быть чертовски осторожны. В конце концов, что у нас на него есть? Только то, что он невысок, худощав, носит очки и не носит рабочей одежды.

– Ну, если вы так считаете…

– А вы как считаете?

Фокс задумчиво поскреб подбородок.

– Он ошивался у места преступления бог знает как долго. Кстати, насчет автобуса ничего не удалось выяснить. Никто не помнит ни его, ни садовника. Я поговорил с кондукторами всех рейсов, на которых они могли возвращаться в Верхний Квинтерн, но в ту субботу в районе проводился автопробег, и автобусы весь день были переполнены. Они только посмеялись надо мной.

– Грубияны.

– Мотив у него, конечно, имеется, – все так же задумчиво продолжил Фокс. – Но не то чтобы из него как такового можно было много извлечь. Что там насчет лилий, найденных в чулане?

– Не думаете, что они могли оторваться от стеблей в коридоре, а пылесос просто не смог их всосать?

– Вы все так усложняете, – вздохнул Фокс.

– Не унывайте. Нам нужно еще посмотреть на ноги Картера. И на него самого, если уж на то пошло. Бейли и Томпсон должны сообщить нам что-нибудь обнадеживающее. Где они?

– Как говорится в театральных кругах, стоят за кулисами к вашим услугам.

– Ну, так выпускайте их на сцену.

Бейли и Томпсон вошли со своим обычным видом людей, которых ничем не удивишь. Без лишних слов они выложили перед Аллейном ряд фотографий: подушки in toto[103], отдельно – грязные пятна на поверхности одной из них и отдельно – розовые вмятины, увеличенные до такой степени, что стало видно: в одном месте ткань действительно прорвалась. Аллейн и Фокс сосредоточились на изучении снимков.

– Друзья мои, – наконец обратился к криминалистам Аллейн, – что вы об этом думаете?

Привычка спрашивать мнение подчиненных помогала Аллейну поддерживать с ними доверительные отношения. Бейли, чуть более разговорчивый, нежели его коллега, ответил:

– Зубы. Как вы и думали, начальник. Кусала подушку.

– Хорошо. А это что?

Томпсон выложил перед ним еще серию снимков. Это был жуткий триптих: на первой фотографии – увеличенное изображение прокуса на наволочке, которое Аллейн уже видел, рядом – в соответствующем масштабе увеличенные человеческие зубы с отведенными от них мертвыми губами.

– Мы заехали в морг, – пояснил Бейли. – Прикус мог совпасть.

Третья фотография представляла собой выполненный Томпсоном монтаж: первый снимок был наложен на второй и расчерчен сеткой вертикальных и горизонтальных линий.

– Совпадает, – сказал Аллейн.

– Мы не виноваты, – безучастно заметил Бейли и выложил рядом с фотомонтажом Томпсона следующую улику – существенно важный фрагмент самой наволочки, запечатанный между двумя кусками полиэтилена.

– Отлично, – сказал Аллейн. – Конечно, мы пошлем это в лабораторию, а пока, Фокс, доверимся своему нюху. Люди, пытающиеся покончить с собой с помощью чрезмерной дозы снотворного, могут извергнуть содержимое желудка, но они не прокусывают наволочки насквозь.

– Приятно узнать, что мы не потратили время даром, – сказал Фокс.

– Думаю, – сказал Аллейн, глядя на него в упор, – вы самый беспощадный реалист во всей нашей службе.

– Я просто к слову заметил. Значит, будем считать, что ее задушили?

– Если сэр Джеймс подтвердит, то да. Он рассердится из-за наволочки.

– Да уж, врачи должны были бы заметить это. То есть, – поправился Фокс, – по крайней мере, Филд-Иннис должен был обратить внимание на наволочку.

– В то время они были зациклены на версии самоубийства. Предполагаю, что пышногрудая Джексон уничтожила желудочный зонд и прочий инвентарь после того, как они со Шраммом, по их словам, позаботились о том, чтобы запечатать откачанное содержимое желудка покойной в склянку. Филд-Иннис говорит, что к моменту его приезда это уже было сделано. Не забывайте, что именно он напомнил о необходимости оставить в комнате все как есть и вызвать полицию. Подушка лежала лицевой стороной вниз в изножье кровати, но в любом случае только очень тщательное исследование могло выявить следы зубов. А пятно, которое в значительной мере скрадывает их, вполне можно было принять за последствие передозировки. Что с отпечатками пальцев, Бейли?

– А чего вы ожидали? Есть отпечатки доктора Шрамма, сестры Джексон, покойной, разумеется, по всей комнате и другого врача – Филд-Инниса. Я зашел к нему в кабинет и попросил разрешения снять его отпечатки. Он был не в восторге, но вынужден был это сделать. На косметичке – пальчики молодой Фостер и ее матери, как вы и предполагали.

– А на стакане?

– Кстати, да, – ответил Бейли с привычно бесстрастным видом, – это забавно. Ничего. Чистый. То же самое с флаконом из-под пилюль и бутылкой виски.

– Ну, это уже кое-что, – сказал Фокс.

– Что именно?

– Можно сделать вывод, что перчатки надели, когда она уже потеряла сознание.

– Это я и имел в виду, – вставил Бейли.

– Или когда она уже умерла? – продолжил строить догадки Фокс.

– Вот это нет, мистер Фокс. Не в том случае, если ее задушили.

– И никаких отпечатков на тыльной стороне подушки? – спросил Аллейн.

– Тут вот какое дело, – сказал Томпсон.

Он взял в руки упрятанную в полиэтилен часть изысканной наволочки, вышитой ришелье и украшенной лентами.

– Вот тут, – указал он, –