Канатная танцовщица - Морис Леблан

Если номера первый, второй, третий, четвертый действовали как простофили, то номер пятый заставляет нас быть начеку.

И он подумал о прекрасной незнакомке, которая была замешана в преступлении. Какую роль играла она в этой драме?

Глава 2. Серая каскетка

1

Прибежали разбуженные выстрелом соседи, в том числе и железнодорожник. У одного из них был дома телефон. Виктор попросил его известить о происшедшем комиссариат в Сен-Клу. Другой побежал за доктором, который, явившись, смог лишь констатировать смерть папаши Ласко, пораженного пулей в сердце. Эдуэн, рана которого оказалась не тяжелой, был отправлен в Париж.

Новость быстро распространилась, и когда Виктор вернулся в Бикок, он нашел павильон окруженным толпой и агентами. Следствие было возложено на парижскую полицию, и полицейские орудовали в саду и павильоне.

Дело по-прежнему оставалось весьма темным, но Виктор сделал несколько заключений негативного порядка.

Во-первых, не было никаких указаний о бежавшем человеке, о женщине, выскочившей в окно.

Однако были обнаружены следы там, где женщина перелезала через ограду. Но оставалось неясно, как сообщники бежали из этой местности. Правда, в трехстах метрах долго стоял автомобиль, и, возможно, на нем они направились в Париж.

Собака была найдена в конуре отравленной.

Никаких особых следов на дорожках сада. Пули извлеченные из трупа и плеча Эдуэна, были одного калибра и выпущены из браунинга. Но что стало с оружием?

Кроме этих мелких фактов – ничего больше. Виктор поторопился уйти, тем более что начали свирепствовать журналисты и фотографы.

Впрочем, он вообще не любил сотрудничать с кем-либо. Его интересовала психология и то, что требовало работы интеллекта. Остальное – демарши, конструкции, преследование, слежка – он предпринимал всегда скрепя сердце.

Он прошел к Вайяну, жена которого уже вернулась из Версаля. Она будто бы ничего не знала и не опознала типа, бродившего вокруг павильона. Но Вайян догнал Виктора и пригласил его зайти в кафе «Спорт».

– Видите ли, – начал он, как только аперитив развязал ему язык, – Гертруда – разносчица хлеба, и если она будет болтать, это скажется на ее заработке… Я – другое дело: как служащий я должен помогать правосудию.

– Ну?

– Ну, – продолжал Вайян, понижая голос, – прежде всего, что касается серой каскетки, о которой она мне говорила. Я нашел ее сегодня около моей изгороди.

– А дальше?

– Гертруда уверена, что тип, который потерял каскетку, – человек из высшего общества. Она узнала его.

– Его имя?

– Барон Максим д’Отрей… Взгляните. Вон тот дом на дороге в Сен-Клу… Метров пятьсот отсюда… Он занимает в нем с женой и старой служанкой четвертый этаж. Люди уважаемые, немного гордые, но порядочные настолько, что я боюсь, не ошибается ли Гертруда.

– Он живет на ренту?

– Как бы не так! Он виноторговец. И каждый день ездит в Париж.

– А в каком часу возвращается?

– Поездом, который приходит сюда в шесть девятнадцать вечера.

– И в понедельник он вернулся этим поездом?

– Без сомнения… Только насчет вчерашнего дня ничего не могу сказать, поскольку я провожал жену.

Виктор задумался. История могла разыграться так. В понедельник в купе мадам Шассен сидела рядом со своим приятелем господином Ласко. По привычке она воздерживалась от разговоров с ним. В тот день при ней был желтый пакет. Вероятно, она очень тихо попросила Ласко спрятать пакет и сунула его тому в руки. Это заметил барон. Он, конечно, уже читал в газетах об этой истории.

В Сен-Клу мадам Шассен сошла. Ласко ехал до Гарта. Максим д’Отрей, который тоже сходил на этой станции, проследил его, потом пару дней бродил вокруг павильона и в четверг ночью наконец решился…

«Нет, здесь что-то не так. Уж слишком все просто и гладко», – решил он и, попрощавшись со своим собеседником, направился к указанному ему дому.

2

Виктор поднялся на четвертый этаж и позвонил.

Открыла ему пожилая служанка. Не спрашивая, кто он, она провела Виктора в салон.

– Передайте мою визитную карточку, – сказал он просто.

Комната, служившая, видимо, также столовой, была обставлена весьма непривлекательно. Мебель была не новая, но все здесь блестело чистотой. На камине – несколько книг и религиозных брошюр. Из окна открывался очаровательный вид на парк Сен-Клу.

Отворилась дверь, и появилась дама, на лице которой было написано удивление. Еще молодая, с пышной грудью и сложной прической, она была одета в простенькое домашнее платье, но держалась с большим достоинством и даже несколько высокомерно.

– Что вам угодно?

– Я хотел бы поговорить с господином бароном относительно некоторых фактов, случившихся недавно.

– Дело идет, разумеется, о краже желтого пакета, описанного в газетах?

– Да. Эта кража имела своим последствием убийство, совершенное прошлой ночью в Гарте. Убийство, жертвой которого стал господин Ласко.

– Ласко? – повторила она без малейшего волнения. – Это имя мне неизвестно. У вас есть какие-нибудь подозрения?

– Никаких. Но я уполномочен опросить лиц, которые ехали в понедельник из Парижа в Гарт шестичасовым поездом. А так как барон д’Отрей…

– Мой муж сейчас в Париже.

Она ждала, что Виктор удалится, но он продолжал:

– Господин д’Отрей гуляет иногда после обеда?

– Редко.

– Тем не менее во вторник и в среду…

– Да, в эти дни у него болела голова и он выходил на прогулку.

– А вчера?

– Вчера вечером дела задержали его в Париже.

– Где он и переночевал?

– Нет, он вернулся.

– В котором часу?

– Сквозь сон я слышала, как после его возвращения пробило одиннадцать часов.

– Одиннадцать? Значит, за два часа до совершения убийства? Вы это утверждаете?

Баронесса бросила взгляд на карточку «Инспектор Виктор из спецбригады» и сухо ответила:

– Я привыкла говорить только то, что действительно было.

– Вы обменялись с ним хотя бы несколькими словами?

– Конечно.

– Значит, вы совсем проснулись?

Она покраснела и ничего не ответила. Виктор продолжал:

– В каком часу барон ушел утром?

– Когда за ним захлопнулась дверь, я открыла глаза и взглянула на часы. Это было в четверть седьмого.

– Он не прощался с вами?

На этот раз она проявила раздражение:

– Это что же, допрос?

– Наши расследования вынуждают нас иногда проявлять любопытство. Последний вопрос…

Он вытащил из кармана серую каскетку.

– Эта вещь принадлежит барону д’Отрею?

– Да, – сказала она, осмотрев каскетку. – Это старая каскетка, которую он давно не надевал. Она валялась где-то в чулане.

С какой рассеянной непосредственностью сделала она это признание! Признание столь грозное и изобличающее ее мужа! Но с другой стороны, не показывало ли такое чистосердечие, что и по другим вопросам она не лгала?

Расспросы консьержа полностью подтвердили слова госпожи д’Отрей. Барон действительно позвонил около одиннадцати вечера и ушел около шести утра. В течение ночи никто не приходил и не уходил из дома. В доме было всего три квартиры.

– Мог ли кто-нибудь другой помимо вас открыть дверь?

– Нет.

– А мадам д’Отрей выходит иногда по утрам?

– Никогда. Старая служанка делает все покупки. Она ходит по черной лестнице.

– Есть ли в доме телефон?

– Нет.

Виктор ушел, совершенно сбитый с толку, теряясь в противоречивых мыслях. По существу, каковы бы ни были обвинения против барона, нельзя было не считаться с алиби: в момент, когда совершилось преступление, он находился со своей женой.

Затем Виктор опросил всех работников вокзала. В ответ на его вопрос:

– Не садился ли сегодня утром барон д’Отрей на один из поездов?

Последовал единодушный и категоричный ответ:

– Нет.

Тогда как же он уехал из Гарта?

После полудня он собирал сведения о поведении барона д’Отрей среди его помощников, а также в аптеке и на почте. Одним из собеседников Виктора был сдававший д’Отрею квартиру Гюстав Жером, муниципальный советник, распри которого с бароном и баронессой развлекали местное общество.

Господин и госпожа Жером владели прекрасной виллой. Все говорило здесь о комфорте и богатстве. Пройдя в вестибюль после напрасных звонков, Виктор услышал шум ссоры, хлопанье дверями, нудное бормотание мужчины и визгливый женский голос, кричавший:

– Ты пьяница! Да, ты, муниципальный советник, – пьяница. Что ты делал в Париже вчера вечером?

– Ты же знаешь, моя крошка, что это был деловой обед с Дювалем.

– И с «курочками», очевидно. Знаю я твоего Дюваля, этого бабника! А после обеда – «Фоли Берже»… Что, разве не так? Голые женщины! Шампанское!..