Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты

Звонок прозвенел совсем близко. Входная дверь была открыта, но вход преграждала дверная решетка; за ней было темно.

Из темноты донесся недовольный голос:

— Ну что там еще?

— Мистер Тэлли дома? — сказал я, обращаясь в темноту.

Голос стал вялым и равнодушным.

— А кто его спрашивает?

— Знакомый.

Женщина, находившаяся в темноте, произвела горлом какой-то неопределенный звук, который, должно быть, означал, что ответ ее позабавил.

— Ну ладно, — сказала она. — Сколько теперь?

— Это не счет, миссис Тэлли. Я полагаю, вы миссис Тэлли?

— Ох, шли бы вы да оставили меня в покое. Нет здесь мистера Тэлли. Не было его и не будет.

Я почти прижал лицо к решетке и попытался заглянуть в комнату. Разглядел смутные очертания мебели. В том месте, откуда слышался голос, стояло что-то похожее на кушетку. Женщина лежала на ней. Лежала она, похоже, на спине и глядела в потолок. Лежала совершенно неподвижно.

— Я болею, — произнес голос. — У меня всюду неприятности. Уйдите и оставьте меня в покое.

— Я только что разговаривал, с Грейсонами, — сказал я.

Несколько секунд женщина молчала, не двигаясь, потом послышался вздох.

— Отроду о таких не слышала.

Я прислонился к дверной раме и посмотрел туда, откуда вела узкая дорожка. На противоположной стороне улицы стояла машина с зажженными подфарниками. Стояли там и другие машины.

— Нет, слышали, миссис Тэлли. Я на них работаю. Они не сложили оружия. А вы? Вы ничего не хотите сказать?

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое, — произнес голос.

— Мне нужна информация, — сказал я. — И я ее получу. Если удастся, то без шума. А нет — тогда со скандалом.

— А, еще один легавый? — спросил голос.

— Вы же понимаете, что я не полицейский, миссис Тэлли. Грейсоны не стали бы разговаривать с полицейским. Позвоните им и спросите.

— Никогда о них не слышала, — ответил голос. — А если бы и слышала, то у меня все равно нет телефона. Проваливай, легавый. Болею я. Уже месяц как болею.

— Моя фамилия Марло, — сказал я. — Филип Марло. Я частный детектив из Лос-Анджелеса, и я разговаривал с Грейсонами. У меня уже есть кое-что, но еще мне хотелось бы поговорить с вашим мужем.

Женщина на кушетке издала слабый смешок, едва долетевший до меня с другого конца комнаты.

— «У него уже есть кое-что», — передразнила она. — Как это все знакомо. Боже мой, как же знакомо. У него кое-что есть. У Джорджа Тэлли тоже однажды кое-что было.

— Он может все вернуть, — сказал я, — если сделает верный ход.

— Если вы пришли за этим, — сказала женщина, — то его можете вычеркнуть прямо сейчас.

Вместо ответа я поскреб подбородок. На улице позади меня кто-то включил фары. Я не понял, зачем. Потом выключили. Похоже, происходило все это рядом с моей машиной.

Бледное пятно лица на кушетке двинулось и исчезло. На его месте показались волосы. Женщина повернулась лицом к стене.

— Я устала, — произнесла она. Звук голоса гасила стена. — Чертовски устала. Убирайтесь, мистер. Будьте добры, уйдите.

— Может быть, поможет небольшая сумма?

— Вы не чувствуете сигарного дыма?

Я принюхался. Никакого дыма не почувствовал.

— Нет, — сказал я.

— Они приходили сюда. И пробыли Два часа. Боже, как я устала от всего этого. Уходите.

— Послушайте, миссис Тэлли…

Она повернулась на кушетке, и в темноте опять возникли смутные очертания ее лица. Я почти различал глаза.

— Это вы послушайте, — сказала женщина. — Я вас не знаю. И знать не хочу. Сказать мне вам нечего. А если бы и было чего, то все равно не сказала бы. Живу я здесь, мистер. Если только это можно назвать жизнью. Хоть так, все-таки. Я хочу хоть немного тишины и покоя. А теперь уходите, оставьте меня одну.

— Впустите меня, — попросил я. — Мы могли бы все обсудить. Уверен, что смогу доказать вам…

Внезапно женщина снова перевернулась на кушетке и грохнула ногами об пол. В ее голосе послышался нескрываемый гнев.

— Если вы сейчас же не уйдете, — сказала она, — я заору как сумасшедшая. Немедленно. Сию же секунду!

— Ладно, — быстро проговорил я. — Я оставлю свою карточку. Это чтобы вы не забыли, как меня зовут. Вдруг еще передумаете. — Я достал карточку, просунул ее сквозь прутья решетки и сказал: — Спокойной ночи, миссис Тэлли.

Ответа не последовало. Из комнаты, слегка поблескивая в темноте, на меня смотрели ее глаза. Я спустился с веранды и по узкой тропинке пошел на улицу.

На противоположной стороне тихо жужжал мотор машины с зажженными подфарниками. На тысячах улиц у тысяч автомобилей тихо жужжат моторы.

Я сел в «крайслер» и завел двигатель.

25

Вэстмор-стрит — улица, протянувшаяся с севера на юг на окраине города. Я поехал на север. На первом же перекрестке машина запрыгала на рельсах заброшенной городской железной дороги, и я въехал в квартал, заваленный металлоломом. За деревянными заборами, словно на полях современных сражений, в самых Нелепых положениях лежали искореженные кузова старых автомобилей. В свете луны видны были груды заржавленных запчастей вышиной с дом, между ними — проходы.

В зеркале заднего вида появились автомобильные фары. Они увеличивались. Я нажал на газ, достал из кармана ключи и открыл перчаточный ящик. Вынул оттуда револьвер калибра 38 и положил на сиденье рядом с собой.

За свалкой металлолома начался кирпичный завод. Вдалеке торчала бездействующая труба печи для обжига. Черные груды кирпича, низкое деревянное здание с вывеской, ни движения, ни огней.

Машина, шедшая за мной, приближалась. В ночи зазвучал тихий вой надсевшей сирены. Звук этот разнесся к востоку, вдоль заброшенного поля для гольфа, и к западу, над кирпичным заводом. Я прибавил газу, но это уже не помогало. Машина нагоняла меня, и внезапно вся дорога озарилась красным светом сигнального фонаря.

Машина поравнялась со мной и стала перерезать мне путь. Я резко затормозил, пропустив полицейскую машину вперед, и задним ходом сделал разворот, сэкономив на этом с полдюйма. Рванул машину в противоположную сторону. Позади я слышал глухой лязг сцепления и бешеный рев мотора; красный свет фонаря осветил огромную территорию кирпичного завода.

Но мой маневр оказался бесполезным. Полицейский автомобиль снова сидел у меня на хвосте и неумолимо приближался. У меня уже и в мыслях не было оторваться. Я хотел только выбраться назад, туда, где стоят дома и ходят люди, чтобы можно было хоть что-то увидеть, а может быть, и запомнить.

Но и это мне не удалось. Полицейская машина опять поравнялась с моей, и резкий голос прокричал:

— Тормози, а то продырявим!

Я съехал на обочину и затормозил. Положил револьвер обратно в перчаточный ящик и захлопнул крышку. Полицейский автомобиль затормозил у самого левого крыла моей машины. Из него с шумом вывалился толстый мужчина.

— Ты что, полицейскую сирену никогда не слышал? Вылазь из машины!

Я вылез из машины и встал рядом с ней в луче лунного света. Толстяк держал в руке револьвер.

— Дай-ка сюда свои права! — острым как лезвие лопаты голосом рявкнул он.

Я достал права и протянул ему. Их взял второй полицейский, который вылез из-за руля машины и тоже подошел ко мне. Посветил фонариком и прочел.

— Фамилия Марло, — сказал он. — Черт, да этот парень, оказывается, сыщик. Нет, Коуни, ты только подумай.

— Всего-то-навсего? — удивился Коуни. — Думаю, эта штука не понадобится. — Он убрал револьвер в кобуру и застегнул клапан. — Я с ним своими маленькими ручками справлюсь, — сказал он. — И думать нечего, справлюсь.

Второй полицейский сказал:

— Гнал под пятьдесят пять. Не удивлюсь, если пьяный.

— Нюхни-ка этого ублюдка, — сказал Коуни.

Второй полицейский шагнул вперед с ироничной ухмылкой.

— Не изволите ли дыхнуть, сыщик?

Я дыхнул.

— Ну что же, — рассудительно сказал полицейский, — он, конечно, не шатается. Это надо признать.

— Что-то холодновато сегодня, — . сказал Коуни. — Офицер Доббс, угости мальчика глоточком.

— Отличная мысль, — подхватил Доббс.

Он пошел к машине, достал из нее бутылку в полпинты. Поднял в руке. Бутылка была наполнена на треть.

— Тут и пить-то особо нечего, — сказал он и протянул бутылку мне. — Твое здоровье, парень.

— Что-то не хочется, — сказал я.

— Ну, не надо упрямиться, — заржал Коуни. — А то мы подумаем, что ты захотел поиметь на своем брюхе отпечатки наших подошв.

Я взял бутылку, отвинтил колпачок и понюхал. Жидкость в бутылке пахла почти как виски. Но только почти.

— Нельзя же все время проделывать один и тот же трюк, — сказал я.

— Сейчас восемь двадцать семь, — сказал Коуни. — Офицер Доббс, запиши время.

Доббс пошел к машине и сунулся внутрь, чтобы сделать запись в своем рапорте. Я поднял бутылку и спросил, обращаясь к Коуни: