Эллери Квин - Календарь преступлений

Таким образом, Огонь и Вода сыграли важную роль в деле, которое, как считают энтузиасты, также войдет в поговорку. Если время докажет их правоту, Эллери будет очень рад, ибо он всегда считал Марка Туллия Цицерона одним из крупнейших авторитетов в его бизнесе.

Август

ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ИГОЛЬНЫМ УШКОМ

Хорошо, что эта история о пиратах и украденном сокровище произошла в то время года, с которым по традиции связаны лунный камень и мак. Ибо лунный камень — удивительный в моральном отношении предмет. Своему законному владельцу он приносит только хорошее. Если держать его во рту во время полнолуния, лунный камень предсказывает будущее; к тому же он распаляет страсть влюбленного и охлаждает того, кто уже разгорячен, излечивает эпилепсию, оплодотворяет деревья и так далее. Но горе тому, кто наложит на него воровскую руку, ибо тогда лунный камень обнаруживает черную сторону своей натуры и не приносит вору ничего, кроме зла. Такое безошибочное правосудие, бесспорно, не помешает в истории о пиратстве, которая хотя и не может похвастаться лунными камнями, но касается других драгоценностей и достигла своего апогея в месяц Августа Цезаря[83] — месяц лунного камня. А мак возникает из крови убитого — его алые цветы усеивают поля сражений и места кровавой резни. Поэтому наш поэтический долг сообщить, что в этой августовской истории также фигурирует убийство.

Пират, о котором идет речь, был хозяином галеры «Эдвенчер», шотландцем, которого повесили в Лондоне два с половиной столетия назад — увы, в майский день — и чье имя с тех пор стало символом морского разбоя. Эллери и раньше приходилось сталкиваться с историческими лицами, но еще ни разу со столь колоритными, и нужно признать, что он взялся за дело о сокровищах капитана Кидда[84] с рвением, более приличествующим мальчишке, только что прочитавшему о золотом скарабее мистера Леграна,[85] чем утомленному литератору и закаленному в борьбе с преступлениями сыну современного нью-йоркского полицейского.

Во всем был виноват Эрик Эрикссон, который являл собой трагическую фигуру исследователя в тот век, когда на земле уже нечего было исследовать.

Ему приходилось довольствоваться не абсолютно неведомым, а самым далеким, высоким или глубоким. Когда были известны пять проливов Северо-Западного прохода, открыл шестой. В западно-китайской провинции Шикань он обнаружил в хребте Амне Мачин пик почти на целую тысячу футов выше Эвереста, но потерял свои инструменты, в результате чего Эверест продолжает фигурировать в книгах как высочайшая вершина планеты. Эрикссон осуществил более обширные и подробные исследования гигантской впадины Джуф в пустыне Сахара, чем экспедиция Ситроена,[86] но это не компенсировало досадный факт, что путь проложили другие люди. И так продолжалось всю его жизнь. Теперь, будучи пожилым человеком с подорванным здоровьем, Эрикссон почивал на своих горьких лаврах — почетных членствах и медалях разных научных обществ, членствах и званиях в клубах типа «Космоса» и «Атенеума» — и предавался воспоминаниям в нью-йоркской квартире или у камина старого каменного дома на острове возле мыса Монток на Лонг-Айленде.

Эллери услышал историю Уильяма Кидда и острова Эрикссона во время первой встречи с Эрикссоном в «Клубе исследователей». Не от самого Эрикссона — их всего лишь представили друг другу, а беседа была настолько краткой, что если во время нее и было сделано какое-либо открытие, то Эрикссоном, исследовавшим Эллери с быстротой, способность к которой любой другой исследователь едва ли мог заподозрить в ком-то, кроме себя. После этого высокий, загорелый и сутулый мужчина заковылял прочь, предоставив Эллери расспрашивать известного картографа, устроившего прием. Когда этот симпатичный персонаж упомянул об острове Эрикссона и пирате с «Эдвенчера», ноздри Эллери затрепетали от любопытства.

— Вы имеете в виду, что никогда не слышали эту историю? — спросил картограф с недоверием всезнайки. — Я думал, она известна всем. — И, с бокалом в руке, он начал рассказ.

Кто-то из предков Эрика Эрикссона в последней четверти семнадцатого столетия приобрел островок и смог удержать права на него во время территориальных конфликтов той бурной эпохи. Упорный северянин добыл королевский патент, который вынес долгое плавание в водах колониальной и американской истории.

— Знал ли Кидд об острове Эрикссона? — спросил сам себя картограф. — Это подтверждают косвенные доказательства. Например, нам известно, что в 1691 году он получил сто пятьдесят фунтов от городского совета Нью-Йорка за услуги во время беспорядков в колонии «после мятежа 1688 года». А после ареста Кидда в 1699 году по обвинению в убийстве и пиратстве на острове Гардинера, также неподалеку от Лонг-Айленда, было найдено сокровище. Оттуда в ясную погоду можно разглядеть в бинокль остров Эрикссона. Мог ли Кидд не знать о нем?

— Вам виднее, — рассудительно заметил Эллери. — Продолжайте.

Уильям Кидд храбро сражался с французами в Вест-Индии, продолжал картограф, а в 1695 году прибыл в Лондон. Рекомендованный королю, он получил от него задание арестовать всех пиратов и флибустьеров и в 1696 году отплыл на галере «Эдвенчер» из Плимута, но не для того, чтобы арестовывать пиратов, а чтобы перещеголять их.

— Остальное — известная история, — добавил картограф, — хотя местами и сомнительная. Мы знаем, что около 1698 года Кидд побывал в этих местах на маленьком шлюпе. Все двести пятьдесят лет, прошедшие с того времени, как Кидд дезертировал с «Эдвенчера» на Мадагаскаре и отплыл на шлюпе в эти воды, историки утверждают, что он посетил остров Эрикссона.

— Остров Гардинера, — поправил Эллери.

— И Эрикссона, — настаивал картограф. — Почему бы и нет? На корабле Кидда и на острове Гардинера нашли четырнадцать тысяч фунтов, но ведь сокровищ должно быть куда больше. Пират Джон Эйвери по прозвищу Длинный Бен за один рейд захватил восемьсот тысяч пиастров и дочь Великого Могола в придачу! Что же стало с остальной частью добычи Кидда? Мог ли он спрятать все в одном месте? Кидд знал, что его ждут крупные неприятности, — вы ведь помните, что он пытался подкупить губернатора Белломонта. А имея под рукой остров Эрикссона…

— Ну и что говорит история? — осведомился Эллери.

— Что однажды ночью Кидд приплыл в шлюпке в бухту на острове, с помощью хитрости проник в дом Эрикссона — он отлично сохранился до сих пор, — дал хозяину и его семье пятнадцать минут на то, чтобы убраться с острова, и в течение нескольких дней пользовался им как штаб-квартирой. Когда Кидд покинул остров и вскоре отплыл в Англию навстречу аресту и казни, Эрикссоны вернулись домой…

— И перерыли остров вдоль и поперек в поисках сокровищ, которые Кидд якобы спрятал там, — закончил Эллери.

— Разумеется, — сердито подтвердил картограф. — А вы бы так не поступили?

— Но они не нашли клад?

— Ни они, ни их наследники. Однако это не значит, что его там нет.

— Но и не значит, что он есть.

Тем не менее Эллери отправился домой с таким чувством, словно провел вечер в бурном море у побережья Испанского Мейна,[87] цепляясь за мачту.

Менее чем через две недели, в погожий августовский день, напоминавший о климате острова Тортуга,[88] Эрик Эрикссон позвонил Эллери. Голос исследователя, казалось, доносился с глубины в шесть морских саженей.

— Не мог бы я с вами повидаться, мистер Квин? Я знаю, что вы занятой человек, но…

— Вы звоните из города, мистер Эрикссон?

— Да.

— Тогда приезжайте сразу же!

Никки не могла понять возбуждения Эллери.

— Зарытые сокровища! — фыркнула она. — Вы же взрослый человек.

— Женщины лишены воображения, — констатировал мистер Квин.

— Очевидно, так оно и есть, — холодно заметила его секретарша, — если вы имеете в виду воображение, которое возбуждают реки крови и пение «йо-хо-хо и бутылка рому». Кто когда-нибудь слышал о женщинах-пиратах?

— Двумя самыми кровавыми представителями пиратского бизнеса были Энн Бонни и Мэри Рид.[89]

— Значит, они не были леди!

Спустя двадцать минут в дверь позвонили, и Никки, все еще презрительно фыркая, впустила владельца острова, по гальке которого некогда ступали ноги капитана Кидда и его головорезов.

— Рад, что вы добрались так быстро, мистер Эрикссон, — с энтузиазмом приветствовал его Эллери. — Чем скорее мы приступим…

— Вы знаете, почему я здесь? — Исследователь нахмурился.

— Не нужно быть математиком, чтобы сложить два и два.

— Что вы имеете в виду?

— Бросьте, мистер Эрикссон, — усмехнулся Эллери. — Если вы беспокоитесь из-за Никки, то уверяю вас, что она не только является хранителем всех моих секретов, но и не питает ни малейшего интереса к зарытым сокровищам.