Круиз вдовы - Сесил Дей-Льюис

как Айвор Бентинк-Джоунс. Он заявил, что не чужой в этих местах, и если они хотят получше ориентироваться, то он к их услугам. С его подмигивающими глазками, веселым голосом и, очевидно, неиссякаемой жизнерадостностью мистер Бентинк-Джоунс явно был обречен стать душой всего корабельного общества. Его энергичное стремление завязать дружбу выглядело немного жалким, но отнюдь не отталкивающим. Найджелу он показался человеком, способным вызывать к себе доверие, как нищий вызывает милосердие.

— Вы довольны вашей каютой? — осведомился толстяк.— Если нет, то Никки, безусловно, добудет вам другую. Он администратор круиза.

— Благодарю вас, но наши каюты вполне удобны,— ответила Клер.

— О, понимаю. Простите — я подумал, что вы путешествуете вместе.

— Так оно и есть.

Взгляд толстяка на момент стал обескураженным. Клер почувствовала угрызения совести за то, что лишила его невинного удовольствия от знакомства с парой, собиравшейся жить во грехе на борту корабля.

— Мы просто добрые друзья,— с усмешкой добавила она.

— А вот и Джереми Стрит.— Айвор Бентинк-Джоунс махнул рукой приближавшемуся к ним высокому мужчине неопределенного возраста с редкими золотистыми волосами и скромным видом знаменитости, знающей себе цену и не намеренной утверждать ее. Джереми Стрит носил безупречно белый парусиновый костюм, ярко-голубую рубашку и шелковый шарф — этот ансамбль делал его словно сошедшим со страниц каталога «Хэрродса»{8}.

— Познакомился с ним в поезде,— объяснил Бентинк-Джоунс.— Очаровательный парень. Совсем по зазнается... О, Стрит, позвольте мне вас представить. Мистер Джереми Стрит — мисс Клер Мэссинджер, мистер Найджел Стрейнджуэйз.

Все трое пробормотали вежливые приветствия.

— Очень рад с вами познакомиться,— обратился к Клер Джереми Стрит.— Я видел вашу последнюю выставку. Такая сила и в то же время хрупкость! Особенно эта Мадонна. Земное в сочетании с божественным — как и должно быть.

Голос Джереми Стрита был чересчур мелодичным, а почтительные и одновременно мужественные интонации казались уж слишком подобающими случаю. На лице Клер мелькнуло отвращение, заметное только Найджелу.

— Хелло-о-оу!— пропел Айвор Бентинк-Джоунс.— Выходит, на борту еще одна знаменитость. Вы художница, мисс Мэссинджер?

— Скульптор.

— Ну, так вы прибыли к первоисточнику европейского искусства.

— Это мне уже говорили,— сказала Клер.

— «О, Греческие острова, где пела и любила Сафо!»{9} — воскликнул мистер Бентинк-Джоунс; его пухлая физиономия подергивалась от энтузиазма.— Какое вдохновение! Но я уверен, что это не первый ваш визит.

— Именно первый.

— Ну и ну! Первый визит, да еще имея в качестве гида прославленного Джереми Стрита!

Прославленный Джереми Стрит бросил на Клер виноватый взгляд; уголок его подвижного рта слегка дернулся. Очевидно, лесть имела для него свои пределы.

— Мы можем рассчитывать в ближайшем будущем на очередной перевод, вышедший из-под вашего пера? — осведомился мистер Бентинк-Джоунс.

— Я только что закончил «Ипполита».

— О, одно из самых возвышенных творений Софокла!

— Ну, вообще-то, Еврипида.

— Конечно, Еврипида. Какая дурацкая обмолвка!

— А каким текстом вы пользовались? — спросил Найджел.— Полагаю, И. К. Эмброуза?

Трудно было представить более безобидный вопрос. Однако Найджел тотчас же ощутил, что каким-то образом нанес собеседнику оскорбление. Морщинистое, не имеющее возраста лицо внезапно напряглось, приняв надменное и вызывающее выражение.

— Эмброуз очень солиден,— ответил Стрит,— но ему недоставало воображения. Иногда задаешься вопросом, имели ли эти академики хотя бы малейшее представление о том, что происходит в душе поэта.

— На борту находится некая Ианта Эмброуз,— сказал Найджел.— Интересно, не имеет ли она отношение?..

— Что? И. Э.? — Казалось, этот возглас вырвался у Джереми Стрита прежде, чем он смог его сдержать.

— Вы ее знаете?

— Не лично,— надменным тоном ответил лектор и кратко простился.

У Найджела сложилось два впечатления: что злополучная Ианта Эмброуз обладала даром наживать себе врагов и что Айвор Бентинк-Джоунс не просто ощутил беспокойство Джереми Стрита из-за ее присутствия на борту, но и был этим обрадован. Несомненно, в его характере, как и у большинства назойливых хлопотунов, было немало злобы.

— По-моему, они оба — фальшивые,— пробормотала Клер.

— Фальшивые? Кто?

— Наш Джереми и наш Айвор. Джереми тщеславен, как павлин, но, возможно, безвреден. С другой стороны, Айвор...

— Что не так с Айвором?

— Он думал, что «Ипполита» написал Софокл. И ты заметил, как он к нам клеился? Если бы мы знали, что кроется за его добродушной внешностью, то я не уверена, что нам бы это понравилось. К тому же у него слишком маленькие глазки.

Каковы бы ни были склонности мистера Бентинк-Джоунса, Джереми Стрит вскоре предстал в неожиданном свете. Клер спустилась вниз за блокнотом для набросков, а Найджел бродил по прогулочной палубе. Проходя мимо окна читальни, примыкающей к кормовому салону В, он заметил внутри человека. Это был Джереми Стрит. Внешнее безразличие и настороженность его позы напоминали Найджелу магазинного вора, которого он как-то видел в деле. Стоя спиной к окну, Стрит протянул руку к журналу в бежевой обложке, лежащему на столе перед ним, и спрятал его под пиджаком. Обложка показалась Найджелу знакомой. Двинувшись дальше, он спросил себя, зачем известному лектору и знатоку античности тайком красть «Журнал античной науки»? Напрашивался единственный ответ: если этот человек не был обычным клептоманом, то он забрал журнал из читальни, чтобы не дать другим пассажирам ознакомиться с ним. Конечно, эта предосторожность едва ли эффективна, ибо в подобный круиз некоторые из пассажиров наверняка захватили с собой экземпляр ежеквартального журнала. Найджел решил тоже раздобыть экземпляр; у него уже сложилась теория насчет того, почему Джереми Стрит изъял его из читальни, но ему хотелось удостовериться в справедливости своих предположений.

III

Обед в салоне А подходил к концу. Найджелу и Клер отвели столик, за которым также сидели епископ Солуэйский и его жена, миссис Хейл. Остроконечная седая бородка епископа, из-за которой Найджел и Клер приняли его за академика, энергично поднималась и опускалась над пищей, покуда язык его супруги столь же энергично болтал о других пассажирах.

За короткое время она уже умудрилась собрать несколько досье, щедро восполняя недостающие факты буйным воображением.

— Моя дорогая Тилли,— не выдержал ее муж.— Мисс Мэссинджер подумает, что ты жуткая сплетница.

— Я никогда не сплетничаю, Эдвин. Это со мной сплетничают. Я как мамаша — все приходят шептать мне на ухо свои секреты.

— Мало же они знают о твоей истинной натуре,— мрачно заметил епископ.

С первого взгляда миссис Хейл походила на бойкую девчушку, однако сардонический блеск глаз свидетельствовал