Дороти Сэйерс - Рассказы о лорде Питере

— И нигде никакого оружия?

— Ничего такого, сэр, я не заметил. Единственное, что я увидел, так это целое море крови. Я чуть было не потерял сознание, сэр, и целую минуту простоял как столб, ничего не соображая. А как только пришел в себя, бросился к кухонному окошку и позвал кухарку. Она вбежала в комнату и ужасно закричала. Потом я вспомнил о мистере Пэйне и открыл дверь в библиотеку. Он сразу же накинулся на меня с вопросом, долго ли ему еще ждать. Я сказал: «Ужасное несчастье! Убит мистер Гримбольд». Он выбежал вслед за мной в столовую и сказал: «А как тут насчет окон?» И быстро отдернул штору на том окне, что ближе всего к библиотеке. Окно было открыто. «А, так вот как он ушел!» — закричал мистер Пэйн и хотел выпрыгнуть в окно. Я тоже закричал: «Нет, нет, вы не смеете!..» Я подумал, что он хочет улизнуть, и повис на нем. Сначала он обзывал меня всякими словами, а потом сказал: «Послушай, парень, ты только подумай: пока мы тут спорим, тот тип удирает со всех ног. Мы должны его поймать». На это я ему ответил: «Ладно, но я иду с вами, и без никаких...» Он согласился. Тогда я велел кухарке ни до чего не дотрагиваться и скорее звонить в полицию, а сам прихватил из буфетной фонарь и вместе с мистером Пэйном выскочил из дому.

— Мистер Пэйн ходил за фонарем вместе с вами?

— Да, сэр. Мы выскочили, обыскали весь сад, но не нашли никаких следов. Да и что можно найти? Все дорожки вокруг дома и площадка около ворот заасфальтированы. И никакого оружия мы тоже не обнаружили. Тогда мистер Пэйн и говорит: «Лучше нам вернуться, сесть в машину и обыскать дороги». Но я ему сказал: «А какой смысл? От наших ворот до Грейт Норт Роуд всего четверть мили, а мы раньше чем через пять-десять минут не выйдем. К тому времени он будет уже далеко». Пэйн со мной согласился, и мы вернулись в дом. Ну потом, сэр, пришел констебль из Уэпли, а немного погодя — инспектор и доктор Крофтс из Бодлока, они тут все обыскали и задали уйму вопросов, на которые я отвечал как мог. И больше мне сказать вам нечего, сэр.

— Вы не заметили, на мистере Пэйне не было пятен крови?

— Нет, сэр, не было. Когда я его увидел, он стоял вот тут, прямо под лампой, думаю, я бы заметил, если б что было, сэр. Это уж не сомневайтесь, сэр.

— Вы, конечно, осмотрели эту комнату, инспектор? Ну, я имею в виду пятна крови, оружие или, скажем, перчатки, одежду убийцы...

— Конечно, мистер Паркер. Осмотрел очень тщательно.

— А не мог ли кто-нибудь спуститься сверху, пока вы были в столовой с мистером Гримбольдом?

— Вполне возможно, сэр. Но тогда преступники должны были попасть в дом до половины восьмого, сэр, и где-то прятаться. Так оно, наверное, и было. Хотя спуститься по черной лестнице они не могли, сэр, потому что тогда им пришлось бы пройти мимо кухни, и кухарка услышала бы их — коридор выложен плиткой, но вот парадная лестница, сэр... Нет, просто ума не приложу, как они сюда попали...

— Как-никак, а попали, это уж будьте уверены, — сказал Паркер. — Не расстраивайтесь так, Хэмворти. Вы же не можете каждый вечер обыскивать все шкафы и все буфеты — не сидит ли там кто-нибудь. Теперь, я думаю, нам стоит взглянуть на двух племянников. Полагаю, дядя и племянники ладили друг с другом?

— О да, сэр. Никогда ни одного грубого слова или чего-нибудь такого. Для них это был удар, сэр. Прошлым летом, когда мистер Гримбольд заболел, они тоже ужасно переживали.

— Мистер Гримбольд болел?

— Да, сэр, сердечный приступ, в прошлом году, в июле. Ему пришлось тогда совсем худо, мы даже послали за мистером Невиллом. Он просто чудом выкарабкался, но только никогда уже не был таким веселым, как прежде. Я думаю, сэр, он понял, что не молодеет. Но кто бы мог подумать, сэр, что он умрет такой смертью?

— А кому достанутся его деньги? — спросил Паркер.

— Не знаю, сэр. Думаю, этим двум джентльменам, сэр, хотя у них и своих денег хватает. Но вам расскажет все мистер Аркур. Он исполнитель завещания.

— Очень хорошо, его и спросим. А братья в хороших отношениях?

— О да, сэр, они очень привязаны друг к другу. Я уверен, мистер Невилл сделал бы для мистера Аркура все, что угодно, а мистер Аркур для него. Очень приятные джентльмены, приятней не найти.

— Спасибо, Хэмворти. Пока достаточно. Хотя, может, у кого есть вопросы?

— Скажите, Хэмворти, много он съел от фазана?

— Нет, милорд, не много — я хочу сказать, не все, что было у него на тарелке. Но кое-что съел. На это у него ушло, наверно, минуты три или четыре.

— А не могло быть так, что кто-то подошел к окну и прервал его обед или, допустим, ему пришлось встать и впустить кого-то?

— Этого никак не могло быть, милорд, я бы увидел.

— Когда мы прибыли сюда и вошли в столовую, его стул был вплотную придвинут к столу, — вступил в разговор инспектор, — салфетка лежала у него на коленях, а нож и вилка — прямо под руками, видно, он уронил их, когда его ударили. Как я понимаю, тело не было потревожено.

— Конечно, сэр, я до него и не дотрагивался, кроме как убедиться, что он мертв. Но когда я увидел эту жуткую рану у него на спине, я уже и не сомневался. Я только приподнял его голову, а потом опустил — как было раньше.

— Ну тогда все, Хэмворти. Попросите мистера Аркура.

Мистер Аркур, энергичный мужчина лет тридцати пяти, сразу объявил, что он биржевой маклер, а его брат, Невилл, служит в Министерстве общественного здравоохранения и что дядя воспитывал их соответственно с десяти и одиннадцати лет. Он понимает, у его дяди было много врагов, но сам он, кроме добра, ничего от него не видел.

— Боюсь, не смогу вам помочь в этом ужасном деле, потому что приехал сюда только в 9.45, когда все уже свершилось.

— Немного позже, чем собирались здесь быть, не так ли?

— Совершенно верно, но так уж получилось. Как раз между Уэлвин Гарден Сити и Уэлвином меня остановил бобби — погас мой задний фонарь. Пришлось отправиться в ближайшую мастерскую — оказалось, отошла лампа. Неисправность, конечно, устранили, но я потерял на этом еще несколько минут.

— Отсюда до Лондона около сорока миль?

— Немного больше. Обычно в вечернее время я добираюсь, от двери до двери, за час с четвертью. Я, знаете, не лихач.

— Вы сами водите машину?

— Да, шофер у меня есть, но я редко беру его сюда.

— Во сколько вы выехали из Лондона?

— Думаю, около 8.20. Как только Невилл кончил говорить по телефону, он сходил в гараж и подогнал машину, а я тем временем укладывал зубную щетку и все прочее.

— И до отъезда вы не знали о смерти своего дяди?

— Откуда же? Как я понял, они вообще мне не звонили. Позже полиция пыталась связаться с Невиллом, но его не было — то ли он ушел в клуб, то ли еще куда-то. Я уже сам позвонил ему отсюда, и сегодня утром он приехал.

— Ну хорошо, мистер Гримбольд. А не могли бы вы теперь рассказать нам что-нибудь о делах вашего покойного дяди?

— Вы имеете в виду его завещание? Кто выигрывает и все такое прочее? Так вот: во-первых, я; во-вторых, Невилл. И кроме того, миссис... вы слышали о миссис Уинтер?

— Так, кое-что.

— И в-третьих, она. Ну и, конечно, старый Хэмворти: он получает хорошенький капиталец на черный день. Кое-что достается кухарке и пятьсот фунтов клерку в лондонской конторе моего дяди. Но основной капитал переходит к нам и миссис Уинтер. Я знаю, о чем вы хотите спросить, — а сколько это? Не имею ни малейшего представления, но знаю, что сумма должна быть значительной. Старик не говорил об этом ни одной живой душе, да нас это никогда особенно и не интересовало. У меня довольно приличный оборот, а что касается Невилла, то его зарплата ложится тяжелым грузом на плечи налогоплательщиков. Так что наш интерес к этому делу довольно умеренный, я бы даже сказал — чисто академический.

— А как вы думаете, Хэмворти знал, что ему кое-что отписано?

— Конечно, это ни для кого не было секретом. Он должен был получить сто фунтов сразу и двести фунтов годовых в пожизненное владение, если, конечно, он будет находиться в услужении моего дяди, пока он — я имею в виду дядю — не умрет.

— А его не собирались увольнять или что-нибудь в этом роде?

— Н-нет, н-нет... Ничего такого я не знаю. Правда, мой дядя имел обыкновение раз в месяц предупреждать каждого об увольнении — чтобы все держались на уровне. Но этим все и кончалось. Совсем как Червонная Королева[4] в «Алисе», которая, как вы знаете, постоянно говорила о казни, но никогда никого не казнила.

— Понимаю. Впрочем, лучше мы спросим об этом самого Хэмворти. Теперь об этой миссис Уинтер. Вы о ней что-нибудь знаете?

— Да, конечно. Милейшая женщина и уже целую вечность подруга дяди Уильяма. Муж у нее слегка тронулся от пьянства, так что едва ли ее можно в чем-нибудь винить. Я телеграфировал ей сегодня утром и вот только что получил ответ.

Он вручил Паркеру телеграмму, отправленную из Парижа, которая гласила: «Потрясена, скорблю. Немедленно возвращаюсь. С любовью и сочувствием. Люси».