Эркюль Пуаро - Кристи Агата

– Весьма изобретательно, – одобрил Пуаро.

– Миссис Дрейк тоже понравилось, – сказал Николас. – Она смеялась и поздравляла нас с успехом. А в доме мы в основном возились с электричеством. Устанавливали освещение таким образом, чтобы, когда девочки смотрели в зеркало, одному из нас достаточно было подпрыгнуть, и они видели физиономию с бородой или бакенбардами.

– А девочки знали, что это вы и ваш друг?

– Уверен, что нет, – во всяком случае, не на вечеринке. Они знали, что мы участвовали в подготовке, но вряд ли узнали нас в зеркале. Не настолько они хорошо соображают. Кроме того, мы с Николасом все время меняли грим. Девчонки визжали от восторга. Чертовски забавно!

– Сколько людей было в доме после полудня? Я не прошу вас вспомнить всех присутствовавших на вечеринке.

– Ну, на вечеринке было человек тридцать. А после полудня там были, конечно, миссис Дрейк и миссис Батлер, одна из школьных учительниц, – кажется, ее фамилия Уиттакер, потом сестра или жена органиста – миссис Флэттербат, или как там ее, медсестра доктора Фергюсона, мисс Ли – она была свободна во второй половине дня и пришла помочь, ну и несколько ребят, от которых было мало толку. Девчонки только околачивались вокруг и хихикали.

– А вы помните, какие именно девочки присутствовали тогда?

– Ну, Рейнольдсы: бедняжка Джойс, ее старшая сестра Энн – жуткая воображала, считает себя шибко умной – и их младший братишка Леопольд, – ответил Десмонд. – Он ужасный ябеда – все время подслушивает, а потом всем выбалтывает. Потом, Беатрис Ардли и Кэти Грант – редкая тупица. Еще пара уборщиц и писательница, которая притащила вас сюда.

– А мужчины?

– Заглянул викарий – приятный старичок, хотя и глуповат. И его новый заместитель – он заикается, когда нервничает. Вот как будто и все.

– Вы слышали, как Джойс Рейнольдс говорила, что видела убийство?

– Нет, – отозвался Десмонд. – А она действительно такое говорила?

– Вроде да, – ответил ему Николас. – Правда, я тоже этого не слышал, – очевидно, меня тогда не было в комнате. Где она это сказала?

– В гостиной.

– Ну да, большинство людей были там, если не занимались чем-нибудь особенным, – сказал Десмонд. – Мы с Ником в основном находились в комнате, где девчонки собирались смотреть в зеркала на своих мужей, – устанавливали проводку и тому подобное. Или на лестнице – вешали китайские фонарики. В гостиную мы заходили один или два раза – подвешивали тыквы, а в те, которые были полыми, вставляли лампочки. Но я ничего такого не слышал. А ты, Ник?

– Я тоже, – кивнул Николас. – Любопытно, если Джойс в самом деле видела убийство.

– Что тут любопытного? – осведомился Десмонд.

– Ну, это ведь экстрасенсорное восприятие, верно? Она видела, как произошло убийство, и через час или два ее саму убивают. Очевидно, у нее было нечто вроде видения. Я читал, что, согласно последним экспериментам, такую реакцию можно вызвать, прикладывая электрод к яремной вене.

– Ничего у них не выходит с этим экстрасенсорным восприятием, – с презрением сказал Десмонд. – Люди сидят в разных комнатах, глядя на игральные карты или слова с геометрическими фигурами сверху, но ничего необычного там не видят.

Эркюль Пуаро поспешил вмешаться, не желая выслушивать научную дискуссию:

– Во время вашего пребывания в доме не произошло ничего, что могло бы вам показаться зловещим или просто значительным? Что-нибудь, возможно, больше никем не замеченное, но привлекшее ваше внимание?

Николас и Десмонд нахмурились, пытаясь припомнить какой-либо важный инцидент.

– Нет, там были только шум и суета.

– А у вас имеются какие-нибудь теории? – обратился Пуаро к Николасу.

– Насчет того, кто прикончил Джойс?

– Да. Быть может, вы заметили что-либо, наведшее вас на подозрения по чисто психологическим причинам.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Возможно, в этом что-то есть.

– Держу пари, это Уиттакер, – вмешался Десмонд.

– Учительница? – спросил Пуаро.

– Да. Она ведь старая дева и наверняка сексуально озабочена. К тому же в школе она постоянно пребывает в женском обществе. Помните, одну учительницу задушили год или два назад? Говорят, она была со странностями.

– Лесбиянка? – осведомился Николас тоном человека, умудренного жизненным опытом.

– Меня бы это не удивило. Помнишь Нору Эмброуз – девушку, с которой она жила? Она была недурна собой и имела одного или двух дружков, а та учительница с ума сходила от ревности. Говорили, будто она мать-одиночка. Пару семестров она отсутствовала по болезни, а потом вернулась. Впрочем, здесь любят посплетничать.

– Ну, как бы то ни было, Уиттакер почти все время торчала в гостиной. Возможно, она слышала то, что сказала Джойс, и это застряло у нее в голове...

– Как по-твоему, сколько лет Уиттакер? – спросил Николас. – Наверняка под пятьдесят. В этом возрасте женщины становятся немного странными...

Оба посмотрели на Пуаро с видом довольных собак, которые принесли то, что просил их хозяин.

– Если так, то бьюсь об заклад, что мисс Эмлин об этом знает. Ей известно все, что творится у нее в школе.

– Так чего же она молчит?

– Может быть, считает, что должна защищать своих подчиненных.

– Вряд ли. Если бы она думала, что Элизабет Уиттакер свихнулась, то не стала бы молчать. А вдруг та прикончит еще несколько учениц?

– Как насчет заместителя викария? – с надеждой осведомился Десмонд. – Возможно, он тоже слегка чокнутый. Знаете, первородный грех, а тут как раз яблоки, вода и все прочее. По-моему, это недурная идея! Ведь о нем никто ничего не знает. Предположим, на него так подействовал «Львиный зев». У него возникли ассоциации с адским пламенем. Он подошел к Джойс, сказал: «Пойдем, я покажу тебе кое-что», привел ее в комнату с яблоками и велел встать на колени – объяснил, что это крещение, – и окунул ее голову в ведро. Видите, как все отлично соответствует? Адам и Ева, яблоки, адский огонь – и повторное крещение, дабы очиститься от греха.

– Наверное, он сначала разделся, – с энтузиазмом подхватил Николас. – У таких вещей всегда сексуальная подоплека.

– Ну, – промолвил Пуаро, – вы, безусловно, дали мне пищу для размышлений.

ГЛАВА 16

Эркюль Пуаро с интересом смотрел на миссис Гудбоди. Ее внешность идеально подходила для роли ведьмы. То, что эта внешность почти наверняка сочеталась с добродушным характером, ни в коей мере не рассеивало иллюзию. Она говорила много и охотно.

– Верно, я была там. Я всегда изображаю ведьму. В прошлом году викарию так понравилось, как я это проделала на карнавальном шествии, что он подарил мне новый остроконечный колпак. Ведьмины шапки изнашиваются, как и все остальное. На Хэллоуин я сочинила стишки для девочек с их именами – один для Беатрис, другой для Энн и так далее. Я дала их тому, кто изображает призрака, и он их произносил, пока девочки смотрели в зеркало, а мальчики – мистер Николас и Десмонд – бросали вниз фотокарточки. Я чуть со смеху не померла. Ребята приклеивали себе бороды и патлы, а потом друг друга фотографировали. А их одежда! На днях я видела мистера Десмонда, так вы не поверите – на нем были коричневые брюки и розовая куртка. Девчонки с ног падают, когда видят такое. Но они тоже хороши – носят юбки все короче и короче, а под них надевают эти... как их там... колготки. В мое время такое только хористки носили, а теперь девочки последние деньги на это тратят. Мальчишки тоже ходят расфуфыренные, как павлины. Впрочем, мне нравятся яркие цвета: я всегда любила смотреть картинки, где нарисованы мужчины в старинных нарядах – в камзолах, штанах в обтяжку, шляпах с перьями – и все в кружевах и с локонами до плеч. Девушкам тогда было на что посмотреть. А сами они наряжались в платья с широченными юбками – они назывались крило... кринолины – и большими кружевными воротниками. Моя бабушка служила в хорошей викторианской семье, а может, это было не при Виктории, а еще раньше – при короле с головой как груша... как же его звали... Билли-дурачок, Вильгельм Четвертый. Так вот, бабушка мне рассказывала, что тогда молодые леди носили муслиновые платья до самых лодыжек. Платья были такие чопорные, но девушки смачивали муслин в воде, чтобы он прилипал к ним. Таким образом они показывали все, что можно было показать. Выглядели скромницами, но джентльмены им проходу не давали... Я одолжила миссис Дрейк мой колдовской шар для вечеринки. Она повесила его возле дымохода, – может, вы его видели: такой красивый темно-синий шар. Он висит у меня над дверью.