Рекс Стаут - Семейное дело

Вульф встал и вышел. Он всегда передвигается так, будто весит всего двенадцатую, а не седьмую часть тонны. Когда дверь, ведущая в питомник, за ним закрылась, Теодор заметил:

– Когда ты появляешься здесь, то всегда приносишь плохие вести.

Быть может, Теодор в самом деле великий специалист по орхидеям, но как веселый собутыльник – выражение, которое я подсмотрел в энциклопедии, после того как Вульф назвал его вышедшим из употребления, – он никуда не годится. Поэтому я не стал ему отвечать и охотно оставил бы тяжелый ящик там, куда я его притащил, предоставив Теодору самому наводить порядок, но тогда я сделался бы похожим на него, и эта мысль удержала меня от опрометчивого поступка. Я подхватил ящик и, прежде чем удалиться, поставил его на прежнее место.

Вульф, разумеется, воспользовался лифтом. Когда я вошел в кабинет, он стоял возле большого глобуса и медленно поворачивал его. Видимо, решал, куда ему в настоящий момент сподручнее сбежать, возможно, вместе со мной. Усевшись за свой письменный стол, я начал:

– Как только Сол, Фред и Орри услышат новость, они сразу же позвонят, особенно Сол. Что я должен в таком случае сказать?

– Пускай позвонят в понедельник утром, – ответил Вульф, не оборачиваясь и крутанув глобус еще на несколько дюймов.

– В понедельник утром они могут уже томиться в кутузке.

– Тогда пускай позвонят, когда мистер Паркер организует их освобождение под залог.

Я встал и вышел, потом проследовал до лестницы и поднялся в свою комнату. Во-первых, желание угостить его пинком в обширный зад было столь велико, что следовало поскорее уйти туда, где я не мог бы его видеть, и, во-вторых, моя одежда отвечала условиям выходных дней в загородной вилле, но не соответствовала обстановке, в которой мне, возможно, придется провести конец недели. Доставая нужные мне вещи – поношенный пиджак и т. п. – и переодеваясь, я старался вспомнить, когда раньше он проявлял такое же упрямство, и не смог припомнить ни одного случая. Значит, для столь странного поведения должна существовать веская причина. Я продолжал размышлять над этой проблемой, когда зазвонил телефон, и я снял трубку.

– Резиденция Ниро…

– Ты здесь, Арчи? Мне показалось, ты собирался…

– Собирался, но услышал одну новость. Как видно, до твоих ушей она тоже докатилась.

– Да, только что – по радио. Подумал, что ты уже уехал, а Вульфу, возможно, нужна помощь.

– Совершенно верно. Ему нужен хороший пинок в зад, и я едва удержался, а потому поднялся к себе. Спросил его, что сказать, когда ты позвонишь, и он поручил мне передать тебе, чтобы ты позвонил в понедельник утром.

– Не может быть!

– Может.

– Черт возьми, разве он не понимает? Ведь теперь все выплывет наружу.

– Конечно, понимает. Если он хочет ночевать сегодня в своей кровати, сказал я ему, нам придется раскрыть карты. Но он лишь хмуро взглянул на меня. Что сообщило радио?

– Только то, что ее настигла пуля, и полиция ведет расследование, и что она – дочь Пьера Дакоса. Но я звоню не только, чтобы предложить свою помощь, но и доложить кое о чем. Я позвонил Люсиль сегодня утром в девять часов и сказал, что по поручению Ниро Вульфа мне нужно повидаться с ней и задать ей несколько вопросов. «Давайте спрашивайте», – заявила она. Но я ответил, что по телефону вести подобный разговор нецелесообразно, и она предложила встретиться у нее около полудня. Когда я звонил в десять часов, сперва сняла трубку какая-то женщина, видимо, та, которую ты называешь «белым передником». Я сообщил ей свою фамилию и что работаю на Ниро Вульфа.

– Прекрасно. Так даже еще лучше. Советую тебе уже теперь положить в карман зубную щетку.

– И парочку книг для легкого чтения. Если я наотрез откажусь отвечать на любые вопросы, у меня появится масса свободного времени на казенных харчах.

– Желаю приятно провести уик-энд, – сказал я и положил трубку.

У меня в комнате есть целая полка разнообразных книг, моих собственных, и я решил тоже выбрать себе одну, хотя мне было совсем не до чтения. Потом я подумал: «Фриц, вероятно, пребывает в недоумении, не понимая, что происходит» – и поспешил спуститься в кухню. Фриц стоял у большого стола, занятый своими кулинарными делами. В нормальных условиях я бы сразу определил, над чем он колдует, но сейчас мои мысли были заняты совсем другим. Все двери и стены на этом этаже звуконепроницаемые, и мне было непонятно, почему он, увидев меня, не удивился, а лишь спросил:

– Что-то случилось?

– Да, – ответил я, усаживаясь на табуретку, – и скоро случится еще больше. Убили женщину, и это обстоятельство меняет всю нашу программу. Между тем шеф пытается установить мировой рекорд по упрямству. Не беспокойся относительно моего обеда – я стану грызть ногти. Я знаю: у тебя тоже с ним проблемы. Разный там чеснок, ягоды можжевельника, лавровый лист, но…

В дверь позвонили. Соскользнув с табуретки, я вышел в коридор, посмотрел через стеклянную панель и прошагал в кабинет. Вульф сидел за письменным столом и, выдвинув средний ящик, считал разложенные на столе крышечки от пивных бутылок.

– Скорее, чем я ожидал, – заявил я. – Кремер. Звонил Сол. Он разговаривал по телефону с Люсиль Дакос сегодня утром в девять часов. Сперва ответила служанка, и Сол назвал себя и сообщил, что работает на вас. Люсиль Дакос он сказал о желании с ней встретиться и задать несколько вопросов. Она пригласила его прийти к ней на квартиру около полудня.

Вновь прозвенел звонок.

– Гррр-р! – прорычал Вульф.

– Согласен, – заметил я. – Впустить его?

– Да.

Распахнув дверь, я отступил, пропуская Кремера. Затем с порога посмотрел на улицу. Машина инспектора стояла у крыльца, во втором ряду. Один полицейский сидел за рулем, другой, которого я раньше видел, но с которым близко знаком не был, – на заднем сиденье. Когда я повернулся, Кремер уже исчез. Заперев дверь, я прошел в кабинет. Инспектор стоял у края письменного стола Вульфа в пальто и шляпе и держал речь:

– …Возможно, я присяду. У меня в автомашине стенографист. Если я приведу его сюда, вы станете отвечать на вопросы?

– Нет.

– Существует – правда, очень незначительный – шанс, что у меня есть для вас новость. Вам известно, что дочь Пьера Дакоса застрелена около своего дома четыре часа тому назад?

– Да.

– Так я и думал. Старик Дакос по-прежнему отказывается разговаривать с нами на любом языке, но я и один из сотрудников отдела по расследованию убийств провели целый час с Марией Гарру, служанкой. Так вы будете говорить?

– Нет.

– Черт побери, Вульф, какая муха вас укусила?

– Три дня назад я сказал вам: я в бешенстве и не владею собою. Сейчас я уже в состоянии контролировать свои поступки, но я по-прежнему взбешен. Я уважаю вашу порядочность, ваши способности и вашу рассудительность. Я даже доверяю вам до известного предела. Разумеется, ни один человек не доверяет полностью кому-либо. Он только воображает, потому что нуждается в доверительных отношениях и рассчитывает на них. В данном конкретном случае я доверяю только самому себе. Как я уже сказал, я чертовски взбешен.

Кремер повернул голову и уставился на меня невидящим взглядом. Потом вновь посмотрел на Вульфа и, опершись ладонями о письменный стол и наклонившись вперед, заявил:

– Я приехал сюда со стенографистом, поскольку тоже до известного предела доверяю вам. Я хочу кое-что сказать, но не как инспектор Кремер частному детективу и не как мистер Кремер мистеру Вульфу, а просто как человек человеку, мужчина – мужчине. Если вы не раскроете полностью карты, вы погибли. Окончательно и бесповоротно. Позвольте мне привести стенографиста и начните рассказывать… Мне… Сейчас.

Вульф покачал головой из стороны в сторону.

– Я высоко ценю ваше желание пойти навстречу. Однако отказываюсь давать показания – даже просто как человек человеку.

Кремер выпрямился, круто повернулся и вышел. Услышав звук отворяемой и захлопнувшейся двери, я даже не потрудился выйти в коридор, чтобы удостовериться. Если Кремер остался внутри, пускай – мне все равно. Обращаясь к Вульфу, я лишь заметил:

– Относительно одного незначительного факта. Мне не известно, интересовал ли он вас когда-либо или нет. Однако вы можете и не знать, что сотрудниками отдела по расследованию убийств распоряжается не Кремер. Они подчинены окружному прокурору.

– Знаю.

Возможно, он и впрямь знал, но и не исключено, что слышал об этом впервые.

– Один из этих сотрудников, – продолжал я, – помогал Кремеру допрашивать Марию Гарру. Теперь мне известно, как ее зовут. И Кремер примчался сюда, жалея вас. С трудом верится, но это так. Вы должны послать ему рождественскую открытку, если там, где вы окажетесь, сможете ее приобрести.

– Ты сменил одежду, – сощурился Вульф.

– Естественно. Предпочитаю наряжаться соответственно обстоятельствам. На мне сейчас специальная форма для каталажек или, по-вашему, тюремной камеры.