Все рассказы об отце Брауне - Гилберт Кийт Честертон

чистая женщина не могла, так сказать, обуздать свои плотские похоти, не говоря уж о духовной гордыне. Существовали ли тому достаточно веские причины? Так ли уж сильно она любила Найта?

— Рад бы надеяться, что сильно, — ответил отец Браун, — поскольку это стало бы для нее хоть каким-то оправданием. Но, к сожалению, должен признать, что я в этом весьма сомневаюсь. Она хотела избавиться от мужа, старомодного провинциального деляги, который к тому же и денег зарабатывал немного. Ей хотелось сделать театральную карьеру, стать блистательной женой блистательного и взлетающего к вершинам славы актера. Но в этом смысле ей не хотелось действовать, как в «Школе злословия». Она сбежала бы с мужчиной лишь в самом крайнем случае. Ею движила не обычная человеческая страсть, а какое-то дьявольское стремление к благоприличиям и чопорной респектабельности. Она постоянно изводила мужа тайными сценами, настаивала, чтобы он с ней развелся или как-то иначе убрался с дороги. Тот упрямо отказывался и, в конце концов, поплатился за свое упрямство. И еще одну вещь вам неплохо бы запомнить. Вы говорите, что у высоколобых интеллектуалов есть какое-то особо утонченное искусство и какие-то философские драмы. Однако вспомните, к чему сводится почти вся их философия! Вспомните, какое поведение эти высоколобые интеллектуалы зачастую выставляют высоконравственным! Все эти рассуждения о «воле к власти», «праве на жизнь» и «праве на опыт» суть проклятая чепуха и даже более того — чепуха, которая может навлечь проклятие.

Отец Браун нахмурился, что с ним случалось очень редко. Мрачное выражение еще не до конца исчезло с его лица, когда он надел шляпу и вышел на ночную улицу.

Исчезновение Водрея[135]

Сэр Артур Водрей, в светло-сером летнем костюме и экстравагантной белой шляпе на седых волосах, быстрым шагом вышел из своей усадьбы к домам, которые выглядели почти служебными, направился в деревушку и пропал без следа, будто его унесли феи.

Исчезновение было тем более внезапным, что произошло в самой простой, знакомой до мелочей обстановке. Деревушка была даже не настоящей деревушкой, а скорее единственной улочкой вдоль реки, среди лугов и полей: пять или шесть магазинчиков с самым необходимым для местных жителей — нескольких фермеров и семейства в усадьбе. На углу стояла мясная лавка — рядом с нею сэра Артура и видели в последний раз два молодых человека, делившие с ним кров: Эван Смит, его секретарь, и Джон Дэлмон, которого все считали женихом его воспитанницы. С мясной лавкой соседствовал типичный сельский магазинчик, где маленькая старушка-хозяйка продавала конфеты, прогулочные трости, мячи для гольфа, мотки бечевки и пожелтелую писчую бумагу. Дальше расположились табачная лавка (туда и направлялись молодые люди, когда в последний раз видели сэра Артура перед витриной мясника), швейная мастерская, которой владели две дамы, и кафетерий, где наливали в высокие бокалы очень жидкий зеленый лимонад. Кафетерием улица и заканчивалась; единственное заведение, где можно было по-человечески пропустить кружечку пива, стояло особняком дальше по дороге, за перекрестком, на котором дежурили полицейский и служащий автомобильного клуба. Оба утверждали, что сэр Артур мимо них не проходил.

Был ранний час очень ясного летнего дня, когда пожилой джентльмен бодро вышел на дорогу, помахивая тросточкой и встряхивая желтыми перчатками. Его всегда отличало щегольство, впрочем, без тени изнеженности. Для своих лет он сохранил изрядную крепость; вьющиеся волосы казались скорее светло-белокурыми, чем желтовато-седыми. Чисто выбритое лицо ничуть не портил длинный веллингтоновский нос, и лишь глаза, выдающиеся не только в переносном смысле, но и в прямом настолько, что могли называться выпученными, отчасти нарушали правильность черт. Чувственные губы всегда были решительно сжаты. Сэр Артур, здешний сквайр, владел всеми окрестными землями, включая деревушку. В таких местах люди обычно не только знакомы между собой, но и знают, кто где находится в данную минуту. Обычно сэр Артур утром обходил улочку, обменивался несколькими словами с мясником и остальными и возвращался домой. Вся прогулка занимала примерно полчаса. Столько же занял у молодых людей и поход за сигаретами. Однако они не увидели на обратном пути никого, идущего в усадьбу, да и вообще никого, за исключением еще одного гостя сэра Артура, доктора Эббота, который сидел спиной к ним у реки и терпеливо рыбачил. Когда все трое вернулись к завтраку, отсутствие хозяина их не удивило; однако когда тот не пришел за стол ни к ленчу, ни к чаю, его воспитанница Сибилла Рай забила тревогу. Она отправляла в деревушку одну поисковую экспедицию за другой без всякого успеха, и с наступлением темноты в доме воцарилась паника. Сибилла послала за отцом Брауном, своим добрым другом, который как-то раз помог ей в трудном положении, и тот пообещал оставаться в доме, пока все не прояснится.

Так что на следующее утро, которое вновь не принесло известий, отец Браун поднялся рано; он расхаживал взад-вперед по садовой дорожке вдоль реки, оглядывая местность рассеянным близоруким взглядом.

Тут маленький священник заметил, что еще один человек меряет дорожку шагами еще более беспокойно, чем он, и окликнул мистера Эвана Смита, секретаря, по имени.

Эван Смит, высокий и белокурый молодой человек, выглядел немного удрученным — не только сегодня, когда его тревога была бы вполне объяснима, но и всегда. Наверное, это было еще заметнее из-за спортивной фигуры, светлых усиков и соломенной шевелюры, которые (в книгах — всегда, в жизни — порой) сопутствуют образу веселого и честного английского юноши. Сочетание традиционно романтического облика с осунувшимся лицом и запавшими глазами могло намекать на какой-то тайный порок, однако священник дружески улыбнулся молодому человеку и сказал серьезно:

— Трудное время.

— Очень трудное время для мисс Рай, — мрачно согласился тот. — И я не вижу причин скрывать, что для меня это хуже всего, пусть даже она обручена с Дэлмоном. Вы неприятно удивлены?

Отец Браун не выглядел удивленным; впрочем,