Найо Марш - Снести ему голову

— Какая ужасная смерть! И ведь это — страшно сказать — преступление.

— Да, — сказал Ральф, — а что же еще.

Камилла с тревогой заглянула ему в глаза.

— Сыновья! — воскликнула она. — Нет, они не могли. Ни один из них. Ведь правда же, не могли? — Ральф ничего не ответил, и она со слезами продолжала: — Я знаю, знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, что это Эрни, да? Ты сразу вспомнил, что я рассказывала тебе тогда — про его собаку? И что ты мне говорил про его меч. Вспомнил, скажи, вспомнил?

— Ну вспомнил, ну и что… — признал Ральф. — Успокойся, Камилла, дорогая. Подожди. Ну, допустим даже, он это сделал. Конечно это ужасно, но для Эрни это означает только несколько лет в психиатрической лечебнице для уголовников. Жизнь там, разумеется, не сахар, но ведь могло бы быть и хуже. Не обижайся, дорогая, только совершенно очевидно, что у него, скажем так, не все дома.

— Боюсь, что это и в самом деле так, — согласилась Камилла, разом побледнев. — Но сотворить такое!

— Послушай, — сказал молодой человек, — можно, я задам тебе второй вопрос? Пожалуйста, ответь мне…

— Я уже догадываюсь…

— Ну хорошо. Только подожди. Вот я тебе сказал, что люблю тебя. Ты сказала, что не уверена в своих чувствах, хочешь побыть одна и все обдумать. Ладно. Я отнесся к твоему решению уважительно и честно не встречался с тобой — если не считать воскресенья, — ну, ты помнишь.

— Да, конечно, мы же договорились, не так ли?

— Но ты же вроде бы еще тогда все поняла. Эх, я-то думал, что все складывается по-моему… А ты опять за свое. Какая-то допотопная чушь! Видите ли, из-за того что ты — как ты выражаешься — помесь, мы не можем пожениться. А может быть, ты за этим сюда и приехала — чтобы повидаться с материной родней и окончательно утвердиться в своей дурацкой идее?

— Ну да, — кивнула Камилла. — Так оно и есть.

— Черт возьми, да любишь ты меня или нет?!

— Да! Люблю! — нисколько не задумываясь ответила Камилла. — Так что лучше помолчи.

— Нет, я умру! Камилла, да ты просто… гений! Боже, как я счастлив, что ты меня любишь! Нет, я сойду с ума! Я этого не вынесу… — Ральф даже слегка побледнел от переполнившего его восторга.

— Однако вернемся к нашему разговору, — охладила его девушка. — Что скажет твоя прабабка? Что станет думать твой отец? Посмотри мне в глаза, Ральф, и скажи — не кажется ли тебе, что они будут против?

— Если я посмотрю тебе в глаза, Камилла, мне придется тебя поцеловать.

— Э-э, нетушки! Погоди… Вот представь, что все так и случилось. Что напишут тогда в газетах? Об этом ты подумал? Ну скажи, какая я, к черту, невеста для молодого, подающего надежды адвоката? Вообрази, какие будут заголовки: «История повторяется!», «Ее мать сбежала из кузницы и вышла за баронета!», «Внучка убитого кузнеца выходит за сынка пастора!», «К чему ведет участие в обряде плодородия»… Или еще, к примеру: «Племянница…» Но… но что ты делаешь?

Ральф встал и с решительным видом принялся застегивать свой макинтош.

— Собираюсь пойти и отправить телеграмму тетушке «Таймс»: «Объявлена помолвка…»

— Нет уж, ты этого не сделаешь! — Они обменялись пылающими взглядами. — Господи! — воскликнула Камилла и принялась колотить его кулаками в грудь. — Ну что же ты у меня такой… Что мне только с тобой делать! И почему, почему я такая счастливая?.. — Она замотала головой и бросилась ему в объятия.

В этот момент в зал вошел Аллейн и, увидев их, поспешно извинился и вышел.

Однако ни Ральф, ни Камилла не заметили его появления, равно как и ухода.

Оставив рутинные обязанности на Бэйли и Томпсона, Аллейн и Фокс в сопровождении Кэри и доктора Оттерли отправились в дом, чтобы поговорить с сыновьями Лицедея.

Все пятеро сгрудились в небольшой темной комнате, служившей им одновременно гостиной и кухней. Интерьер ее составляли железная кухонная плита да обеденный стол, покрытый плюшевой скатертью. Вокруг этого стола и сидели сыновья Андерсена — Даниэль, Эндрю, Натаниэль, Кристофер и Эрнест.

Доктор Оттерли постучался и вошел, за ним последовали остальные. Дэн встал в знак приветствия, другие лишь слегка приподнялись и скрипнули стульями. Кэри представил их.

Аллейн был поражен, насколько все Андерсены похожи между собой. Даже близнецы ненамного больше походили друг на друга, чем на остальных братьев. Все были здоровые, кровь с молоком, светловолосые и голубоглазые. Под нехитрой деревенской одеждой угадывались мощные мускулы. Сейчас у Дэна глаза были красными от слез, а руки слегка дрожали. На лице Энди словно застыло выражение удивления. Нэт схватился за голову, Крис казался сердитым. Что касается Эрни, то он держался несколько в стороне от братьев. На губах его играла глуповатая улыбка, лицо временами принимало странное выражение — как будто он имел перед всеми какие-то скрытые преимущества.

Аллейну и Фоксу предложили стулья за столом. Кэри и доктор Оттерли устроились на обтянутом холстиной диванчике у стены, несколько в стороне от остального общества.

— Простите, что я вынужден побеспокоить вас, когда у вас и без того немало дел, — начал Аллейн. — но, полагаю, в ваших же интересах, чтобы обстоятельства гибели вашего отца прояснились как можно скорее.

Братья негромко прокашлялись, и старший, Дэн, согласно покивал головой:

— И не говорите, сударь. Мы бы очень хотели, чтобы все раскрылось. Мы тут с братьями уже все головы сломали, думая, как же такое могло случиться…

— Нет, как ты ни крути, — подхватил Энди, — прямо колдовство какое-то получается.

В комнате стоял застарелый запах табака. Аллейн выложил на стол свой кисет и сигареты.

— По этому поводу надо закурить, — сказал он. — Угощайтесь.

Поломавшись для порядку, они согласились. Все принялись набивать трубки, и только Эрни предпочел свернуть папиросу. Он так усердно трудился над ней, что гримасы на его лице сменяли одна другую. Пока все занимались своими трубками, Аллейн приступил к делу.

— Прежде чем мы сможем предложить вам какую-то помощь, — предупредил он. — мы должны до последней детали выяснить, что же произошло вчера. Инспектор Кэри уже беседовал с вами и блестяще изложил мне суть дела. Мне хотелось бы остановиться лишь на некоторых моментах, которые вы уже обсуждали с мистером Кэри, и попытаться узнать о них поподробнее. Итак, вернемся к вчерашнему вечеру. Примерно за полчаса до начала танца Пятерых Сыновей. Идет? — Они лишь осторожно подняли глаза от раскуриваемых трубок. — Насколько я представляю, тогда было что-то около половины девятого. Исполнители уже собрались в замке Мардиан, за исключением двоих — мистера Вильяма Андерсена и его младшего сына Эрнеста Андерсена. Так?

Ответом ему было молчание. Затем Дэн, который, похоже, был самый словоохотливый из братьев, подтвердил:

— Ну, так.

— Итак, мистер Вильям Андерсен — позвольте мне для ясности называть его так, как все тут, я наслышан, привыкли его называть — Лицедей? Лицедей — это ведь означает актер?

— Я полагаю, — отозвался с дивана доктор Оттерли, — дословно это означает, что он делает себе лицо — или прячет свое лицо под маской…

— Ах да! Конечно же! Итак, Лицедей в полдевятого был еще здесь, в кузнице. И мистер Эрнест тоже находился здесь или должен был вскоре появиться, так как предполагалось, что именно он подвезет отца к замку. Если я говорю что-то не так, поправьте меня. — Снова тишина. — Прекрасно. Лицедей отдыхал в комнате, куда можно попасть непосредственно из кузницы. Когда он зашел туда, как вам кажется?

— На это вам я могу ответить, — вызвался доктор Оттерли. — Днем я заходил проведать, как он там, и он чувствовал себя неважно. Я сказал ему, что если он хочет вообще куда-либо идти сегодня, то должен весь день лежать. И обещал, что зайду попозже и еще раз взгляну на него. Но, к сожалению, меня срочно вызвали к больному и я задержался. Кроме того, я был приглашен на обед в замок, и было неприлично опаздывать. Я поговорил с братьями Андерсен, и мы решили, что я осмотрю старика, когда он приедет…

— Хорошо, — перебил его Аллейн. — Благодарю вас. Допустим, все это так. Значит, он провел в своей комнате весь день. Кто-нибудь из вас заходил и видел его там?

— Что до нас, так мы не видели! — пробурчал Крис. — Он не переваривал, чтоб к нему заходили, если он там. Вечно гонял нас оттуда.

— Значит, вы направились в замок, даже не взглянув на него?

— Почему же, — возразил Дэн. — Я постучал к нему и сказал: «Мы уходим, до скорого», и папа крикнул мне через дверь: «К половине пришлите Эрни. Я буду у себя». Ну вот мы и поехали, а Эрни в половину, как он и хотел, за ним вернулся.

— Хорошо. — Аллейн повернулся к Эрни, который откинулся на стуле и, заложив руки за голову, попыхивал папиросой. Его нарочито безмятежный вид способен был лишь вызвать подозрения. — А теперь, может быть, вы расскажете, что произошло, когда вы вернулись за отцом?