Роберт Голдсборо - Смерть в редакции

— Входите, — радушно произнес я, распахивая дверь. — Счастлив снова видеть вас.

Само собой, он пронесся мимо, словно я был невидимкой. Ворвавшись в кабинет, он уселся в кожаное кресло, плотно утвердил на полу обутые в ботинки сорок седьмого размера ножищи и воинственно выдвинул вперед челюсть. Прежде чем инспектор успел что-нибудь сказать, Вульф спросил, не желает ли тот пива.

— Желаю, будь я проклят! Что это за бред насчет убийства? Неужели никто не может спокойно помереть во всех пяти округах Нью-Йорка без того, чтобы вы не попытались влезть и состряпать для себя очередное дело?

— В данном случае у меня нет клиента, — холодно ответил Вульф.

— Чушь! — проревел Кремер и воткнул в свою пасть незажженную сигару. Надо сказать, что мне ни разу не доводилось видеть, чтобы он ее зажигал.

— Платят мне или нет, для вас не должно иметь ни какого значения. Скорее, вас должно интересовать, почему я считаю, что Хэрриет Хаверхилл была убита.

— О'кей, — рявкнул в ответ Кремер. — Скажем так — мне любопытно. О, спасибо, Фриц, — вежливо поблагодарил он, когда на маленьком столике рядом с ним появилось холодное пиво и стакан.

— Вам, наверное, известно, что я на этой неделе поместил в «Таймс» объявление, — сказал Вульф, немного переместив свои объемы в кресле.

— Да, я видел его. Мне сразу следовало бы сообразить, что это начало новых неприятностей.

Вульф полностью проигнорировал этот комментарий.

— В результате этой публикации в среду меня посетила Хэрриет Хаверхилл в сопровождении своего адвоката мистера Дина. Речь шла о «Газетт» и в первую очередь о том, в какой степени остальные акционеры склонны продать свои активы мистеру Макларену.

— И? — сказал Кремер, опустошив одним глотком стакан чуть ли не наполовину.

— Мне показалось, она считала весьма вероятной продажу детьми покойного мужа и племянником их пакетов акций.

— Вот вам и мотив для самоубийства, — триумфально возвестил Кремер, размахивая обслюнявленной сигарой. — Она теряла свою газету.

— Нет, сэр. В это я не могу поверить. Я видел ее достаточно долго, чтобы понять, что эта женщина полностью лишена суицидных склонностей. Она прекрасно владела собой, была преисполнена чувством собственного достоинства, и ее характер не позволил бы ей сдаться перед трудностями, покончить с собой и признать таким образом свое поражение.

— Теперь мы начали играть в психиатра-любителя, — ухмыльнулся Кремер. — Ну да ладно, позвольте мне изложить факты. Во-первых, Хэрриет Хаверхилл была обнаружена мертвой в своем собственном кабинете со своим собственным пистолетом в руке. Во-вторых, смерть наступила от выстрела в голову, выстрела из этого пистолета. В-третьих, на оружии были обнаружены отпечатки только ее пальцев. В-четвертых, у леди был весьма трудный день. Мы беседовали с ее приемными детьми, и те сообщили нам, что проинформировали ее о своем твердом намерении продать свои акции Макларену. Племянник — как бишь его зовут? Скотт, кажется, — колебался, но все же склонялся к тому, чтобы сграбастать денежки и сбежать. Мы беседовали с Маклареном, который сказал, что его встречу с миссис Хаверхилл в тот день вряд ли можно назвать сердечной. Он сообщил ей, что ему продают большую часть акций «Газетт», и даже предложил выкупить пакет, принадлежавший миссис Хаверхилл. По-видимому, после этого она за ухо вывела его из своего кабинета.

— В котором часу это случилось?

— Он утверждает, что в самом начале седьмого. Разговор они начали в пять тридцать.

— Кто видел миссис Хаверхилл после того, как удалился мистер Макларен?

Кремер наклонился вперед в кресле и ответил:

— Никто. Но что это доказывает? Секретарь, которая занимает маленький кабинет радом с апартаментами миссис Хаверхилл, ушла домой в пять тридцать, сразу после того как проводила мистера Макларена к хозяйке. Она постоянно уходит в это время.

— Не кажется ли вам странным тот факт, что миссис Хаверхилл не оставила предсмертной записки?

Кремер сунул сигару в рот и ответил:

— Вы разделяете всеобщее заблуждение, что каждый, кто кончает с собой, оставляет прощальное послание. В этом городе в прошлом году примерно половина всех самоубийц не посчитала нужным объяснить, почему они так поступили. Думаю, что она была настолько подавлена после ухода Макларена, что действовала импульсивно — полезла в ящик, где лежал пистолет и… — Он развел руками.

— Чепуха! — воскликнул Вульф. — Эта женщина не стала бы убивать себя ни при каких обстоятельствах.

— Нет, вы только послушайте этого эксперта! — выпалил Кремер, заливаясь краской гнева. — Сколько времени вы с ней говорили? Двадцать минут? Полчаса? И после этого вы беретесь утверждать, что знаете, как она могла прореагировать на самый серьезный кризис в своей жизни, — сказал он, поднялся на ноги и, вытащив изо рта полуизжеванную сигару, швырнул ее в корзину для бумаг, промахнувшись, как всегда, не менее чем на фут. — Женщина трагически погибла, а вы хотите извлечь выгоду из этого печального события. Что же, помните, что вы можете работать, только пока у вас имеется лицензия, — закончил он.

Кремер повернулся на каблуках, и я поднялся, чтобы проводить его. Но прежде чем я добрался до прихожей, он успел ураганом выскочить из дверей и скатиться по ступеням. Через одностороннее стекло я успел увидеть, как он грузит свою широкую задницу в ожидающий у тротуара ничем не примечательный черный седан.

— По-моему, он немного рассердился, — заметил я, вернувшись в кабинет.

Оторвав глаза от книги, Вульф ответил:

— И не без причины. Он понимает, что на нем повисло дело об убийстве. Ему хочется, чтобы оно исчезло, испарилось. Но оно не исчезнет, также как не исчезнем и мы.

Глава 11

В шесть часов вечера я просматривал в кабинете субботний номер «Газетт». Хэрриет Хаверхилл был посвящен огромный заголовок и портрет на две колонки — фотография, сделанная знаменитым канадским мастером, наверное, не менее пяти лет тому назад. Статья была простым репортажем без всяких комментариев. Согласно статье причиной смерти «видимо, стало самоубийство». О визите Макларена в редакцию не говорилось ни слова. Прочитав материал еще раз, я попробовал представить, как они обыграют в воскресном выпуске интервью Лона с Вульфом.

Шум лифта и звонок у дверей раздались одновременно. Я проследовал в прихожую и, увидев через одностороннее стекло Бишопа собственной персоной, впустил его в дом. Повесив плащ гостя на вешалку, я провел его в кабинет. Вульф к этому времени успел занять свое место.

— Добрый вечер, — произнес Бишоп. — Жаль только, что наша встреча вызвана столь печальными обстоятельствами.

Ему, видимо, было известно отвращение Вульфа к рукопожатиям, и он прямиком направился к красному кожаному креслу.

— Сэр. — сказал Вульф, грациозно склонив голову на восьмую дюйма. — Не желаете ли что-нибудь выпить? Лично я выпью пива.

— Шотландское виски с небольшим количеством воды, — ответил гость, расстегнув пуговицы своего серого пиджака.

Он выглядел так, словно провел бессонную ночь. Я подошел к сервировочному столику в углу и приготовил виски для него и для себя. Фриц тем временем выполнил стандартный заказ Вульфа.

— Как вам известно, — начал Вульф, налив пива и наблюдая, как оседает пена, — миссис Хаверхилл была в этом офисе три дня назад.

— Да, она говорила мне об этом, — кивнул Бишоп. — Ваше письмо в «Таймс» явилось для нее сюрпризом. Позвольте мне задать вам вопрос, — сказал он, отпивая глоток, — почему вы так уверены, что Хэрриет была убита?

— Вы прекрасно знали эту женщину, сэр, я же видел ее всего лишь раз. Скажите, вы действительно убеждены в том, что она добровольно ушла из жизни?

Бишоп внимательно изучил свой стакан. Затем он поднял глаза и встретил пристальный взгляд Вульфа.

— Только сегодня, спустя сутки, я начинаю привыкать к мысли, что ее больше нет. Мы работали бок о бок более двадцати лет. Да, я верю, что она покончила с собой. Я знаю, что она вовсе не выглядела кандидатом в самоубийцы, но вся эта заваруха, связанная с интригами Макларена, по-настоящему угнетала ее. Она вогнала Хэрриет в депрессию, такую сильную, что она не выдержала.

Покачав головой, он снова отпил виски. Второй глоток был значительно больше предыдущего. Он извлек из кармана трубку и сунул ее в рот, но, заметив недовольную гримасу Вульфа, не стал раскуривать ее.

— Как вы относитесь к возможности перехода «Газетт» в руки мистера Макларена? — спросил Вульф.

— Правильнее будет сказать: «к смерти «Газетт» от рук Макларена». Ничего не может быть хуже перехода контроля над газетой к этому человеку. О такой возможности я знаю уже несколько недель, но все еще не могу смириться с ней — так же как не могла смириться и Хэрриет.