Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше

Ознакомительный фрагмент

— Нет, не все. — Миссис Куттс сложила и развела ладони. — Не все, — повторила она.

В комнате царила тишина, только муха жужжала на оконном стекле. Бедивер Куттс, женатый уже девятнадцать лет, терпеливо ждал.

— Как я сказала, я пошла ее навестить. Ребенок родился сегодня в два ночи. — Руки у миссис Куттс дрожали, лицо от негодования перекосилось. — Бедивер, мало того, что меня к ней не пустили, так еще, если верить миссис Лори, которая со мной едва разговаривала, Мэг Тосстик не желает сообщать имя отца и никому не показывает ребенка. Она непоколебима. Конечно же, все подозревают самое худшее. Это просто ужасно. А миссис Лори ей еще и потакает!

— А что здесь ужасного? — поинтересовался викарий, разворачиваясь вместе со стулом и берясь за перо.

Миссис Куттс провела языком по губам.

— Сквайр, — сказала она, понизив голос.

О моем присутствии оба, видно, забыли.

— Кингстон-Фокс? Какой вздор, Кэролайн!

Куттс стряхнул с пера чернила на промокашку.

— В любом случае… — Миссис Куттс покраснела и стала похожа на сморщенное райское яблочко.

Викарий опять развернулся.

Мне очень хотелось уйти, но я боялся их спугнуть.

— И не просто вздор, а вздор опасный. Слышишь, Кэролайн? Больше этого не говори. Сэр Уильям — наш друг и мой покровитель. Тот, кто такое измыслил, заслуживает каторги! Отвратительно! — раскричался Куттс. Лицо у него покраснело, глаза налились кровью, словно у пьяницы, дышал он как после пробежки. Волосатые ручищи с силой вцепились в подлокотники. Потом он неожиданно обмяк и заговорил тише:

— Знаю, даже лучшие из женщин любят пикантные историйки. Но, пожалуйста, Кэролайн, оставь в покое Кингстон-Фокса!

Миссис Куттс поднялась, взяла шляпу и перчатки. Не говоря ни слова, она вышла из кабинета.

Старик пожал плечами и посмотрел на меня.

— Порой я готов проклинать все праздники, — сказал он. — Причем, по общему мнению, Уэллс, она права. Да, деревенские ведут себя неприлично. Однако меня это как-то не волнует и никогда не волновало.

Да, нечего и говорить, миссис Куттс не без странностей. Ведь замужняя женщина, пусть и нет своих детей, но — и только старик Куттс этого не понимал — она совершенно не выносила, когда местные жители предавались безыскусным сельским утехам — плеснуть приятелю воды за шиворот на деревенском празднике, поваляться с подружкой на травке или прогуляться с ней в обнимку вечерком. Понятия добра и зла тут были ни при чем. Просто у нее имелся пунктик, что любые сексуальные отношения — вещь страшно неприятная и нечистая. А вообще-то деревенские вели себя почти пристойно. Молодые люди крутили любовь, а если это приводило к последствиям, шли к священнику и просили сделать оглашение. В целом то была нормальная публика, и к данному вопросу подходили они вполне практично. Иногда парни, ухаживая за девушками, заранее копили деньги на свадьбу, а уж если что-то случалось, а парень проявлял нерешительность, мы со стариной Куттсом его подталкивали — тихонечко или посильнее — к женитьбе.

Нечего и говорить, странно, что Мэг Тосстик ни в какую не соглашалась назвать имя отца, но я не понимал, какое до того дело миссис Куттс. К сожалению, у Мэг была подпорченная кровь. В Моут-Хаусе, где теперь проживают супруги Гэтти, раньше размещалась частная лечебница для душевнобольных. Однажды ночью одному пациенту удалось бежать, и он изнасиловал нескольких женщин и убил троих мужчин. Мэг была потомком того сумасшедшего и некоей Сары Парсетт. Кэнди, Боб Кэнди, работавший в таверне барменом, а по совместительству еще и вышибалой, тоже происходил по прямой линии от того несчастного. Между прочим, Боб ухаживал за Мэг Тосстик. Однако, будь он отцом ребенка, отчего бы ему не признать его и не жениться? Когда я без обиняков повел о том речь, он только сердито на меня покосился и сплюнул; я сделал вывод, что отец не он и что произошедшее немало его злит. И я, нечего и говорить, отступился. Какой смысл изображать сурового пастыря?

За чаем разговор опять пошел о предстоящем празднике. Для его проведения арендуется парк сэра Уильяма; две трети выручки сквайр отдает в фонд церкви. Устроители аттракционов платят пять фунтов наличными и дают нам шатер — в обмен на разрешение взимать с народа деньги за катание на карусели, качелях-лодочках, метание дротиков и стрельбу на призы. Аттракцион «сбивание кокосов» мы устраиваем сами; старый Лори, хозяин таверны, достает нам кокосы в несметном количестве через своего приятеля на лондонском рынке. В позапрошлом году мы сколотили помост, а для защиты зрителей натягиваем теннисную сетку. Мы с Уильямом руководим этим аттракционом в перерыве между иннингами крикетного матча с командой соседней деревни — еще один непременный атрибут Августовского выходного — и получаем пятьсот процентов прибыли. А на время матча нас заменяет старый Лори, и это очень с его стороны любезно, потому что каждый год он пытается добыть разрешение на торговлю пивом, и каждый год городской совет, возглавляемый сэром Уильямом, следуя рекомендации Куттса, который, в свою очередь, покоряется неизбежному в лице супруги, отвечает ему отказом.

Лори никогда не держит за это зла. Добродушный такой тип.

В следующую среду за чаем миссис Куттс заявила, что не представляет, как рассадит пятнадцать почетных гостей на девяти складных стульях, и послала Дафни попросить стулья у миссис Гэтти. Дафни схватила под столом мою ладонь и быстро сжала три раза, что у нас означало сигнал SOS. Она боялась идти в Моут-Хаус одна, ибо у миссис Гэтти — такая полная женщина безмятежного вида и всегда в очках с золотой оправой — в голове сплошные тараканы. Она любит сравнивать людей со «зверями полевыми и лесными»[2]. В высшей степени необычно и поучительно, если у тебя ум настроен на философский лад.

Меня она считает козленком. То есть буквально. Однажды она привязала мою ногу к ножке стола скользящим узлом. Теперь-то, нечего и говорить, я ее хорошо знаю, и когда прихожу, — а прихожу я к ней часто, поскольку муж у нее все время в разъездах и ей одиноко, — то сажусь на один стул, а на другой кладу ноги. И представьте, действует: она считает жестоким привязывать животное за шею. Что в маньяках хорошо — так это их замечательная логика. Стоит вам принять их точку зрения и беспокоиться больше не о чем — если они не склонны к убийству; тогда уж принимать их точку зрения совершенно незачем, если опять же вы не настолько философ!

Итак, после чая мы с Дафни отправились в Моут-Хаус. Он находится недалеко от деревни, чуть в стороне от главной дороги. Типичный старинный дом мрачного вида, прячущийся среди кустарников, а вокруг высокий кирпичный забор с большими воротами.

Мы прошли по дорожке, позвонили в дверь и были впущены лично миссис Гэтти, поскольку она держала только двух служанок — горничную и кухарку, и у горничной был выходной. Кухарка дверь никогда не открывала из принципа. «У меня другие обязанности», — говорила она, и что тут возразишь? Миссис Гэтти часто сравнивала кухарку с уткой, но поскольку та была из Эйлсбери, где к разведению уток относятся трепетно, то принимала это за комплимент. Ну, оно и к лучшему.

Миссис Гэтти провела нас к себе в будуар — бывшую палату для буйных. Усадив нас и закрыв дверь, она на цыпочках прокралась к своему стулу, уселась и взволнованным шепотом сообщила:

— Свершилось! Дело свершилось!

— Здорово! — сказал я, пребывая, нечего и говорить, в полном недоумении.

Дафни вздрогнула и послала мне нервный взгляд. Я перешел к цели нашего визита.

— Э… не могли бы вы дать нам пару раскладных стульев для праздника?

Миссис Гэтти ответила очень ласково:

— Я и три дам, только никому не говорите. То есть насчет моего Джексона. Не говорите, ладно? Мне мистер Берт сообщил. По-моему, вышло просто чудесно. Так не рассказывайте!

Мы пообещали никому не рассказывать, и еще я пообещал прислать за стульями скаутов с тачкой.

Миссис Гэтти не подвела, и мы получили три отличных стула. В тот вечер Дафни меня поцеловала, и вообще все было прекрасно за исключением похождений Билла. Впрочем, завершились они счастливо, и мы благодаря им получили еще двух — причем неоценимых — помощников в подготовке к празднику.

Старый Куттс, пока мы с Дафни ходили к миссис Гэтти, куда-то отправился и к нашему приходу не вернулся, и потому я засел в кабинете и занялся арифметикой — нужно было сделать разные подсчеты для закупки продуктов и игры в кокосы. Дафни взяла на себя список призов. Миссис Куттс отправилась на кухню портить ужин и настроение кухарке. Уильям пришел и снова ушел, и все, нечего и говорить, было отлично.

В десять вечера зазвонил телефон, и истеричный женский голос потребовал немедленного прибытия Куттса в Бунгало — это дом в районе каменоломен. Поскольку предоставить Куттса я не мог, то побежал сам, не забыв сунуть в карман молитвенник. Из невнятных выкриков звонившей я заключил, что кто-то из живущих у каменоломен, будучи в подпитии, свалился в карьер. Ограда там была никуда не годная, а потом какой-то хулиган и вовсе ее сломал. Позже ее починили, но только с одной стороны — как раз там, где никто не ходит. Проживал в Бунгало один тип по имени Берт, здоровенный такой верзила… впрочем, о нем в другой раз.