Агата Кристи - Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане

Ознакомительный фрагмент

— Ну да, в отличие от второй прислуги!

— Да, Роза говорит слишком много. Иной раз я вынуждена пресекать ее неуместные высказывания.

— И еще, вы не могли бы рассказать мне точно, что произошло вчера днем? Все, что сможете вспомнить.

— Ну, мы обедали, как обычно, в час. И мы немножко спешили. Я не могу позволить, чтобы мальчики бездельничали. Так, погодите… Мистер Симмингтон вернулся в контору, и я помогла Агнес накрыть стол к ужину. Мальчики убежали в сад, потом я их забрала оттуда.

— Куда вы пошли?

— В направлении к Комб-Экру, тропинкой через луг, — мальчики намеревались ловить рыбу. Я забыла их приманки и вернулась за ними.

— Во сколько это было?

— Дайте подумать… Мы вышли около трех, примерно без двадцати или чуть позже. Меган собиралась пойти с нами, но передумала. Она уехала на своем велосипеде. Она просто помешалась на велосипедных прогулках.

— Я имел в виду, в какое время вы вернулись за приманками? Вы входили в дом?

— Нет, я забыла их в оранжерее, за домом. Я не знаю, во сколько это было. Возможно, без десяти три.

— Вы видели Меган или Агнес?

— Меган должна была уже уехать, я думаю. Нет, я не видела Агнес. Я никого не видела.

— А после этого вы отправились удить рыбу?

— Да, мы пошли вдоль реки. Мы ничего не поймали. Мы редко что-либо ловим, но мальчикам сам процесс рыбной ловли доставляет большое удовольствие. Брайан немного промок. Я переодела его, когда мы вернулись.

— Вы готовите чай по средам?

— Да. В гостиной все бывало готово для мистера Симмингтона. Мне нужно было только заварить чай, когда он приходил. Дети и я пили чай в классной комнате, и Меган, конечно. Там у меня было все, что нужно, — в буфете.

— Во сколько вы этим занялись?

— Без десяти пять. Я забрала детей наверх и начала готовить чай. Потом, в пять часов, когда пришел мистер Симмингтон, я спустилась, чтобы заварить чай ему, но он сказал, что будет пить чай с нами, в классной комнате. Мальчики были просто счастливы. Потом мы играли в «Поймай зверя». Сейчас об этом подумать — так просто ужасно, ведь бедная девочка все это время лежала в чулане!

— Этим чуланом обычно кто-нибудь пользовался?

— О нет, его использовали только для того, чтобы складывать всякое тряпье. Шляпы и пальто висят в маленькой гардеробной, справа от входной двери. В тот чулан могли не заглядывать месяцами.

— Понятно. И вы не заметили ничего необычного, ничего ненормального, совсем ничего, когда вернулись?

Голубые глаза широко распахнулись.

— О нет, инспектор, совершенно ничего! Все было так, как обычно. Это как раз самое ужасное!

— А неделей раньше?

— Вы имеете в виду день, когда миссис Симмингтон…

— Да.

— О, это было ужасно… ужасно!

— Да-да, я понимаю. Тогда вы тоже днем выходили?

— О да, я всегда вывожу детей днем на прогулку — если погода достаточно хорошая. Утром мы делаем уроки. Мы в тот день ходили на вересковую пустошь, я помню… довольно далеко. Я испугалась тогда, что вернулась слишком поздно, потому что, когда я проходила через калитку, я увидела мистера Симмингтона, идущего из конторы, — на другой стороне улицы, а я ведь еще не поставила чайник, но было только без десяти пять…

— Вы не поднялись к миссис Симмингтон?

— О нет. Я никогда этого не делала. Она обычно отдыхала после обеда. У нее были частые приступы невралгии, и, как правило, они начинались после еды. Доктор Гриффитс прописал ей какие-то порошки. Она обычно ложилась и пыталась заснуть.

Нэш небрежно спросил:

— Значит, никто не приносил ей почту?

— Дневную почту? Нет, я заглядывала в почтовый ящик и складывала письма на столик в холле, когда возвращалась. Но частенько миссис Симмингтон спускалась и забирала их сама. Она же не спала весь день. Она обычно просыпалась к четырем.

— Вас не обеспокоило, что в тот день она не проснулась к этому времени?

— О нет, я ни о чем таком и не подумала. Мистер Симмингтон как раз вешал свое пальто в холле, и я сказала: «Чай еще не совсем готов, но чайник уже закипает», и он кивнул и позвал: «Мона, Мона!» А поскольку миссис Симмингтон не ответила, он поднялся в ее спальню, и это, должно быть, было для него ужасным потрясением. Он позвал меня, и я прибежала, и он сказал: «Уведите детей», а потом позвонил доктору Гриффитсу, и мы все забыли про чайник, и у него прогорело дно. О боже, это было страшно, ведь она была такая веселая и бодрая за обедом!

Нэш резко спросил:

— Мисс Холланд, каково ваше мнение о том письме, что она получила?

Элси Холланд вспыхнула:

— О, я думаю, это безнравственно… безнравственно!

— Я не это имел в виду. Как вы думаете, это правда?

Элси Холланд твердо заявила:

— Нет, разумеется, я так не думаю. Миссис Симмингтон была очень чувствительна… по-настоящему чувствительна. Она все принимала близко к сердцу. И она была очень… ну, щепетильна. — Элси порозовела. — Что-либо в таком роде — грязное, я имею в виду, — могло довести ее до сильного потрясения.

Нэш помолчал немного, потом спросил:

— А вы не получали таких писем, мисс Холланд?

— Нет. Нет, я не получала.

— Вы уверены? Пожалуйста, — он поднял руку, — не спешите с ответом. Не слишком-то приятно получать такое, я понимаю. И иногда люди не хотят в этом признаваться. Но в данном случае очень важно, чтобы мы узнали. Мы прекрасно осведомлены, что все, что утверждается в этих письмах, — лишь наглая ложь, так что ни к чему смущаться.

— Но я их не получала, лейтенант. Действительно не получала! Ничего в этом роде!

Она негодовала, почти плакала, и ее запирательство выглядело совершенно искренним.

Когда она вернулась к детям, Нэш встал у окна, глядя наружу.

— Ну, — сказал он, — вот так дела! Она говорит, что не получала таких писем. И так говорит, словно это правда.

— Конечно. Я уверен, что она не врет.

— Хм-м, — протянул Нэш. — В таком случае я хотел бы знать, почему этот черт ее не зацепил?

Я уставился на него, и он продолжил нетерпеливо:

— Она ведь хорошенькая девушка, не так ли?

— Гораздо больше, чем просто хорошенькая.

— Вот именно. В сущности говоря, она необыкновенно хороша. И она молода. Лакомый кусочек для сочинителя анонимок. Тогда почему ее пропустили?

Я покачал головой.

— Это интересно, знаете ли. Я должен сообщить об этом Грэйвсу. Он ведь спрашивал, не знаем ли мы кого-то, кто совершенно точно не получал таких писем.

— Она вторая, — сказал я. — Вспомните, есть еще Эмили Бэртон.

Нэш издал короткий смешок.

— Вы не должны верить всему, что вам говорят, мистер Бартон. Мисс Бэртон одно-то наверняка получила… да и побольше, чем одно.

— Откуда вы знаете?

— Эта преданная драконша, у которой мисс Бэртон теперь квартирует, рассказала мне, — прежняя прислуга, или повариха, Флоренс Элфорд. Весьма негодует по этому поводу. Жаждет крови «писателя».

— Почему же мисс Эмили говорила, что она их не получала?

— Робость. Язык этих писем не слишком хорош. Маленькая мисс Бэртон всегда жила, сторонясь всего грубого и неотшлифованного.

— И о чем же говорилось в этих письмах?

— Как обычно. В случае мисс Бэртон это особенно нелепо. И между прочим, там намеки на то, что она отравила свою старую матушку и большинство сестер!

Я спросил недоверчиво:

— Вы хотите сказать, что эта жуткая ненормальная действительно бывает в обществе — и мы не можем ее вычислить?

— Мы ее вычислим, — сказал Нэш, и в его голосе прозвучала неумолимость. — Пусть только напишет еще одно письмо.

— Но, боже ж ты мой, она же не будет больше писать эти штуки… не теперь же!

Он взглянул на меня:

— Э, нет, она будет. Видите ли, она уже не способна остановиться. Это болезненная жажда. Письма будут приходить, в этом не может быть ошибки.

Я вышел наружу и, перед тем как уйти совсем, нашел Меган. Она была в саду и, похоже, почти уже вернулась к своему обычному состоянию. Меня она приветствовала вполне бодро. Я предложил ей снова перебраться к нам на некоторое время, но после некоторого раздумья она покачала головой:

— Это очень любезно с вашей стороны, но, я думаю, я останусь здесь. В конце концов, это… ну, я полагаю, это мой дом. И, осмелюсь предположить, я могу быть немножко полезна мальчикам.

— Ну, — сказал я, — это уж как вам захочется.

— Тогда, я думаю, я останусь. Я… я…

— Вы?..

— Если… если случится что-нибудь ужасное, я ведь могу позвонить вам, не так ли, и вы придете?

Я был тронут.

— Конечно. Но что такое ужасное может случиться, как вы думаете?

— О, я не знаю. — Вид у нее был рассеянный. — Что-нибудь вроде того, что сейчас происходит, разве этого не может быть?