Клюква со вкусом смерти - Наталья Хабибулина

– И давно они так? – Костя уже откровенно хохотал, представляя себе эту картину

– Кто их знает, говорят, что с молодости. И жены ничего сделать не могли! У Пахома-то жена живая, а Мирон свою схоронил. – Кобяков попробовал на прочность приколоченный забор и направился к крыльцу: – Идем смотреть второй акт!

Дед Мирон сидел за столом, перед ним стояла большая глиняная миска с солеными огурцами и граненый стакан с мутным самогоном собственного производства.

Сам Гаврилов, ожесточенно двигая челюстями, поедал один за другим огурцы, при этом лишь поднося к носу стакан и глубоко втягивая дурно пахнущие испарения, при этом заметно покачиваясь.

– Один стакан уже пропустил. Второй вот так будет нюхать, пока всё не съест, а потом разом маханет этот стакан! Разговаривать сейчас с ним бестолку, вернемся позже, – участковый наклонился к деду и раздельно произнес: – Мирон Иванович! Придем к вечеру! Чтобы был в порядке! К тебе у нас очень серьёзный разговор! Нам нужен проводник на болота!

Старик с трудом повернул голову, взглянув мутными глазами на участкового, и едва заметно кивнул.

На крыльце Воронцов спросил Кобякова, не напьётся ли Гаврилов снова.

– Не-ет, он, как ни странно, таким образом, совершенно приходит в себя! Похмелье, как рукой, снимает!

– Да-а, – лишь смог произнести Воронцов, всё ещё улыбаясь. – Степан Спиридонович, а как же ответственность за изготовление самогона?

– Наказывал, не раз. Только аппарат он прячет, а то, что пьёт – так это его дело. «Не продаю, других не спаиваю!» – вот его ответ. Ну, не в суд же его тащить! – Кобяков махнул рукой.

– Ну, Андрей, что работаем? – Герасюк внимательно осматривал окно камеры, встав на камень.

– А вот на этот вопрос ты ответишь мне сам, – хитрый чертик мелькнул в глазах Дубовика.

– Ну, хоть какие-нибудь вводные дашь? А не то… – нахмурил брови Петр Леонидович.

– Нет! Не дам! Для чистоты экспертизы. И… Всё, что найдёшь – моё! Любая мелочь!

– Сюрпризов ждёшь?

– Не без этого.

– Ладно, сатрап, на-ко-вы-ряю тебе подарочков, – проговорил Герасюк, осторожно скобля пинцетом по наличнику оконца. – Но!.. Не торопить! И, вообще, удались отсюда! Ты мне мешаешь! Пыхтишь, как паровоз, в затылок! – он фыркнул.

– Ты это серьезно?

– Насчет «мешаешь» или «пыхтишь»?

– Нет, ну, то, что я здесь лишний – это понятно, – улыбнулся Дубовик.

– А «пыхтишь» – это для красного словца, так что, успокойся! С дыханием у тебя всё в порядке – как у молодого жеребца! И… всё-всё, прошу, не ме-шай!

– Ухожу! А «жеребца» припомню! – ворчливо бормоча, Дубовик пошел в Правление.

Кобяков с Воронцовым тщетно пытались найти кого-нибудь, кто мог найти старую гать к скиту отшельника. Степан Спиридонович и до этого знал, что таких людей в деревне, скорее всего, нет. А если и есть, то при данных обстоятельствах будут молчать. Боялись ходить на болота, да и необходимости особой ни у кого не было. Оставалось ждать лишь, когда дед Мирон придет в себя. Но и тут участковый мало верил в успех. Ведь если старик что-то знал, то уже давно об этом было бы известно, ведь это деревня!.. «Странно как-то это всё! – тоскливо думал Кобяков, заводя свой мотоцикл. – Неужели я что-то упустил? Но ведь баба Дуся уверена, что клюкву он брал далеко на болотах. Значит, знает, как туда идти. Но ни разу не обмолвился, ни словом, «партизан»!» Или у Мирона есть причины молчать?»

– Ну? Что там? – Дубовик с нетерпением поглядывал через плечо «колдующего» у микроскопа Герасюка.

Тот, разложив по столу участкового всё содержимое своего увесистого чемодана, довольно улыбался, прикладываясь то одним, то другим глазом к линзам главного рабочего инструмента. Наконец он откинулся на спинку стула и с легкой усмешкой посмотрел на приятеля:

– Где ваша хваленая выдержка, подполковник?

– Тебе прямо сказать?

– Грубо, Андрюша! Но я готов отчитаться! Не могу сказать, что наработал результативно, но кое-что есть, – Герасюк жестом показал приятелю на стул напротив себя, – прошу вашего внимания!

Дубовик витиевато ругнулся, но послушно опустился на стул.

– Давай, выдавай свои «перлы».

– Значит так! С пальчиками полный швах! Структура наличников из-за старой осыпавшейся краски чешуйчатая, так что… ни одного мало-мальски идентифицируемого отпечатка.

–А мне они и не нужны, там только отпечатка конских копыт не хватает, – Дубовик шевельнул пальцами, – что ещё выдашь?

Герасюк, удивленно пожав плечами, произнес:

– Ну, хорошо, этот вопрос закрыт. Только причем тут копыта?

– Потому что человеческих, по словам Кобякова, предостаточно.

– Ладно. Продолжаю. На внутренней части верхнего наличника имеются следы воска и частички красной масляной краски.

– Так-так-так! – подполковник с воодушевлением потёр ладони. – А вот это уже кое-что! И скажи, эти восковые следы идентичны с тем кусочком воска, что я тебе дал?

– Абсолютно! Внутри даже микроскопические частички краски есть, – кивнул Герасюк и, глядя на довольного Дубовика, спросил: – Неужели я отработал свой хлеб? Нашел то, что ты ожидал?

– Не спеши! Давай сначала проанализируем твои «сюрпризы».

– Не-ет, ну, это уже по твоей части! – замахал руками Герасюк.

– И всё-таки, Петя!.. Что могут означать воск и краска? Ну, подумай! Подумай! – Дубовик развел руки, описывая ими круги.

– Так! Не дирижируй! Воск – это свеча, но здесь?.. Нет, ну, ты хоть бы намекнул, что сам думаешь! – с досадой стукнул ладонью по столу Герасюк. – А то машет тут крыльями! Ладно, в качестве бреда: восковая фигурка, окрашенная красной краской. Ммм?

– Я, по твоему выражению, не зря «машу крыльями»! Попробуй докрутить свою мысль! Если скажешь то, что думаю я, значит, всё верно, – Дубовик с настырностью глядел в глаза приятеля. – Ну? Ну же, Петя!

– Маска?

– Вот! Во-от! Это первое, что пришло мне в голову, когда я узнал, что парень, задержанный за убийство, умер в этой, с позволения сказать, камере, именно от страха. Ведь, если бы он увидел обыкновенное человеческое лицо, знакомое или незнакомое – не важно, ну, испугался бы, но не до смерти же? А тут страх от чего-то непонятного для него, да ещё и подпитанный россказнями о человеке с болот, обозначенного нами, по образу его жизни, Лесником.

– Теперь всё ясно! А то напустил туману! А так, я с тобой вполне солидарен: если на белую маску нанести пятна «крови», да просунуть эту рожу среди ночи в окно, когда человек спит!.. Тут и здоровому не поздоровится, пардон за тавтологию, а уж душевнобольному придет конец!

– Вот он и пришел… – Дубовик побарабанил пальцами по столу. – Таким образом, преступник убрал свидетеля. А ведь Михей его не разглядел, только издалека видел.

– Но он-то, преступник, этого не знал!

– Зато