Найо Марш - В мишуре и блестках

— Но… конечно, — ответила Трой, с удивлением обнаружив, что так оно и есть. — Жду не дождусь восьми часов.

— Вы не разочаруетесь, обещаю. Кто знает, не станете ли вы потом всю жизнь вспоминать это Рождество как в своем роде единственное и неповторимое.

— Очень может быть, — в тон ему отозвалась Трой.

Глава 4

Елка с друидом

И грянул звон. Трели колокольчиков оглушали, дом звенел от их нестройного гомона, словно пожарная каланча. Найджел с похвальным рвением выполнял указание своего хозяина относительно громкости звука.

— Бам-бам-бам-бам! — вопил чересчур возбудившийся маленький мальчик, дико жестикулируя и гримасничая. Девочки, всегда готовые польстить, пронзительным визгом выразили ему свое одобрение. Все дети повскакивали с мест и тут же были взяты в оборот родителями, которым помогали Хилари и Трой. Трое отцов, служившие охранниками в Вейле, с грозным видом принялись расхаживать по комнате, и вскоре, употребив власть, разбушевавшуюся толпу ребятишек удалось превратить в бурлящий ручеек.

— Колокольчики! Колокольчики! — кричали дети, словно юные вундеркинды, до одури начитавшиеся Эдгара Алана По.

Вошел Катберт, на глазок оценил аудиторию, набрал в легкие побольше воздуха и гаркнул:

— Пожалуйте на праздник, господа!

Все тут же стихло. Колокольчики, прозвучав мощным финальным аккордом, умолкли. Все часы в доме и часы на конюшенной башне пробили восемь, а затем, спустя одну-две секунды, послышалась тихая музыка — колокольчики нежно выпевали мелодию «Святого Клемента».

— Начинаем, — распорядился Хилари.

Дети, как это свойственно их возрасту, мгновенно преобразились: глаза восторженно округлились, приоткрытые ротики напоминали розовые бутоны, лица выражали почти ангельскую радость. Даже взбесившийся мальчик перестал вопить.

Хилари вдруг запел. Вибрирующим альтом он выводил мелодию, и все молча слушали.

«Лимоны и ревень», — пропел святой Клемент,

«Ты должен мне фартинг», — пропел святой Мартин.

Взявшись за руки, дети парами вышли из библиотеки в коридор, пересекли большой холл, освещаемый лишь огнем в каминах, и через широко распахнутые двери гостиной прошествовали навстречу волшебству, созданному усилиями гостеприимного хозяина.

Гостиная и впрямь выглядела волшебно, так что дух захватывало. Длинная комната была погружена во тьму, а в дальнем углу сверкала золотая елка: пылали свечки, искрились звезды и сияли ангелы. Елка изливала мерцающий золотистый свет и казалась самой красивой елкой в мире.

«Долг отдашь мне ли?» — спросил старый Бейли.

«Не богат я, слышь», — пропел Шордиш.

Дети уселись на пол перед сверкающей елкой. Взрослые, гости и слуги, отошли в другой конец комнаты и стали неразличимы в темноте.

«Вот и дождался дядя Прыг своего звездного часа, — подумала Трой. — Еще минута, и…»

Хилари встал перед детьми и поднял руки, призывая к тишине. Его призыв был немедленно услышан. Снаружи, в ночи, раздались странные звуки, словно северный ветер дул в невидимые флейты. «Электронная музыка», — догадалась Трой. Эффект оказался даже чересчур сильным: по коже поползли мурашки и стало как-то зябко. Но вот сквозь музыку пробился ритмичный перезвон бубенцов, бубенцы становились все громче и громче, пока наконец не прозвучали прямо под застекленной дверью гостиной. За елкой ничего не было видно, но хитроумному Хилари все-таки удалось создать впечатление приближающейся сказочной упряжки. Послышался стук копыт, фырканье оленей, звучные крики «Тпру!». На мгновение Трой даже забыла, что слышит магнитофонную запись и что на пленке голос Катберта.

Застекленная дверь распахнулась.

Елка затрепетала под холодным ветром, все всколыхнулось и засверкало, заплясали огоньки свечей, тоненько звякнули шары.

Дверь захлопнулась.

И вот из-за елки появился Великий Друид, волоча золотистые санки.

«Пусть Хилари свалил в одну кучу христиан и язычников, пусть нафантазировал бог знает что, — подумала Трой, — но смотрится прекрасно».

Костюм Друида, просторный, с широкими рукавами, был сделан из жесткой золотой парчи. Длинные золотистые волосы обрамляли лицо, а такого же цвета борода веером лежала на груди. Величественная корона из омелы затеняла глаза, в темноте сверкали лишь блестки на веках и вокруг глаз. Друид вовсе не выглядел комично, но немного странно, напоминая одновременно короля Лира и божество из сказок Оле-Лукойе. Под пенье труб и рожков он трижды обошел вокруг елки. Затем отпустил золотистые веревки саней, помахал руками, жестами приглашая к веселью, и закончил глубоким поклоном.

К несчастью, он забыл снять перчатки, толстые вязаные перчатки весьма прозаического вида.

— Род! Перчатки. Я сказала…

Но он уже исчез. Вернулся туда, откуда пришел, — в ночь. Опять в гостиную ворвался зимний ветер, хлопнула застекленная дверь, звон бубенцов постепенно стих.

Друид исчез.

В гостиной началось праздничное столпотворение. Хилари и Трой, взяв на себя роль патрульной службы, удерживали веселье детей в разумных границах. Фамилии маленьких гостей золотыми буквами горели на коробках. Дети, разбившись на группки, отыскивали свои подарки, проворно распаковывали и оглашали комнату радостными воплями.

Мервин сторожил елку с огнетушителем наготове и не спускал глаз со свечей. Хилари сделал знак Найджелу, и тот зажег лампы над столиком у стены, где были разложены подарки для взрослых. Трой оказалась рядом с миссис Форестер.

— Он был великолепен, — прокричала Трой. — Правда великолепен.

— Забыл о перчатках. Я так и знала.

— Пустяки. Никто и не заметил.

— Для Рода это не пустяк, — сказала миссис Форестер и добавила через секунду: — Пойду посмотрю, как он. — По крайней мере, так Трой послышалось. Шум стоял невообразимый, даже хорошо поставленный голос миссис Форестер терялся в нем.

Взрослые приглашенные и слуги разглядывали свои подарки. Найджел начал обносить гостей коктейлями с шампанским. Коктейль показался Трой необычно крепким.

Сквозь толпу к ним пробиралась Крессида. По просьбе Хилари девушка облачилась в тот же наряд, что и накануне, — отливавший золотом брючный костюм, так удачно сочетавшийся с общей цветовой гаммой. Крессида подняла руку и помахала поверх голов миссис Форестер. Невеста Хилари выглядела чуть менее апатичной, чем всегда, в Трой шевельнулось любопытство, и она стала наблюдать за будущими родственницами. Крессида наклонила голову, прядь густых светлых волос упала на лицо и скрыла его от Трой, но миссис Форестер было хорошо видно, на нее падал свет от настенной лампы. Трой увидела, как полковница нахмурилась, поджала губы, а затем устремилась к дверям, бесцеремонно прокладывая себе путь в толпе.

Крессида подошла к Трой.

— Ну как он выступил? — спросила она. — Мне было плохо видно сзади.

— Он был великолепен.

— Отлично. Но вы, конечно, вычислили его?

— Что?

— Вычислили его? Я сказала… Ужас! — воскликнула Крессида. — Заговорила совсем как тетя Трах. Вы поняли, да?

— Поняла? Что?

— Что это был он.

— Кто?

— Молт.

— Молт?

— Только не говорите мне, — орала Крессида, — что вы ничего не заметили! Ведь вы такая умная и все такое!

— Да о чем вы?

— Это был не… — Конец фразы потонул во взрыве смеха стоявших рядом гостей, но Крессида приблизила свое очаровательное личико к лицу Трой и прокричала: — Это был Молт! Друидом был Молт!

— Молт!

— С дядей Прыгом случился приступ. Молт сыграл за него.

— Боже правый! С ним все в порядке?

— С кем?

— С дядей… с полковником Форестером?

— Я его не видела. Тетя Тру пошла наверх. По крайней мере, я так думаю. Похоже, он опять перепсиховал.

— О! — крикнула Трой. — Мне очень жаль.

— Конечно! — вопила Крессида. — Но с ним такое часто бывает, понимаете?

Перед ними возник Найджел с коктейлями.

— Допивайте, — сказала Крессида, — и возьмите второй, составьте мне компанию. Мне необходимо выпить. Пожалуйста.

— Ладно. Только, мне кажется, в них многовато бренди.

— Оно и к лучшему.

Сквозь толпу к ним пробрался Хилари, чтобы поблагодарить Трой за подарок — акварель, которую та написала, глядя из окна своей спальни: вспаханное поле и пугало. Видно было, что Хилари страшно доволен, но из благодарностей, обрушившихся на нее, художница не уловила ни слова. Она лишь смотрела, как быстро шевелятся губы Хилари и вздрагивают приподнятые уголки рта («Как у верблюда», — подумала Трой).

— Все прошло удачно, не так ли? Если не считать перчаток дяди Прыга. Как он мог!