Агата Кристи - Два романа об отравителях

— Мне очень обидно слышать ваши слова, инспектор Шарп. Это… это грязное обвинение!

— Но я вас не обвиняю, мисс Томлинсон. Ничуть не обвиняю. Вы меня неправильно поняли. Просто вы сказали, что это невозможно сделать, а я вам доказал обратное. Я вовсе не утверждаю, что так было в действительности. Сами посудите, — добавил он, — какие у меня на то основания?

— Вот именно. Вы, наверное, не знаете, но мы с Селией были подругами.

— Масса отравителей была друзьями своих жертв. Помните пресловутый вопрос: «Когда твой друг тебе недруг?»

— Но между нами не было размолвок. Я очень любила Селию.

— Вы подозревали ее в происходивших кражах?

— О нет, что вы! Я была потрясена. Я всегда считала Селию высоконравственной девушкой. Я и представить себе не могла, что она такая.

— Но клептомания, — сказал Шарп, пристально глядя на Джин, — это болезнь.

Джин еще больше поджала губы. Потом разомкнула их и процедила:

— Не могу сказать, что разделяю ваше мнение, инспектор. Я придерживаюсь старомодных взглядов и считаю, что воровство — это воровство.

— По — вашему, Селия крала просто потому, что ей хотелось заполучить чужие вещи?

— Разумеется.

— Значит, она была человеком без стыда и совести?

— Боюсь, что так.

— М — да! — сказал инспектор Шарп, качая головой. — Нехорошо.

— Увы, разочаровываться в людях всегда грустно.

— Насколько я понимаю, тогда зашла речь о полиции?

— Да. И по — моему, надо было ее вызвать.

— Даже когда Селия призналась?

— Я думаю, да. Я не считаю, что такие поступки должны сходить людям с рук.

— То есть нечего покрывать воров, приписывая им клептоманию, да?

— Ну… примерно так.

— А вместо этого все кончилось хорошо, и мисс Остин уже слышала свадебные колокола.

— Ну, от Колина Макнаба всего можно ожидать, — злобно ответила Джин Томлинсон. — Я уверена, что он — атеист. И вообще он — скептик и циник, очень неприятный молодой человек. Не удивлюсь, если выяснится, что он — коммунист!

— Неужели? — воскликнул инспектор Шарп и покачал головой: — Ай — ай — ай.

— Я глубоко убеждена, что он поддерживал Селию потому, что для него частная собственность не священна. Он, видно, считает, что чужое брать не зазорно.

— Но все — таки, — возразил инспектор, — мисс Остин сама призналась в кражах.

— После того, как ее уличили, — резко парировала Джин.

— Кто ее уличил?

— Ну, этот, мистер… как его звали… Пуаро, который приходил к нам.

— А почему вы решили, что он ее уличил? Он ничего подобного не говорил. Он просто посоветовал вызвать полицию.

— Ну, значит, он дал ей понять, что знает. И, увидев, что игра проиграна, она поспешила покаяться.

— А как насчет конспектов Элизабет Джонстон? Она и в этом созналась?

— Честно говоря, не знаю. Наверное.

— Ошибаетесь, — сказал Шарп. — Она упорно настаивала на своей непричастности к этому делу.

— Ну, может быть. Пожалуй, здесь она действительно не виновата.

— На ваш взгляд, тут замешан Нигель Чэпмен?

— Да нет. Скорее Акибомбо.

— Правда? Почему?

— Из зависти. Цветные вообще страшно завистливы и истеричны.

— Интересно… А когда вы в последний раз видели Селию Остин?

— В пятницу вечером, после ужина.

— Кто пошел спать раньше: она или вы?

— Я.

— Вы не заходили потом к ней в комнату?

— Нет.

— А кто, по — вашему, мог подсыпать ей в кофе морфий — если, конечно, его подсыпали в кофе?

— Понятия не имею.

— Скажите, а никто из студентов не держал морфий в общежитии?

— Да нет… наверное, нет.

— Вы как — то нерешительно отвечаете, мисс Томлинсон.

— Я просто подумала… Понимаете, тут был один глупый спор.

— Какой спор?

— Однажды наши мальчики поспорили…

— О чем же?

— Они спорили об убийствах, о том, каким способом можно убить человека. И в частности, о ядах.

— А кто участвовал в споре?

— По — моему, начали его Колин с Нигелем, потом к ним присоединился Лен Бейтсон… да, еще там была Патрисия.

— Вы не могли бы вспомнить поточнее, о чем они говорили? Как возник спор?

Джин Томлинсон немного подумала.

— По — моему, сначала они спорили об отравлениях… дескать, яд достать трудно, и убийца обычно попадается либо при попытке купить яд, либо потом полиция нападает на его след. А Нигель сказал, что вовсе не обязательно. Он утверждал, что может достать яд тремя различными способами и ни одна живая душа ничего не узнает. Лен Бейтсон сказал, что Нигель болтает чепуху, а Нигель возразил, что готов доказать свою правоту на деле. Пат, естественно, поддержала Нигеля — она сказала, что и Лен, и Колин… да и Селия тоже могут раздобыть яд в больнице. Но у Нигеля на уме было совсем другое. Он сказал, что Селия не может незаметно стащить препарат из аптеки. Рано или поздно его хватятся и поймут, как он исчез. Но Пат с ним не согласилась; ведь Селия может, сказала она, вылить содержимое пузырька и налить туда что — нибудь другое. Колин засмеялся и сказал, что пациенты забросают врачей жалобами. Но Нигель, оказывается, не собирался прибегать к особым ухищрениям. Он сказал, что хотя он и не имеет прямого доступа к лекарствам — ведь он не врач и не фармацевт, — однако все равно ему ничего не стоит достать яд тремя различными способами. Тут Лен Бейтсон сказал: «Ну, допустим, а какими?» А Нигель ему в ответ: «Сейчас я этого не скажу, но давай поспорим, что через три недели я продемонстрирую тебе три пузырька со смертельными ядами». А Лен сказал: «Я готов поспорить на пять фунтов, что у тебя ничего не выйдет».

— И что дальше? — спросил инспектор, видя, что Джин умолкла.

— Разговоры о ядах на какое — то время прекратились, но однажды вечером — мы сидели в гостиной — Нигель сказал: «Ну что ж, ребята, я свое слово сдержал». И положил на стол упаковку таблеток гиосцина, пузырек с настойкой наперстянки и маленький флакончик с тартратом морфия.

Инспектор отрывисто произнес:

— Флакончик с тартратом морфия? На нем была наклейка? А на других ядах?

— Я не заметила, но, по — моему, там не было больничных этикеток.

— И что произошло дальше?

— Разумеется, начались разговоры. Лен Бейтсон сказал: «Учти, что, если теперь ты кого — нибудь убьешь, тебя найдут в два счета». А Нигель ответил: «Ошибаешься. Я не медик, к больницам отношения не имею, так что никому и в голову не придет меня подозревать. Тем более что я эти яды не покупал». А Колин Макнаб вынул трубку изо рта и произнес: «Да тебе бы никто и не продал без рецепта». В общем, они попререкались, но в конце концов Лен признал себя побежденным. «Правда, сейчас у меня нет денег, но я заплачу, не сомневайся, — сказал он и добавил: — А что мы будем делать с вещественными доказательствами твоей правоты?» Нигель усмехнулся и ответил, что лучше выбросить их от греха подальше, и тогда они вытряхнули таблетки и бросили их в огонь. Порошок морфия они тоже сожгли, а настойку наперстянки вылили в туалет.

— А куда они дели пузырьки?

— Не знаю. Наверное, выкинули в корзину для мусора.

— А яды они точно уничтожили?

— Да, конечно. Я своими глазами видела.

— Когда это случилось?

— Недели две назад… примерно…

— Понятно. Спасибо, мисс Томлинсон.

Однако Джин уходить не торопилась, ей явно хотелось узнать побольше.

— Вы думаете, то, что я рассказала, важно?

— Не знаю, вполне может быть.

Какое — то время инспектор Шарп сидел задумавшись. Потом опять вызвал Нигеля Чэпмена.

— Мисс Джин Томлинсон сделала весьма интересное заявление, — сказал он.

— Да? И против кого же вас настраивала наша дорогая Джин? Против меня?

— Она рассказала мне любопытную историю о ядах… связанную с вами, мистер Чэпмен.

— Да вы что? Какое я имею отношение к ядам?

— Значит, вы отрицаете, что несколько недель назад держали пари с мистером Бейтсоном, утверждая, что можете тайком ото всех раздобыть яд?

— Ах, вы об этом! — Нигеля внезапно озарило. — Да — да, конечно! А я, признаться, совсем забыл, вот умора! Я даже не помнил, что Джин была тогда с нами. А вы придаете значение нашему спору?

— Пока не знаю. Стало быть, мисс Томлинсон сказала правду?

— Ну конечно, мы тогда спорили. Колин с Леном рассуждали с таким умным видом, ни дать ни взять великие специалисты. А я возьми и брякни, что стоит чуть — чуть пошевелить мозгами, и любой дурак может достать яду — хоть до отвала… Я сказал, что могу придумать три разных способа, как достать яды, и докажу на деле, что не зря болтаю языком.

— И приступили к делу?

— Так точно, инспектор.

— И какие же методы вы разработали, мистер Чэпмен?

Нигель слегка наклонил голову набок.

— Вы хотите, чтобы я скомпрометировал себя перед лицом закона? — спросил он. — Но тогда вы обязаны предупредить меня, что идет официальный допрос.