Роберт Голдсборо - Смерть в редакции

Вульф отпил пива и, поставив стакан, спросил:

— Не знаете ли вы, она уже встречалась с Маклареном или нет?

— Последние две недели Донна отдыхала в Европе и возвращается домой завтра. Я намерена сразу с ней созвониться. Думаю, Донна с ним еще не разговаривала, если только они не встречались в Европе. Впрочем, полной уверенности у меня нет.

— А ваш пасынок?

— Дэвид… — Она сделала паузу, подыскивая нужные слова. — Несмотря на то, что у него титул президента, он совершенно не годится на роль председателя совета директоров. Я не хочу показаться грубой, но… но ни для кого не секрет, что Дэвид слабый руководитель. Поэтому он просто не сможет контролировать «Газетт».

— Но он желает получить такой контроль?

— Да, конечно. Он достаточно честолюбив, но я боюсь, что Дэвид не способен принимать нужные решения в критических ситуациях. Вы, может быть, помните, что, когда четыре года тому назад мы столкнулись с забастовкой печатников, он во время телевизионной пресс-конференции обозвал руководителя профсоюза «уличным хулиганом».

— Да, припоминаю, — кивнул Вульф. — Был даже разговор о передаче дела об оскорблении в суд.

— Именно. Но, к счастью, об этом было забыто, когда трудовой конфликт был разрешен. Я рассказала об этом, чтобы проиллюстрировать стиль работы Дэвида.

— Ему известно, как вы оцениваете его способности?

— Убеждена, что он догадывается об этом. Но он также знает, что никогда не получит ни одной моей акции «Газетт». После моей смерти все мои активы поступят в специальный фонд, которым будут управлять сидящий перед вами Эллиот, Бишоп и еще один джентльмен из «Консолидейтед бэнк энд траст компани». Его фамилия Фитцпатрик. Это пока известно немногим, и я надеюсь, что вы сохраните сведения в секрете.

— Я оправдаю ваши надежды, мадам, — сказал Вульф.

Дин нервно ерзал в своем кресле. Его лицо увяло. Он изнемогал от желания встрять в разговор. Однако, издав несколько нечленораздельных звуков, он утешился тем, что принялся теребить свои усики. Мне даже стало немного жалко парня.

— Я всегда надеялась на то, что в конечном итоге Донна и Дэвид продадут свои акции фонду. И мой племянник Скотт тоже. Он контролирует десять процентов капитала. Но в этом не было никакой спешки, пока не возник со своим предложением Макларен.

— Что думают ваши приемные дети о фонде?

Хэрриет окинула Вульфа холодным взглядом, но затем все-таки решила быть откровенной.

— Донна осталась достаточно равнодушной, когда я сообщила ей об этом полгода тому назад. Естественно, в то время она не предполагала, что сможет получить за свои акции гораздо больше денег — то, что сейчас предлагает Макларен.

— Но в любом случае она получит приличный капитал, не так ли?

— Донну не интересует «Газетт», но ее весьма сильно интересуют деньги, мистер Вульф. Она очень ловкая деловая женщина, и держу пари, что Донна скорее продаст свои акции Макларену, чем в фонд. Мне самой не нравится то, что я говорю, но это, увы, так.

Она глубоко вздохнула, а Вульф слегка подвинулся в кресле. Может быть, это всего-навсего мое разыгравшееся воображение, но мне показалось, что я заметил проявление какого-то напряжения на его величественной физиономии.

— А как насчет вашего пасынка? Продаст ли он свои акции? Или, может быть, уже продал?

— Последнее меня нисколько не удивило бы. Вот уже несколько дней я пытаюсь выяснить, что он сделал. Но Дэвид старательно избегает всяких встреч со мною. Он, по-моему, вообще не появляется на службе. Однако я надеюсь в пятницу все выяснить. Утром я созываю специальное заседание совета директоров — кстати, это одна из причин, почему я обязательно должна завтра утром связаться с Донной. Итак, в пятницу утром я собираюсь обратиться ко всем с просьбой воздержаться от продажи акций, по крайней мере на некоторое время. Но, честно говоря, не знаю, что из этого получится. Думаю, что в чем-то я уже запоздала. Кроме того, я пригласила Макларена прийти ко мне во второй половине дня все той же пятницы.

Дин был более не в силах сдерживаться.

— Хэрриет, вы ничего не сообщили мне о встрече с мистером Маклареном! — взвился он. — Каким образом я могу выступать в роли вашего советника, если в половине случаев не знаю, что происходит?

— Прошу прощения. Я собиралась сказать об этом по пути сюда, но совсем забыла, — сказала Хэрриет, не проявив никакого сожаления. — Мы договорились о встрече лишь сегодня утром.

Эллиот вновь принял свой уныло-недовольный вид.

— Вы упомянули о своем племяннике, — сказал Вульф. — Какую роль играет он во всем этом деле?

— Скотт — сын Лукаса, младшего брата моего мужа. Когда Лукас умер, Скотт унаследовал его долю акций — десять процентов. Сейчас он занимает пост генерального менеджера компании. Молодой человек, естественно, желает большего, но и его возможности несколько ограничены.

— Каким образом?

— Скотт чрезвычайно честолюбив, что само по себе вовсе не плохо. Но у Скотта нет… широты взглядов, дара предвидения — качеств, совершенно необходимых для руководства крупной газетой. Я понимаю: это звучит нескромно, получается, что лишь я обладаю широтой взглядов и даром предвидения.

— Но вы ими действительно обладаете, — не удержался Дин.

Я с трудом подавил в себе желание взять его за воротник и вытолкать за дверь. Хэрриет Хаверхилл держалась как леди, но разве способен один человек выдержать такую дозу подхалимажа?

— Дело в том, что в семействе Хаверхиллов мужчины, за исключением Уилкинса, не отличались силой характера, — продолжила Хэрриет, полностью игнорируя Дина. — Лично я ставлю Скотта выше Дэвида, но жены обоих были бы более сильными руководителями. Это в первую очередь справедливо в отношении Кэролайн — супруги Дэвида. Эта женщина — настоящий динамит. Иногда я жалею, что она мне доводится невесткой, а не дочерью.

— Играет ли она какую-либо роль в «Газетт»?

— Нет. Она целиком захвачена благотворительной деятельностью в городе и создала себе имя среди людей, занимающихся сбором средств на нужды бедных. Мне кажется, что Дэвид завидует ее популярности и именно поэтому старается держать жену как можно дальше от газетных дел. Как мачехе, мне не следовало бы говорить подобное, но меня всегда удивляло, почему она решила выйти за него замуж.

— Возвратимся к вашему племяннику, — сказал Вульф. — Может ли он продать свои акции Макларену?

— Положа руку на сердце, не знаю. Когда я сообщила Скотту о намерении создать фонд, эта идея ему крайне не понравилась — думаю, что в глубине души он всегда лелеял надежду стать председателем совета. Мне кажется, он почувствовал, что я ценю его больше, чем Дэвида. Уверена, Скотт крайне огорчился, когда не увидел себя среди трех попечителей фонда.

— Но у него достаточно много акций, и если вам удастся удержать его на своей стороне вместе с Дином и Бишопом, то контроль над газетой останется за вами, — заметил Вульф.

— Я конечно, думала об этом. Вчетвером мы контролируем пятьдесят два процента. К пятнице я надеюсь окончательно выяснить позицию Скотта и позиции всех остальных. Мистер Вульф, вы задали самые важные вопросы. Ваше искусство ставить их просто великолепно. Теперь настала моя очередь поинтересоваться, какая реакция последовала на ваше письмо в «Таймс»?

— Выбыли со мной весьма откровенны, — начал, глубоко вздохнув, Вульф. — Отвечу откровенностью на откровенность, хотя это, как вы сможете заметить, не потребует от меня больших жертв. Я могу сообщить очень мало. Мистер Гудвин провел все утро, отвечая на телефонные звонки. В основном это были газеты или телевизионные компании. Лишь двоих, да и то с большой натяжкой, можно отнести к категории потенциальных покупателей. Не исключено, что за последний час поступили новые звонки. Оба аппарата в этой комнате отключены, чтобы нас не прерывали, однако мистер Бреннер слушал у себя. Арчи, соединитесь с Фрицем.

Включив аппарат, я нажал кнопку внутренней связи и тут же получил необходимую информацию.

— Три звонка, — сообщил я, взглянув сначала на Вульфа, а затем на Хэрриет, — все три от средств массовой информации.

— У меня назначена еще одна встреча, — произнес Вульф, взглянув на часы, которые показывали без трех минут четыре. — Мистер Гудвин будет держать вас в курсе событий, если произойдет что-то серьезное. — Он выкорчевал свою тушу из кресла и опустил подбородок почти на целых полдюйма: Для него это было вершиной вежливости.

Хэрриет поднялась одним движением, настолько легким, словно ей было лет на сорок меньше. Эллиот Дин тоже выбрался из кресла, поправил свой университетский галстук и откашлялся.

— Благодарю за встречу, — сказала Хэрриет Вульфу. — Я была бы весьма признательна, если бы вы сочли возможным сообщить мне результаты вашего вечернего рандеву с Маклареном.