В бесшумном полете гналась я за ним - Мацей Сломчинский

их мнению, властью над всеми проблемами жизни и смерти на земле и на небесах. Впрочем, способы, какими Джо Алекс разрешал стоящие перед следствием проблемы, должны были казаться удивительными и необыкновенными каждому молодому выпускнику полицейской академии.

— Не знаю, сэр, — Джонс развел руками. — Пока что мы запустили всю обычную машину расследования: фотографов, дактилоскопистов, медэксперта… Они там сейчас сидят и занимаются своим делом. На первый взгляд кажется, что это самоубийство. Но шеф недоволен. Думаю, поэтому он сразу позвонил вам…

В эту минуту дверь распахнулась, и Алекс увидел выходящего из нее Бенжамина Паркера, заместителя начальника Департамента уголовного розыска Скотленд-Ярда. Возникший сквозняк громко захлопнул входную дверь.

— О! — воскликнул Паркер. — Ты уже здесь… — и по его улыбке Джо сразу понял, что заместителю начальника Департамента уголовного розыска совсем тут не весело.

Паркер обратился к сержанту:

— Джонс, они там уже заканчивают. Когда будут готовы отпечатки пальцев, заключение медэксперта и снимки, сразу давай мне все это, независимо от того, будем мы кого-то в этот момент допрашивать или нет. Вызовешь меня.

— Так точно, шеф.

— Пошли, — сказал Паркер Алексу и взял его под руку. — Сейчас мои люди закончат свои обычные дела в комнате, где наступила смерть, и мы с тобой сможем туда войти. А пока пойдем в столовую…

Не выпуская руки друга, он повернул к двери, из которой минуту назад вышел, и легонько подтолкнул Алекса в ее направлении.

Они вошли в большую мрачную комнату, посреди которой стоял, а точнее, тянулся огромный стол, окруженный стульями. На двух стенах висели портреты, вероятно, супружеских пар конца восемнадцатого и начала девятнадцатого века. Третью стену занимал великолепный буфет в стиле неоклассицизма, настолько напоминающий работы Томаса Чиппендейла, что Алекс застыл на пороге, а потом подошел и, осмотрев буфет ближе, с одобрением покивал головой.

— Что ты там увидел? — спросил Паркер с внезапной бдительностью.

— О, ничего особенного… то есть, ничего такого, что было бы связано с твоей профессиональной деятельностью. Но мне кажется, что это одна из красивейших работ Чиппендейла.

— То есть как? — удивился Паркер. — Ведь мебель Чиппендейла выглядит совсем иначе.

— Это правда… — Алекс обошел буфет вокруг, критически разглядывая стоящую за остекленными дверцами серебряную посуду. Ему не нравилось слишком хорошо вычищенное серебро. — Это правда, и, я думаю, ты — единственный в Лондоне полицейский, который хоть немного разбирается в мебели… ну, не совсем, конечно. Дело в том, что на старости лет Томас Чиппендейл занимался столярными работами именно в таком стиле. Если можно его творения назвать столярными работами. Но, наверное, он сам их так называл. Он был очень скромным человеком, хотя и обессмертил свое имя. И я почти убежден, что это его работа…

— Ладно… — Паркер потер лоб ладонью. — Я тебя умоляю, Джо, не втягивай меня сейчас в идиотские рассуждения о стилях мебели!

— Да? — Джо Алекс вздохнул. — Ты хочешь сказать, что единственный вид столярных изделий, который тебя сейчас интересует, — это гроб?

Он подошел к столу, сел, вынул желтую пачку своих любимых сигарет «Gold Flake» и достал одну. Не закуривая, он ждал, пока Паркер усядется на один из стульев рядом. Только теперь, внимательно присмотревшись к нему, Джо понял, как сильно потрясен происшедшим его друг.

Несколько минут они молчали. Из-за двери, расположенной возле буфета, доносился шелест шагов и время от времени вполголоса переговаривались люди.

— Он там… — сказал Паркер. — Мы, конечно, можем войти туда и сейчас, но, может, лучше подождем, пока техническая группа закончит свою работу. Я велел собрать все отпечатки пальцев и следы во всей комнате и сделать полный комплект снимков… — он пожал плечами, — даже таких, которые мне самому кажутся совершенно ненужными. Вообще, стараюсь действовать как можно точнее, соблюдая все правила, чтобы никто не мог меня потом упрекнуть даже в наименьшем упущении, — он рассмеялся сухим, невеселым смехом.

— А что, собственно, случилось? — спокойно спросил Джо. — Ты разбудил меня нечеловеческим образом в нечеловеческое время. Я приехал на место преступления и пока даже не увидел покойника. Также не заметил в доме ни одной живой души, за исключением твоих заслуженных специалистов. Покойный жил тут один?

— Да нет, ты что! Дом полон людей: жена, брат, невестка, секретарь, горничная — все они были тут с ним, когда он погиб… Но все спали и никто ничего не слышал.

— Он застрелился?

— Нет… — Паркер отрицательно покачал головой. — KCN в кофе.

— Как ты сказал? — поднял брови Алекс. — Я не силен в токсикологии. Можешь мне подробнее объяснить, что такое KCN?

— Цианид калия, или цианистый калий…

— Ага, спасибо. Он был один в комнате, когда пил этот кофе?

— Похоже на то.

— И в котором часу?

— Примерно между половиной третьего и четырьмя утра, как утверждает доктор Беркли. Но он говорит, что когда покойник будет на его столе, сможет точнее назвать время смерти.

— Ну так как другие могли что-нибудь слышать?

Алекс закурил и глубоко затянулся.

— Не знаю как, не знаю почему. Ничего не знаю. Я только что разговаривал со всеми ними. Они ведут себя сдержанно, как и пристало нашим английским братьям и сестрам, но все они мне не нравятся. Все до единого. Я велел им разойтись по комнатам, и все они сейчас, как бы это выразиться, под своего рода наблюдением Стивенса, который прогуливается вон там по коридору… — Паркер показал пальцем на потолок. — Джонс стоит внизу в холле. Это единственный выход из дома.

— А ты не принимаешь во внимание действительную возможность самоубийства?

— О, разумеется. Перед покойным даже лежало письмо самоубийцы.

— Ну тогда… — Джо сел и зевнул. — А не могли бы мы выдвинуть единственную в этом случае приличную гипотезу, то есть, сказать себе, что сэр Гордон Бедфорд, несмотря на то, что был владельцем изумительного по красоте буфета, пожелал распрощаться с этим миром? Если так поступим, то я вернусь домой и снова лягу в постель. И можешь не сомневаться, немедленно усну. — Он глянул на часы. — Семь утра! Господи, какая рань… А ты, хотя никогда и не спишь вообще, мог бы вернуться в Скотленд-Ярд и после сообщения всем заинтересованным высокопоставленным лицам этого известия заняться будничной канцелярской работой. А, Бен? У тебя ведь есть прощальное письмо и, как я понимаю, нет ни одного подозреваемого, иначе ты давно бы мне сказал об этом, и самое главное — нет ни одной зацепки. Разве не так? Я только вот не понимаю: почему ты сейчас выглядишь так, будто сам его убил?

— Если б я его убил, то, по крайней мере, знал бы точно, что тут произошло. А пока настолько