Банда беспалых - Николай Иванович Леонов

свидетельствует, что не вы, а Лидия Соколова приезжала в Самару еще год назад и вела переговоры об убийстве. Тогда речь шла об устранении ее мужа Бориса. Позже она появилась там еще раз и теперь договорилась об убийстве вашей жены Елены. Лично вас Данилов никогда не видел и знать не знает.

– Мало ли что может говорить убийца! – ответил Переверзев. – Какая ему может быть вера? Он ведь врет на каждом шагу. Нет, это не Лидия, а я приезжал в Самару и все организовал. Она ни в чем не виновата. Можете передавать дело в суд. Чего тянуть? Не бойтесь, я не изменю свои показания, все так и расскажу, как сейчас говорю. У вас со мной проблем не возникнет.

Гуров пытался убедить миллионера в том, что следствие заинтересовано в установлении истины, хочет, чтобы каждый участник преступления получил по заслугам, однако Переверзев оставался непоколебим. Он повторял свои показания как затверженный урок.

Гуров устроил ему очную ставку с его возлюбленной. Это было крайне поучительное зрелище. Лидия Игоревна во время этого следственного действия держалась с видом оскорбленной невинности, изображала жертву. Она с жалостью смотрела на своего бывшего возлюбленного и все время повторяла, что ничего не знала о его преступлениях, даже не догадывалась о них.

Денис Анатольевич поглядывал на женщину своей мечты с прежней любовью, с обожанием и во всем с ней соглашался. Переверзев признавал, что она действительно ни о чем не знала, он совершал все преступления втайне от нее.

Майор Моторный и лейтенант Куликов наблюдали за этой сценой из-за стекла комнаты для допросов. Позже, когда обвиняемых увели по их камерам, оперативники вернулись в управление. Настало время подвести итоги.

– Да, никогда такого не видел! – заявил Куликов, когда они вернулись в кабинет. – Такое самопожертвование! Такая любовь!

– Ладно ты не видел, это понятно, – сказал на это Моторный. – Ты еще молодой, не мог многое видеть. Но ведь и я о таком только в книжках читал! Ведь как они слаженно говорят! Будто заранее эти роли отрепетировали.

Майор повернулся к Гурову и спросил:

– Лев Иванович, а вы не допускаете, что они действительно отрепетировали такое поведение? Что их показания – результат еще одного замысла нашей математической дамы?

– Что ж, твоя гипотеза ничуть не хуже любой другой, – заметил на это Гуров. – Однако я так не думаю. Если бы они расписывали эти роли заранее, то позаботились бы о том, чтобы их показания ни в чем не противоречили. А у них на каждом шагу нестыковки. Обрати внимание на вот какое обстоятельство: Переверзев справляется с этими нестыковками гораздо легче, чем его партнерша. Он не замечает некоторых противоречий или же мирится с ними. Можно сказать, что у Лидии Соколовой ум чисто мужской, логический.

– Да, с ее стороны ум, а с его – страсть, – заметил лейтенант.

– Да, причем не простая, а смертельная, – добавил Гуров. – Это страсть, опасная для всех людей, которые окружают наших влюбленных. Не хотел бы я оказаться в числе их друзей и знакомых.

– Но для суда противоречия в их показаниях не так заметны, – произнес Моторный. – Если бы не признания Геннадия Данилова, то, глядишь, Соколова и смогла бы выйти почти сухой из воды. Переверзев готов взять всю вину в убийствах на себя. В таком случае она получила бы минимальный срок, скорее даже за недонесение о преступлении, чем за соучастие. Отсидела бы несколько лет и вернулась бы к прежней жизни.

– Будем надеяться на то, что Гена Данилов свои показания на суде не изменит, – заявил Гуров. – Вы уж проследите за этим, ладно? А мне пора возвращаться в Москву. Я и так задержался в вашем грибном краю больше, чем мы с Марией собирались.

– Может, вы, товарищ полковник, все же побудете у нас еще немного? – спросил Куликов. – Хотя бы пока плечо заживет.

– Ничего, жена к моим ранам привыкла, – отвечал сыщик. – Да ее уже почти и незаметно, эту рану.

– Хоть грибов-то вы в наших лесах набрали? – полюбопытствовал лейтенант.

– Да, с грибами все в полном порядке, – отвечал Гуров. – Мария целую сумку сушеных белых и подосиновиков увезла, да еще несколько банок солений. А я заберу с собой новый опыт. Теперь моя квалификация преступлений обогатится новой их разновидностью. Это будет «смертельная страсть».