Солнце в руке - Буало-Нарсежак

и одним рывком прекращает погружение. Медленно, слишком медленно, не в силах больше сдерживать в груди уже ненужный, отработанный воздух, который теперь только душит его, он торопливо несется к спасению. И наконец выныривает. Он дышит. Ему жарко. Глубиномер показывает: восемнадцать метров. Тело его ликует. Но душа — душа скорбит. Он провалил свою попытку. Он не смог даже краешком глаза увидеть камни на дне. Дыхание понемногу налаживается. Значит ли это, что клад для него недосягаем? Не обязательно. Просто надо хорошенько потренироваться. С кислородным баллоном он сможет исследовать озеро совершенно спокойно. Да нет, какой там спокойно! Жан-Мари сейчас, сию минуту понял, что он уже не способен на подвиги. Он сможет нырять, сможет плавать по дну, сможет все осмотреть, но только если будет погружаться ненадолго — по 20–25 минут — и при условии, что у него будет с собой сильный фонарь. Если правда, что в море в хорошую погоду прекрасно видно все вокруг, то здесь, в этой озерной впадине, да еще ранним утром, на глубине трех-четырех метров уже царит кромешный мрак. Об этом он как-то не подумал. И ведь что-то придется сказать Лосуарну, который достал ему баллон, маску и глубиномер, чтобы тот не болтал направо и налево, что Ле Юеде… А, ладно! Самое простое съездить в Лориан, где никто не будет задавать ему вопросов. Весь во власти своих мыслей, он снова надевает снаряжение, потом долго кашляет и высмаркивает нос, поочередно зажимая большим пальцем обе ноздри. И снова идет в воду. Переправа кажется ему долгой. Все те же думы продолжают кружиться в голове, как назойливые мухи. Деньги! Скромных сбережений, которые остались от деда, надолго не хватит, а баллоны и маска стоят недешево. Фонарь? Не на фонаре же экономить! И лодка нужна… Каждый новый образ пронзает его мозг новой колючей болью. Если бы удалось уговорить Армель принять участие в расходах! Но он не осмелится ее просить. Наконец он касается берега и, приподнявшись на одном колене, дает себе немного отдышаться. Небо уже пламенеет вовсю. Утро обещает быть прекрасным, каким оно бывает здесь часто. Высоко поднимая ноги в ластах, он идет к своему укрытию, и со стороны кажется, что на каждом шагу он перешагивает через небольшой заборчик. Но что это? Здесь, под деревьями, явно тянет табаком… С бьющимся сердцем он снимает ласты. А он так хотел остаться незамеченным! Он делает несколько неловких шагов, согнувшись под тяжестью своей ноши, и сейчас же замирает на месте. Перед ним — незнакомый мужчина, сжимающий в руках небольшую камеру. Камера направлена прямо на Жана-Мари, и незнакомец несколько секунд снимает его, после чего делает шаг ему навстречу и как ни в чем не бывало представляется самым светским тоном:

— Жорис Ван Лоо! Пожалуйста, извините меня, мсье! Когда я увидел, как вы, словно существо из легенды, появились из озера в этом утреннем полумраке, я не мог устоять перед искушением заснять вас на пленку. Вы, очевидно, ловили рыбу?

— Э-э… ну да… донки ставил…

Жан-Мари бормочет первое, что приходит на ум. Голландец — а это скорее всего голландец — одет в светлый элегантный твидовый пиджак, обтягивающие рейтузы с буфами, обут в безупречной формы сапожки. Белый галстук, спортивная каскетка. В руках он небрежно сжимает ту самую видеокамеру. Вид у него такой, будто он шагнул сюда прямо со страницы модного каталога. Словно понимая, что Жан-Мари чувствует себя смущенным, как застигнутая врасплох обнаженная купальщица, он говорит не переставая:

— Я видел вашу машину, когда ставил свою. Дорога здесь ужасная, но на моей можно ездить практически везде, а я как раз и хочу получше осмотреть эти чудесные места. Я приехал искать натуру для одного очень трудного фильма, который будет называться «Гений христианства». В фильме будет целая часть, посвященная кельтам, а найти для съемок подходящий антураж не так-то просто. Мне хочется… Впрочем, может быть, вы мне поможете. Я слышал, что где-то здесь имеется местность… Извините, очень трудное название… Ле Эль… Ле Юль…

— Ле Юэльгоа! — говорит Жан-Мари.

— И там действительно есть скалы, и дубы, и вообще всякая такая мистика? Понимаете, это не должно походить ни на Голгофу, ни на дольмен[1]… Нечто гораздо более примитивное, в духе Вагнера…

— Значит, вам нужен Ле Юэльгоа!

— А далеко это?

— Совсем не далеко. Около часа на машине.

Ван Лоо вынимает серебряный портсигар и протягивает его Жану-Мари. Он стоит, спиной прислонившись к дубу, словно приглашая того передохнуть.

— Я страшно загорелся, — продолжает он. — Это озеро — настоящий подарок. Разумеется, при условии, что в кадре не будет ни плотин, ни шлюзов, ни линий электропередач. Идеальным для меня было бы найти где-нибудь здесь жилье, чтобы поставить компьютер и отсюда руководить работой. Но в Мюр-де-Бретани с гостиницами неважно.

Жан-Мари в порыве вдохновения восклицает:

— А я, наверное, смогу вам помочь! Вы по дороге заметили замок?

— Да, я видел за деревьями башню.

— Я там живу!

— Как?!

И оба почему-то замолкают. Ван Лоо смотрит на своего странного собеседника, одетого в точности как гостиничный вор, уже новым взглядом. А Жан-Мари с гордостью продолжает:

— Это замок Кильмер. И в нем сдаются комнаты для туристов, которые любят тишину и покой.

— Вас мне послало Провидение, дорогой друг! — восклицает голландец уже чуть более фамильярным тоном. — Вы предлагаете мне сразу и озеро, и декорации, и жилье! Это слишком!

— Пойдемте! — обрывает его Жан-Мари. — Я замерз…

— О! Извините! Я тут болтаю…

Он шагает первым и через плечо продолжает безостановочно говорить:

— По правде говоря, я здесь уже бывал, но очень давно, задолго до войны. Вот почему я ничего не узнаю. Я был совсем мальчишкой. Помню только озеро… да еще очень смутно лес… Мне кажется, тогда он был гуще… А вот замок Кильмер — нет, мне это абсолютно ничего не говорит. Если и напоминает что-то, то какую-то древнюю легенду… Понимаете?

— Прекрасно понимаю.

— У моего отца в Лориане жил друг. Мы ездили на экскурсии, когда бывали в гостях. А когда я задумал снимать этот фильм, то сразу вспомнил про Герледан. И если вы и в самом деле сможете меня здесь поселить…

— Это проще простого, — говорит Жан-Мари. — Особенно в это время года! Места у нас хватает!

— У вас много обслуживающего персонала?

Жан-Мари не может сдержаться и начинает смеяться.

— У нас можно расселить целый гарнизон! Во время войны в замке располагались вспомогательные службы какой-то дивизии вермахта. А сейчас мы живем впятером. Старая маркиза — ей девяносто три года. Моя