Станция расплаты - Валерий Георгиевич Шарапов

чем не красавчик? И отчего это родители так беспокоятся о его личной жизни? Неужели и правда думают, что с его внешними данными и, что не менее важно, личностными характеристиками ему не удастся найти для себя хорошую партию? Родители познакомились после окончания Великой Отечественной, когда обоим было за тридцать, и все же их брак оказался крепким. Так почему бы не дать ему время найти свою половинку?

Размышления Олега прервал телефонный звонок (обладателями домашнего телефона они стали совсем недавно и еще не успели привыкнуть к подобной роскоши). Заливистая трель разлилась по квартире, после чего раздались торопливые шаги матери. Олег прислушался, мать говорила намеренно тихо, и он догадался, что спрашивают его. Открыв дверь, он вышел в коридор.

— Это меня? — одними губами спросил он.

— С работы, — мать недовольно хмурилась, но трубку сыну передала.

— Слушаю, — коротко произнес в трубку Олег.

— Здорово, Олег, ты еще не начал праздновать свое возвращение? — в трубке зазвучал голос капитана Абрамцева, коллеги и хорошего друга Гудко.

— А должен?

— Лучше бы нет, тут у нас аврал. Сможешь приехать? Знаю, Семипалов обещал вам с Дангадзе выходные, но тут история похлеще самого кровавого кинофильма про бандюгов, — на одном дыхании выложил Абрамцев. — Дангадзе уже в пути.

— Через тридцать минут буду, — бросил Гудко и, положив трубку, повернулся к матери. — Прости, мама, там запарка.

— Что-то серьезное? — мать беспокойно теребила фартук.

— Думаю, да. Извинишься за меня перед гостями?

— Конечно. Ступай, сынок, и будь осторожен.

Сердце Олега затопила волна благодарности: в таких ситуациях мать всегда была на высоте. Ни криков, ни обид, ни упреков, а лишь понимание и сочувствие. «Повезло же мне», — наверное, в тысячный раз подумал Олег. Он наклонился и нежно поцеловал мать в щеку. Она погладила его по щеке и подтолкнула к двери.

— Беги, работа ждать не будет.

* * *

Подходя к зданию на Петровке, Олег бросил взгляд на часы, стрелки показывали без четверти семь. «Добрался быстрее, чем планировал, это хорошо», — мысленно похвалил он сам себя. С самого детства Олег терпеть не мог опаздывать и с определенной долей осуждения относился к тем, кто этому правилу не следовал. Хотя с годами все же начал подходить к этому вопросу дифференцированно. Взять хотя бы Гию Дангадзе — в уголовке ему равных нет, он буквально нутром чует, где какой метод работы подойдет. И везде-то он на месте: хоть несговорчивого свидетеля на откровенность вывести, хоть матерого преступника «расколоть», хоть погоню устроить. К делу Дангадзе подходит творчески, почти художественно, лучшего напарника и представить трудно, а вот в повседневной жизни человек он абсолютно необязательный. Сколько раз за последний год Олегу приходилось прикрывать напарника перед начальниками всех рангов и положений!

И все же для Гии Олег готов был сделать исключение и закрыть глаза на его непунктуальность. Порой свободное отношение Гии к условностям было даже приятно, особенно если сравнивать со следователем Супоневым. Вот уж кто действительно педант до мозга костей! С опергруппой Гудко Николай Супонев работал не первый год, и, вопреки расхожему мнению о вечной вражде «оперов» и «следаков», их группа являлась исключением из правил. Взаимоотношения оперативной группы и следователя были не просто дружескими, а по-настоящему крепкими.

Поначалу Гудко не понимал, отчего так складывается, что все в группе уважают Супонева и безоговорочно выполняют все его требования. Он ничего не принимал на веру, каждую мелочь проверял лично. Он заставлял оперативников снова и снова выполнять одни и те же действия, повторять опросы и осмотры до умопомрачения, бессчетное количество раз вызывать одних и тех же свидетелей на беседу, организовывать круглосуточное наблюдение без видимых причин, а сам сидел себе в тепле кабинета и строчил, строчил, строчил бумажки, важно именуемые протоколами. Его дотошность могла любого свести с ума, и только после того, как подряд три дела, направленные следователем Супоневым в прокуратуру, завершились полной победой, и преступник получил сполна за свои мерзкие злодеяния, Гудко понял, что ради такого результата готов простить Супоневу все, включая его занудство.

Капитан Абрамцев, третий коллега, с которым Олег Гудко делил все тяготы и невзгоды милицейской службы, выгодно отличался от остальных сослуживцев тем, что всего в нем было в меру. Аккуратный в работе, внимательный к сослуживцам, с начальством держит золотую середину, не подхалимничает, но и на рожон не лезет. Вне службы — душа компании: сам любит повеселиться и про друзей не забывает. Он единственный из группы обзавелся семьей. С женой Татьяной нажил двоих детей, мальчика и девочку, чему коллеги немного завидовали. Олег втайне мечтал во всем походить на Абрамцева и искренне огорчился бы, если бы узнал, что коллеги считают его полной противоположностью Ивану Абрамцеву.

— Тяжелая артиллерия прибыла? — поприветствовал Олега дежурный по части, весельчак и тезка Олег Бодин. — Торопись, дружище, подполковник Семипалов три минуты как прибыл.

— Наши все здесь? — расписываясь в журнале, осведомился Гудко.

— Дангадзе задерживается, остальные на месте, — дежурный убрал журнал и, нажав кнопку, открыл «вертушку».

— Вызов ты принимал? — Гудко решил задержаться и выяснить, ради чего вызвали их опергруппу.

— Нет, сверху спустили, — Бодин понизил голос. — Говорят, на железной дороге ЧП, сам зам. нач. Главка генерал-майор Трушкин прибыл.

— Трушкин здесь? — Гудко нахмурился. Заместителя начальника Главка он видел лишь однажды, да и то на военном параде в честь Дня милиции. — Хочешь сказать, нас вызвал он?

— Похоже на то, — подтвердил Бодин и добавил: — Тебе лучше не опаздывать.

Гудко кивнул и направился к лестнице. Пролетев четыре пролета, он оказался на третьем этаже, там располагался кабинет подполковника Семипалова. У дверей кабинета стояли Абрамцев и Супонев. Гудко поздоровался с каждым за руку.

— Дангадзе внизу не встретил? — задал вопрос Абрамцев. — Должен бы уже подъехать.

— Не встретил, — ответил Гудко и кивком указал на дверь кабинета Семипалова. — Чего не заходим?

— У начальства, — ответил Абрамцев. — Сам Трушкин приехал.

— Слышал, — Гудко немного помолчал, затем снова спросил: — Ради чего собрали?

— Толком ничего не известно, — Абрамцев понизил голос до шепота. — Мне сам Семипалов позвонил, я еще домой уйти не успел, с бумагами задержался. Сказал: на железной дороге серьезное происшествие, тройное убийство при ограблении почтового вагона. Поезд едва успел от Москвы отойти, так что сам понимаешь, история скверная.

— Понимаю, — Гудко покачал головой. — Подробностей не знаешь?

— Откуда? Семипалов лишь обмолвился, что это дело сам начальник Главка под личный контроль берет, а потом Трушкина прислали.

Гудко покосился на следователя Супонева, стоявшего особняком. Опершись о стену спиной, Супонев прикрыл глаза и что-то тихо насвистывал под нос. Его спокойствие всегда удивляло Гудко, казалось, он в