Ирина Глебова - Ангел-хранитель

Ознакомительный фрагмент

Становилось свежо. Люся поеживалась под легкой шалью, наброшенной на плечи. Середина августа – это все же не разгар лета. Собеседники встали и тихо пошли к дому.

– Мне эти ребята сразу понравились, – сказал Викентий Павлович, вспомнив свою встречу на лугу. – Как их Саша называет? Лодя и Аленка… Не часто бывает такая дружба между учеником и наставницей…

7

Сегодня в разговоре Саша Петрусенко сказал:

– Мой папа – следователь по особо опасным делам. Он очень хороший следователь, его и в Москве знают, и в Санкт-Петербурге. А в прошлом году он сам задерживал одного убийцу и был ранен!

Алена вспомнила встречу с господином Петрусенко – он представился Викентием Павловичем. Ей тогда сразу понравился этот мужчина. У него было приятное открытое лицо, светлые усы, обаятельная улыбка и веселые, добрые глаза. У его пса Тобика тоже такие же глаза – веселые и добрые. Но у господина Петрусенко еще и очень внимательные.

Весь вечер она и Лодя провели с господами Коробовыми: ужинали, рассказывали о своих дневных занятиях, слушали рассказы Георгия Васильевича о московской жизни. Все это время девушка не позволяла себе думать о происшествии в саду. Боялась, что взглядом или выражением лица насторожит мадам. Она ведь была для этих господ наивной девушкой – скромной, хорошо образованной, в меру неглупой… И только. Ей не хотелось посеять хоть какое-то сомнение на свой счет.

Только за полчаса до того, как маленькому князю нужно было ложиться спать, они с мальчиком остались одни в библиотеке. Он любил перед сном почитать, вот и теперь сидел с ногами в огромном плюшевом кресле и читал «Робинзона Крузо». Канделябр с пятью свечами ярко освещал небольшое пространство вокруг мальчика. Алена пристроилась сбоку, уже в тени. Она вспоминала, анализировала, оценивала…

Когда-то отец сказал ей: «Тот человек, кто один раз решился на преступление ради определенной цели, но цели не достиг, уже остановиться не может. Особенно если остался безнаказанным. Это психологический закон. В глубине его души уже всколыхнулись темные силы: злость, азарт и жгучая неудовлетворенность. Он обязательно захочет добиться своей цели и пойдет на повторное, на третье преступление – до конца!»

Отец был очень умным и проницательным человеком. Потому Алена, оказавшись здесь, в этом доме, называемом «Замком», жила в постоянном напряженном внимании. Ах, как это тяжело! Никто ведь не должен замечать ее настороженности. А она – не пропустить ни одного намека на угрозу маленькому Всеволоду, князю Берестову…

Что это за яма на дорожке в саду, закрытая крышкой? Случайно ли именно поверх нее проложена новая дорожка? Если нет, значит, приказ разбить клумбу там, на месте старой тропы, – это злой умысел! А если просто случайность? Ведь крышка совершенно незаметна за густым утрамбованным дерном. Может быть, это какой-то старый колодец, о котором уже никто не помнит, а может, там совсем неглубокая выемка, не опасная… И что теперь ей делать с этой находкой? Если все только случайность, надо рассказать. Люк откроют, проверят, яму засыплют – и все, никакой опасности. Но… если предположить злой умысел? Как тогда правильно поступить? Тоже можно рассказать и тем самым расстроить преступный план. Но тогда через некоторое время появится новая ловушка, о которой она, Алена, может и не догадаться. Значит, промолчать и наблюдать? Пристально, очень пристально…

Она посмотрела на мальчика. Он почти утонул в большом мягком кресле. Сбросил башмачки, одну ногу поджал под себя, вторую, в белом носочке, положил на подлокотник. Читал, чуть заметно шевеля губами. Книга была на русском языке. Алена улыбнулась: Лоде значительно проще было бы читать по-французски, но «Робинзон Крузо» его так увлек… Еще немного времени пройдет, и для него уже не будет разницы – русский, французский. Но надо, чтобы это время никто у него не отнял, не прервал…

Что это за странный разговор с ней вела вчера мадам? О том, что Лодя – сомнамбула! Но ведь она за три месяца все особенности мальчика изучила. Мгновенная смена настроения: от веселого смеха до резкой, буйной вспыльчивости с рыданиями. Обидчивость, которую трудно предугадать – на совершенно обычное слово и поступок. Но и щедрость необыкновенная, и ласковость, с которой вдруг прижмется, обхватит за шею – до слез… Во сне он тоже поначалу, бывало, и плакал, и вскрикивал. Но теперь, в последнее время, Лодя стал ровнее, спокойнее, непосредственным и даже просто веселым мальчиком. И спит крепко, хотя, конечно, именно по ночам воспоминания все еще возвращаются к нему. Что делать – это надолго. Но чтоб он вставал и ходил, как лунатик, – нет, этого нет. Да и было ли когда-нибудь?

Дверь библиотеки скрипнула, заколыхалась тяжелая темно-вишневая бархатная штора. Вошла Тамила Борисовна в зеленом капоте, с чашкой в руке.

– Какая идиллическая картинка, – сказала с легкой усмешкой. – Однако час поздний, князю Всеволоду пора в постель.

Мальчик вскинул на нее умоляющие глаза и в первую минуту хотел, видимо, просить еще почитать. Но после мгновенной паузы вздохнул, закрыл книгу и протянул ее гувернантке.

– Ты, мой друг, сегодня много бегал, – продолжала мадам, наклоняясь к мальчику и трогая его лоб. – Мне кажется, у тебя небольшой жар.

– Да нет же, ма тант, – нетерпеливо ответил Лодя, тряхнув головой. – Я себя хорошо чувствую. Это у вас ладонь холодная!

Но Тамила Борисовна встревоженно наморщилась:

– Вот видишь, ты возбужден! А это признак жара. Но ничего, не страшно. Я принесла тебе напиток – очень хороший. Он успокоит тебя и вылечит. Утром встанешь бодрый, веселый. Выпей прямо сейчас.

Она протянула мальчику чашку – небольшую, темно-синего фарфора, такого тонкого, что края, куда не подступала жидкость, прозрачно засветились в отблеске свечей. Алена, как только мадам вошла в комнату, встала и теперь видела, что жидкость в чашке густая, темно-коричневая и горячая – легкий парок туманным облаком стоял над ней.

– Это что такое? – Лодя взял чашку двумя ладошками, понюхал. – Ой, как приятно пахнет!

– Травяной настой? – вежливо спросила Алена. – Пелагея Никитична заваривала?

Ей вдруг захотелось забрать у мальчика чашку. Но как бы она это объяснила? А мадам, коротко глянув на гувернантку, ответила:

– Да, кухарка сделала травяной чай. Она разбирается в травах.

И что-то было в ее взгляде: самодовольство какое-то или даже торжество. Но всего лишь миг. Потом приветливая улыбка осветила ее лицо.

– Вы, мадемуазель, когда проводите князя ко сну, спуститесь в мой кабинет, поговорим… Ну что, дружок, выпил?

Лодя глубоко вздохнул, переводя дух, протянул пустую чашку тете.

– Здорово, – сказал он. – Немножко горько, но вкусно.

У него сразу раскраснелись щеки, заблестели глаза. Он спрыгнул с кресла, засмеялся:

– Ой, голова кружится! Сейчас полечу!

И раскинул руки, как крылья. Мадам тоже засмеялась:

– Вот видишь, какой целебный чай. Но все – спать, спать!

Ванну мальчик принял еще перед ужином. Поэтому сейчас только почистил зубы мятным порошком. И если по лестнице наверх бежал вприпрыжку, то сейчас, в комнате, раздевался полусонный, глаза слипались. Девушка помогла ему натянуть пижаму, уложила. Когда накрывала одеялом, Лодя уже крепко спал.

«И вправду целебный настой», – подумала она. Но все же перед тем, как идти к госпоже Коробовой, спустилась по боковой лестнице в кухню.

– Пелагея Никитична, – спросила кухарку. – Вы травку настаивали для князя?

– Я, деточка, я, а кто ж еще! Хозяйка сказала: забегался он, может простудиться. Я и заварила мать-мачеху, да чабрец, да душицу, мяту, конечно, и листик смородиновый… Милое дело! А что, выпил он? Понравилось?

– Да, очень понравилось. – Алена успокоилась.

– Попьешь с нами чай? С пирожками?

– Может, попозже. Сейчас мадам меня к себе звала.

– Ну, тогда у нее и почаевничаешь, – закивала кухарка. – Я ей только что отнесла большой чайник заварочный, свежего, крепкого чаю сделала. А в кабинете у нее на столике уже две чашки приготовлены, печенье.

– Это она, наверное, для себя и Георгия Васильевича приготовила, – усомнилась девушка.

– Да барин уже спит, – сказала кухарка. – Притомился с дороги.

Когда Алена, постучав, вошла в кабинет госпожи Коробовой, та ждала ее на стуле у чайного столика с приборами, по-домашнему: в том же капоте, приветливо улыбаясь. Повинуясь приглашению, Алена села на такой же стул с высокой резной спинкой. Это было впервые, чтобы хозяйка усадила гувернантку с собой чаевничать. Но мадам сразу объяснила:

– Я все три месяца присматривалась к вам, Елена. Боялась, не слишком ли вы молоды, сумеете ли завоевать авторитет у князя Всеволода. Он ведь ребенок своевольный, избалованный. Однако теперь вижу, что вы девушка серьезная, оказываете на него хорошее влияние, и он вас слушается. Думаю, со следующего месяца мы повысим вам жалованье.