Возвращение Явленной - Евгений Евгеньевич Сухов

и построим такой ледовый дворец спорта, каких нет ни в России, ни в Европе! Будет большой, просторный, оснащенный, с современной ледовой ареной… — Прозвеневший звонок прервал речь премьер-министра, он посмотрел на белый телефон с гербом России. Подняв трубку, некоторое время внимательно слушал, затем сказал: — Да, конечно. Время найдем. Сделаем все, как нужно. — Положив трубку, сказал: — Давайте прервемся на полчаса… А с тобой, Камиль Шамильевич, я бы хотел обсудить один небольшой вопрос…

Дождавшись, пока остальные участники совещания выйдут из кабинета, премьер-министр продолжил:

— Тут вот какое дело… Мне только что сообщили, что президент поддержал предложение папы римского сделать кратковременную остановку в Казани для дозаправки по пути в Монголию. Церковь как будто тоже не возражает. Переносятся только сроки. Предположительно это состоится в апреле 2003 года. Как мне объяснили, перенос сроков, в первую очередь, связан с тем, что сначала будет проведена экспертиза Казанской иконы на предмет ее подлинности.

— Ни на минуту не сомневаюсь в том, что она подлинная, — сказал Камиль Исхаков.

— У экспертизы будет возможность доказать это.

— Жаль, конечно, что мы не сумеем показать понтифику, насколько прекрасна Казань.

— Но, с другой стороны, это тоже неплохо… Будем надеяться, что к следующему его приезду, когда мы достроим наши остальные объекты, посещение Казани будет для него более запоминающимся, — сдержанно заметил премьер. — Но даже этот короткий визит папы в Казань должен остаться в его памяти незабываемым. Его трудно чем-то удивить… Из окна иллюминатора немного и увидишь, разве что здание аэропорта… Но гостеприимство никто не отменял. И друга его пригласим… Рустам, кажется, его зовут?

— Да, Рустам Мусин.

— Если мы не позовем нашего земляка на встречу с папой римским, он нам этого не простит.

На это Камиль Исхаков серьезно ответил:

— Думаю, что папа римский тоже не простит. В последнем своем письме он напоминал, что очень хотел бы с ним пообщаться.

— Хорошо уже то, что мы поможем встретиться двум хорошим людям.

Глава 13

2003 год. Апрель

Тюбетейка Для Папы Римского

Снега в этом году навалило по самые крыши. Казалось, солнце с ним не справится до самого лета. Но неожиданно через белесые толстые облака пробилось яркими лучами солнце и быстро растопило сугробы на улицах города. Оплавленными и почерневшими кучами снег оставался еще в лесу, но то было ненадолго, очередь была за ним. Днем столбик термометра уверенно полз вверх, напоминая о том, что в природе произошел окончательный перелом. Лишь по утрам было прохладно, и Рустам-абый, страдавший болями в спине, повязывал вокруг пояса теплую шаль.

Вечером к Рустаму Мусина в деревню Каенсар приехал глава района. Как и в прошлый раз — располагающий к себе, шумный, дружелюбный. Уже с порога схватил Рустама-абый в охапку и долго не разжимал крепких рук, так что старик даже пару раз неодобрительно крякнул.

— Что-то ты зачастил к нам, — сказал Рустам-абый, высвобождаясь из медвежьих объятий. — Садись, — подвинул он гостю стул.

— Я ненадолго, — отмахнулся глава района. — Вот, возьмите журнал, специально для вас захватил, в нем портрет вашего друга.

— Это кого же? — удивился старик.

— Римского папы Иоанна Павла II. Статья о нем большая в журнале. Думал, что о вас там что-нибудь прочитаю, но ничего не нашел.

— Мне это без надобности, — буркнул Рустам-абый, забирая журнал.

— Я что приехал-то… Завтра заеду к вам рано утром, скажем, часиков в семь, и отвезу прямо в аэропорт.

— Зачем? — удивился Рустам-абый.

— Папу римского встречать поедем! Может, и мне удастся увидеть его… — Подумав, добавил: — Хотя вряд ли… Там такая охрана будет… Это ты у нас такой важный… Пообещай, что расскажешь потом, как папа выглядит?

— А чего там рассказывать-то? Я тебе и сейчас могу рассказать, если хочешь. Выглядит, как все старики, только одет по-другому…

— Кстати, Рустам-абый, как ты будешь к нему будете обращаться? Папа римский или по имени?..

— Вопрос застал старика врасплох. Об этом он не думал. Действительно, а как следует обращаться к старому другу? Если назовешь по имени, то, может, так не положено… А обращаться «папа» для нашего уха тоже странно… Он же помнит Войтылу совсем мальчишкой…

— Даже не знаю… А как правильно будет? — спросил старик.

— Думаю, его надо называть «Ваше Святейшество», — предположил глава района.

— Для меня в сорок четвертом он был Войтыла. Так и буду звать, — немного подумав, заключил Рустам-абый.

— Ну, решать тебе… Ладно, мне пора. Пока сюда ехал, увидел, что один участок дороги совсем разбит. А вдруг папа римский решит посмотреть, как вы тут живете?.. Надо отремонтировать. Еще вот что: вам привезут чайный сервиз, на случай если решите угостить папу чаем. Ваша посуда вряд ли сгодится…

— Это еще зачем? — недовольно буркнул старик.

— Значит, договорились, завтра утром заберу тебя.

Оставшись в одиночестве, Рустам-абый присел на диван и раскрыл журнал. На первой же странице была помещена фотография понтифика. Он был одет в белые одежды, выглядел уставшим и постаревшим. От прежнего Кароля Войтылы остались лишь глаза — умные и внимательные, да еще добрая искренняя улыбка.

Ночью Рустаму-абый плохо спалось. Спал урывками, все время просыпался, и каждый раз память возвращала его в июнь сорок четвертого года, на самую окраину Кракова, где судьба свела его с Каролем Юзефом Войтылой. Не обратись он тогда за помощью к молодому долговязому семинаристу, возможно, не прожил бы такую долгую жизнь…

Старик встал далеко засветло. Облачился в парадный темно-серый костюм, на котором глухо звякнули ордена Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медаль «За отвагу» и польский орден Крест Грюнвальда III степени[212] (юбилейных медалей он не признавал, считая их пустышками, они лежали в шкафу в небольшой резной шкатулке). Вышел из дома, решив немного прогуляться. Апрельская погода радовала: было по-весеннему свежо, на небе ни облачка, куда ни глянь — бескрайняя синяя даль. В вышине слышались голоса птиц, откуда-то издалека донеслось журавлиное курлыканье.

Деревня понемногу просыпалась, соседи, попадавшиеся навстречу, почтительно здоровались, теряясь в догадках, что заставило фронтовика облачиться в парадный костюм с орденами.

Последний раз Рустам-абый выходил при полном параде лет двадцать назад. За это время успело родиться и вырасти целое поколение, и молодежь, всегда воспринимавшая его просто как старого деда, с удивлением оборачивалась ему вслед.

Рустам-абый вышел к реке Нурминке, где прошла большая часть его детства. Вспомнилось, как незадолго до войны он получил повестку на срочную службу, как провел на берегу этой реки незабываемую ночь с красивой девушкой Зухрой из соседней деревни. Они больше никогда не встретились: она выучилась на медсестру, в сорок третьем ушла на фронт и вскоре погибла где-то под Прохоровкой…

Щемящая боль пронзила середину грудины, заставив