Коглин - Деннис Лихэйн

у нее была привычка. Лютер думал, что вряд ли она сама замечает это свое мурлыканье.

Тупой стороной ножа Лютер счистил нарезанный сельдерей с доски в кастрюлю. Обойдя Нору, взял морковь из дуршлага, положил ее на разделочный стол, отхватил верхушки, выровнял сами морковки и стал их резать, по четыре сразу.

— Она как, хорошенькая? — спросила Нора.

— Еще бы, — подтвердил Лютер.

— Высокая? Маленькая?

— Довольно маленькая, — ответил он. — Как ты.

— А я маленькая?

Она обернулась на него через плечо, и Лютер уже в который раз ощутил тот вулканический жар, который исходит от нее даже в самой невинной ситуации. Он знавал не так уж много белых женщин, а ирландок так и вовсе не знал, но он давно чуял, что с Норой надо бы держать ухо востро.

— Ну, не очень-то большая, — заметил он.

Она еще какое-то время глядела на него.

— Мы с вами знакомы уже несколько месяцев, мистер Лоуренс, и сегодня на фабрике мне вдруг пришло в голову, что я о вас почти ничегошеньки не знаю.

Лютер хмыкнул:

— Чья бы корова мычала, или как там говорят?

— Ты на что-то намекаешь?

— Я-то? — Лютер покачал головой. — Я знаю, что ты из Ирландии, но без понятия, откуда точно.

— А ты что, хорошо изучил Ирландию?

— Не-а, совсем не изучал.

— Тогда какая разница?

— Я знаю, что ты тут появилась пять лет назад. Что у тебя вроде как амуры с мистером Коннором, но ты, похоже, особо про это не думаешь. Я…

— Прошу прощения, мальчик?

Лютер давно смекнул, что, когда ирландцы говорят негру «мальчик», они подразумевают под этим совсем не то, что белые американцы. Он снова хмыкнул:

— Видать, попал в самую середку, лапочка?

Она расхохоталась. Поднесла мокрую кисть к губам, пальцы сжимали ножик.

— А ну-ка еще.

— Что?

— Да этот ирландский акцент.

— Уж куда там, я и знать не знаю, о чем вы толкуете, мисс.

Она прислонилась к раковине и воззрилась на него:

— Да это же просто голос Эдди Маккенны, даже тембр такой же.

Лютер пожал плечами:

— Неплохо получается, а?

Лицо Норы посерьезнело.

— Только не вздумай при нем.

— По-твоему, я спятил?

Она положила ножик на разделочный стол.

— Ты по ней скучаешь. По глазам вижу.

— Скучаю.

— Как ее зовут?

Лютер покачал головой:

— Я бы покамест не стал уточнять, мисс О’Ши.

Нора вытерла руки о передник.

— От чего ты бежишь, Лютер?

— А ты?

Она улыбнулась, глаза у нее снова заблестели, но на этот раз — потому что они у нее стали влажные.

— От Дэнни.

Лютер кивнул:

— Это я и сам понял. А еще ты кое от чего другого сбежала. Только оно пораньше было. И подальше.

Она отвернулась, взяла кастрюлю с водой и картошкой, отнесла ее к раковине.

— Интересная мы с вами парочка, мистер Лоуренс, правда? Все свое чутье тратим на других, а не на себя.

— А стало быть, оно только нам на пользу, — заметил Лютер.

— Так она и сказала? — спросил Дэнни. — Она от меня убегает?

— Так и сказала. — Лютер сидел у телефона в прихожей Жидро.

— Она это говорила так, словно устала убегать?

— Нет, — ответил Лютер. — Словно к этому очень даже привыкла.

— Вот как.

— Уж простите.

— Да нет. Наоборот, спасибо. Эдди на тебя еще не кинулся?

— Он мне дал знать, что вышел на охоту. Хоть и не объяснил, что да как.

— Ладно. Если начнет…

— Я вам сообщу.

— Что ты о ней думаешь?

— О Норе?

— Да.

— По-моему, она слишком для вас хороша.

Хохотал Дэнни оглушительно. Можно было подумать, что у тебя бомба под ногами взрывается.

— Ты так считаешь?

— Просто личное мнение.

— Доброй ночи, Лютер.

— Доброй ночи, Дэнни.

Одной из Нориных тайн было то, что она курит. Лютер застукал ее за этим делом вскорости после того, как попал к Коглинам, и с тех пор они повадились потихоньку дымить вместе, пока миссис Эллен Коглин в ванной прихорашивалась к обеду, но задолго до того, как со службы вернутся мистер Коннор или капитан.

И вот однажды, среди дня, когда они покуривали, Лютер снова у нее спросил про Дэнни.

— А что Дэнни?

— Ты говорила, что ты от него бежишь.

— Я так сказала?

— Ага.

— Я была трезвая?

— Тогда, на кухне.

— О-о. — Она пожала плечами, выдыхая дым. — Ну, может, это он убежал от меня.

— А?

Глаза у нее сверкнули.

— Хочешь узнать кое-что про своего Эйдена? Такое, о чем никогда бы не догадался?

Лютер отлично понимал, что в таких случаях лучший друг — молчание.

Нора выпустила еще одну струю дыма, на сей раз — быстро и как-то ожесточенно.

— С виду он настоящий бунтарь, да? Такой независимый, такой свободомыслящий, правда ведь? — Она покачала головой, затянулась. — Но это не так. Оказалось, он вовсе, вовсе не такой. — Она посмотрела на Лютера, на лице у нее забрезжила вымученная улыбка. — Как выяснилось, он не может ужиться с моим прошлым, с тем, которым ты так интересуешься. Ему нужна «респектабельность» — кажется, именно это слово он употребил. Ну а со мной о ней, конечно, пришлось бы позабыть.

— Но мистер Коннор, сдается мне, совсем не из тех…

Она покачала головой:

— Мистер Коннор ничегошеньки не знает о моем прошлом. Только Дэнни знает. Сам видишь, это знание нас обоих сожгло. — Она с усилием улыбнулась и затоптала папиросу; подняла окурок с крыльца, спрятала в карман фартука. — На сегодня достаточно вопросов, мистер Лоуренс?

Он кивнул.

— Как ее зовут? — тут же спросила она.

Он встретился с ней взглядом:

— Лайла.

— Лайла, — повторила она, голос у нее смягчился. — Красивое имя.

Лютер с Клейтоном Томсом в субботу — холоднющую, даже пар изо рта, — занимались разборкой перекрытий в доме на Шомат-авеню. Это позволило согреться, работенка оказалась не из легких, пришлось вовсю поорудовать ломом и кувалдой, так что в первый же час они разделись до маек.

Ближе к полудню устроили перерыв, закусили сэндвичами, которыми их обеспечила миссис Жидро, выпили по паре пива.

— А потом что, пол латать? — поинтересовался Клейтон.

Лютер кивнул, закурил, выпустил дым — долгим, усталым выдохом.

— Зато на той неделе и на следующей сможем уже заняться проводкой, а там и до твоих обожаемых труб, глядишь, доберемся.

— Черт. — Клейтон покачал головой, звучно зевнул. — И все труды — просто заради идеалов? Нам обеспечат местечко в ниггерском раю, это уж как пить дать.

Лютер