Дочь палача и Совет двенадцати - Пётч Оливер

В этот момент Георг выбежал в коридор. Он вопросительно посмотрел на Симона и Куизля. Лицо у него было белее снега.

– Ну? Она…

– В могиле была не Магдалена, – ответил Куизль. – Это хорошая новость. Плохая состоит в том, что мы по-прежнему не знаем, где она и что с ней.

Они прошли в общую комнату, а Вальбурга осталась с Евой.

В углу под распятием стояла колыбелька с нарисованными, чуть поблекшими цветами. В ней мирно спала София. Симон вздохнул с облегчением. Приятно было видеть, что хоть кто-то в их семье хорошо себя чувствует.

– Нашел на чердаке, – объяснил Дайблер и устало улыбнулся. – Нам с Вальбургой не посчастливилось иметь детей. Только однажды, очень давно, Господь одарил нас прекрасным маленьким созданием, но забрал его сразу после рождения… – Он встряхнул головой, словно пытался прогнать горькие воспоминания. – Пути Господни неисповедимы! Вот колыбелька и осталась с того времени. Я рад, что София так сладко в ней спит…

– Да, к счастью, она еще слишком мала, чтобы разделять наши заботы.

Симон кивнул и повернулся к Георгу. Тот снова сидел за столом. Глаза у него покраснели, и он, словно утопающий, обхватил кружку. Лекарь невольно подумал о размолотом кофе – хорошо было бы, если б Вальбурга приготовила ему кружку этого горького напитка. Ему следовало поразмыслить, а лучше всего в этом помогала не выпивка, а кофе.

– Мы не знаем, где сейчас Магдалена, – сказал Куизль, когда все собрались. – Но, возможно, другой след что-то даст. – Он взглянул на сына. – Рассказывай! Что там с Неером? Ты разыскал его? Может, ему что-то известно насчет Магдалены? Не тяни!

Георг сделал глоток из кружки и проговорил монотонно:

– Неер не женится на Барбаре.

Куизль посмотрел на него в недоумении.

– Это еще почему? Все ведь шло хорошо, они гуляли, он делал ей подарки и что там еще полагается… Барбара ведь не отказала ему. Ну, по крайней мере, не залилась тут же слезами. – Тут он нахмурился. – Или она все-таки передумала? Черт, не знаю никого упрямее…

– Барбара не выйдет за Неера, потому что он содомит.

В комнате повисло молчание. Смысл сказанного дошел до них не сразу.

– Он… кто? – спросил наконец Симон.

Георг вздохнул.

– Он содомит. Совокупляется с мужчинами. Не только в Мюнхене, но и у себя в Кауфбойерне. – Он вытер пену со рта и продолжил: – Неер взял бы Барбару в жены. Возможно, у них появились бы дети. Но жениться он собирался только для видимости. О том, что палач из Кауфбойерна – содомит, видимо, давно ходят слухи. Поэтому, когда у него умерла жена, он решил поскорее подыскать себе новую, чтобы положить конец этим разговорам.

– И этой новой женой должна была стать моя дочь… – Куизль грозно сощурился. – Каков… подонок!

Фронвизер раскрыл было рот, но в этот миг дверь в комнату отворилась.

– Я не помешала?

Вошла Вальбурга и подала Симону кружку, из которой поднимался на редкость приятный аромат. Несмотря на их положение, лекарь не смог сдержать улыбки.

– Ты и впрямь сварила кофе… Не знаю, как и отблагодарить. Ты просто спасла меня!

Вальбурга пожала плечами.

– Если б я с помощью одного только кофе могла поставить Еву на ноги, это и впрямь было бы волшебное средство. Но для этого нужны другие снадобья. По крайней мере, теперь она крепко спит. Я лучше побуду с ней.

Она затворила за собой дверь, и Симон сделал большой глоток. Вкус был восхитителен. Может, чуть горьковат, но просить дорогой сахар в доме палача было бы слишком. Напиток помог хотя бы переварить услышанные только что слова.

– В сущности-то, Неер обычный бедолага, – продолжал Георг. – Он ведет две жизни, настоящую и показную. И если эти жизни пересекаются, хорошего мало. В Зендлинге, когда они с Барбарой сидели в трактире, он случайно столкнулся с бывшим любовником. Тот грозился все рассказать, и Нееру пришлось заплатить большую сумму. И неизвестно было, не потребует ли мерзавец еще. Вообще Неер хотел сразу же убраться из города, но потом заглянул в одну сомнительную купальню… Там он напился и застрял на какое-то время.

– И откуда ты все это узнал? – спросил Симон. Он уже ощущал живительную силу кофе – усталость и сон как рукой сняло.

– Откуда? Я разыскал его в этой купальне, и он мне сам все рассказал! – с горечью ответил Георг. – У них есть пароль, по которому можно попасть в комнату, куда пускают только мужчин… – Он содрогнулся. – Это было ужасно!

– Нам не стоило бы строго судить этих людей, – проговорил Симон. – Каждый человек таков, каким создал его Господь. Я читал, что в Древней Греции это было обычным явлением.

– Ну, а теперь за это полагается смертная казнь, – проворчал Куизль. – Содомитов сжигают или варят в масле. Нееру приходилось прятаться, это я могу понять. Но он хотел ради этого жениться на моей дочери… Этого я ему не прощу!

– Где же он теперь? – спросил Дайблер.

– Убрался из города. Я просто не смог выдать его стражникам. Он, в общем-то, неплохой малый, мне его скорее жаль… – Георг посмотрел на остальных. – Неер, кстати, не единственный, кто уехал. Видман отправился обратно в Нюрнберг, да и другие не станут задерживаться. Дядя Бартоломей с утра тоже тронется в Бамберг. И потребует, чтобы я ехал с ним.

Молодой человек выглядел теперь мрачнее тучи. Он снова поднес кружку ко рту.

– Хватит напиваться и жалеть себя! – проворчал Куизль и отнял у сына кружку. – Чтобы разыскать Магдалену, нам всем потребуется ясный ум. Если с ней ничего пока не случилось, – добавил он мрачно.

Георг встряхнул головой.

– Магдалена жива. Иначе я почувствовал бы. Она всегда была как мать для нас с Барбарой.

– Мы тоже не верим в то, что она мертва, – сказал Симон. – Но понятия не имеем, где ее искать. А на мануфактуру попасть не можем.

– Ева наверняка знает, – задумчиво промолвил Георг. – Она что, в самом деле не может говорить?

– Для этого ей нужно снова обрести сознание, – проворчал Куизль. – А это…

Тут в комнату снова вошла Вальбурга. Она была очень взволнована, грудь ее вздымалась.

– Ева! – выдохнула она. – Я… по-моему, она приходит в себя!

Встреча Ангерских Волков и Подонков Ау состоялась в восемь часов.

Банды сошлись в тот момент, когда прозвонили колокола расположенной неподалеку церкви. Петер пытался скрыть волнение, но ничего из этого не вышло. Грязные, рослые мальчишки с лицами в прыщах и ссадинах смотрели на него, как на диковинную, беззащитную букашку, которую ничего не стоило раздавить между пальцами. Петер невольно согласился с Мозером: эти ребята действительно выглядели как убийцы. При этом большинству из них было не больше двенадцати.

Встречу устроил Зеппи. Местом сбора был назначен заброшенный сад при монастыре минимитов к востоку от Ау. Когда-то сад принадлежал замку, но со временем достался монахам, и те его запустили. Очевидно, в пивоварении они понимали лучше, чем в садоводстве.

Монастырский сад представлял собой настоящий лабиринт из разросшихся живых изгородей и кустарников. Дорожки, когда-то посыпанные гравием, покрылись грязью и обледенели. Ограда во многих местах обвалилась, так что пробраться внутрь не составило труда.

Перед встречей Петеру хотелось заглянуть домой к Дайблеру, ведь они там с утра не показывались. Но Пауль убедил его, что мама потом ни за что их не отпустит. А у него было чутье на родительские запреты и наказания.

Для ребят из банды монастырский сад был чем-то вроде второго дома. Здесь, в полусотне шагов от кабаков Ау, они собирались, чтобы поиграть вдали от мира взрослых или подраться, наказать предателя или поделить добычу. Посередине, друг напротив друга, сидели главари – Шорш и коренастый парень четырнадцати лет, которого все называли Луки. Несмотря на юный возраст, лицо его уже пересекал длинный шрам. Поговаривали, что Луки получил его от извозчика в Хайдхаузене. Также поговаривали, что на следующий день этого извозчика нашли в придорожной канаве с перерезанным горлом.