Семь чудес - Стивен Сейлор

граждане и их сопровождающие в эту очередь! Римские граждане, ваша очередь здесь!

Когда мы встали в очередь, я заметил, что некоторые люди в толпе бросили на нас неодобрительные взгляды. Очередь была короче остальных и двигалась быстрее. Вскоре мы предстали перед человеком в нелепо высокой шляпе, немного похожей на перепелиное гнездо, такие носят только чиновники, который взглянул на мое железное кольцо гражданина Рима, когда я вручил ему проездные документы, которые отец приготовил для меня перед отъездом.

Говоря по-латыни, чиновник прочитал вслух: — Гордиан, гражданин Рима, родился в консульство Спурия Постумия Альбина и Марка Минуция Руфа, что определяет восемнадцать лет, среднего роста, с темными волосами и правильными чертами лица, Никаких особых примет, говорит по-латыни и немного по-гречески …  и, держу пари, с ужасным акцентом. Мужчина посмотрел на меня с едва скрываемым презрением.

— У него довольно неплохой греческий акцент, — сказал Антипатр. — И, уж, конечно, лучше, чем твой латинский.

— А ты кто такой?

— Я попутчик юноши, бывший его наставник — Зотик из Зевгмы. И вы бы не разговаривали с нами так, если бы мой друг был постарше и носил тогу, а за ним следовала свита рабов. Но Гордиан не меньший гражданин, чем любой другой римлянин, и вы будете относиться к нему с уважением, иначе я доложу о вас губернатору провинции.

Чиновник долго смотрел на Антипатра, скорчив кислое лицо, но вернул мне мои документы и махнул рукой.

— Вы определенно поставили этого парня на место! — сказал я со смехом.

— Да, но я боюсь, Гордиан, что здесь, в Эфесе, ты еще столкнешься с подобными вещами.

— Что вы имеете в виду?

— Антиримские настроения проникли глубоко во всю Азию, во все грекоязычные провинции, если уж на то пошло, но особенно сюда, в Эфес.

— Но почему?

— Римский правитель, обосновавшийся в Пергаме, безжалостно облагает народ налогами. А римлян в городе великое множество, их тысячи, и все они претендуют на особые привилегии, занимают лучшие места в театре, награждают друг друга почетными призами на празднествах, высасывают прибыли от импортной и экспортной торговли, даже засовывают свои пальцы в сокровищницу храма Артемиды, которая является величайшим кладезем денег для всей Азии и жизненной силой Эфеса. За сорок лет с тех пор, как римляне установили здесь свою власть, возникало много недовольства. Если даже мелкий проверяющий у ворот чувствует, что может так с нами разговаривать, боюсь представить, как поведут себя другие. Я думаю, было бы лучше, Гордиан, если бы мы перестали говорить по-латыни, пока находимся здесь, в Эфесе, даже между собой. Зеваки могут подслушать и сделать выводы.

Где-то в середине этой фразы он перешел с латыни на греческий, и мне понадобилось время, чтобы наверстать упущенное.

— Это может быть… вызовом, — сказал я наконец, задумавшись о подходящем греческом слове.

Антипатр вздохнул: — Твои слова могут быть греческими, но твой акцент явно римский.

— Вы сказали чиновнику у ворот, что у меня хороший акцент!

— Но все равно, на людях тебе следует говорить, как можно меньше.

Мы последовали за толпой и оказались на рыночной площади, заполненной паломниками и туристами, где продавцы продавали всевозможные продукты и множество талисманов. Там были миниатюрные копии храма Артемиды, а также изображения самой богини. Эти изображения были разных размеров и были изготовлены из различных материалов, от грубо сделанных терракотовых или деревянных безделушек до статуэток, демонстрирующих высочайшие стандарты мастерства, некоторые из которых представлялись, как отлитые из чистого золота.

Я остановился, чтобы полюбоваться статуэткой богини в ее эфесском обличье, которое кажется римлянам таким экзотическим. Наша Артемида — мы называем ее Дианой — девственница-охотница; она носит лук и короткую простую тунику, удобную для погони. Но это воплощение богини, предположительно более древнее, стояло прямо, согнув локти, прижав их к телу, вытянув предплечья и раскрыв ладони. На ней была красивая корона, а ее голову очерчивал нимб, украшенный крылатыми быками. Быки вместе с другими животными кроме того украшали жесткую одежду, покрывавшую нижнюю часть ее тела, почти как кожух мумии. С ее шеи свисало ожерелье из желудей, а под ним я увидел самую поразительную черту Артемиды Эфесской — массу висячих, похожих на тыкву выступов, которые гроздьями свисали с верхней части ее тела. Я мог бы принять это за несколько грудей, если бы Антипатр не объяснил мне, что эти выступы были бычьими яичками. Во время праздника богине-девственнице приносили в жертву множество быков.

Я взял изображение, чтобы рассмотреть его поближе. Золото было довольно тяжелым.

— Не трогайте, если не собираетесь покупать! — рявкнул продавец, худощавый мужчина с длинной бородой. Он выхватил маленькую статуэтку из моей руки.

— Извините, — сказал я на латыни. Продавец бросил на меня злобный взгляд.

Мы пошли дальше.

— Как вы думаете, это изображение действительно было сделано из чистого золота? — спросил я Антипатра.

— Да, и поэтому нам не по средствам.

— Неужели люди покупают такие дорогие вещи на память?

— Не на память, а для подношений. Паломники покупают любые изображения, которые могут себе позволить, а затем жертвуют их храму Артемиды в честь богини.

— Но у жрецов тогда  должно собраться тысячи таких дорогих талисманов.

— Мегабизы, жрецы Артемиды называются мегабизами, — пояснил он. — И да, они собирают много таких талисманов во время фестивалей.

— Что мегабизы делают со всеми этими подношениями?

— Конечно, они добавляются к богатствам храмовой сокровищницы.

Я посмотрел на огромное количество людей вокруг нас. Рынок под открытым небом, казалось, тянулся бесконечно. — Таким образом, продавцы получают неплохую прибыль, продавая такого рода сувениры, а храм получает солидный доход от всех этих подношений.

Антипатр улыбнулся: — Не забывайте, что получают паломники — участие в одном из самых великих религиозных праздников в мире, пир под открытым небом и благосклонность богини, в том числе ее покровительство на пути домой. Но пожертвование этих безделушек составляет лишь крошечную часть дохода храма. Богатые люди из многих городов и даже иностранные цари хранят свои состояния в хранилищах храма и платят солидную плату за это. Такой огромный кладезь богатства позволяет мегабизам давать ссуды под солидные проценты. Артемиде Эфесской принадлежат виноградники и каменоломни, пастбища и солончаки, рыбные промыслы и священные стада оленей. Храм Артемиды — одно из величайших сокровищниц мира, и каждый римский правитель тратит свое время на то, чтобы найти способ