Кроваво-красные бисквиты - Лев Брусилов

могло быть. И за ширмой, как понял Протопопов, кто-то находился.

«Очевидно, какой-то сюрприз!» – подумал его превосходительство. Потом губернатор перевел взгляд на хозяина кабинета. Фома Фомич выглядел особенно торжественно: темно-синяя визитка, брюки в тонкую полоску, бордовый жилет, черный галстук, белая рубашка, изумрудные запонки, и все это дополняла хорошо всем известная ослепительная улыбка полковника.

Фон Шпинне, стройный, пахнущий дорогими духами, жестом пригласил визитера пройти на ситцевый диванчик.

– Ну что же, полковник, – садясь и закидывая ногу на ногу, обратился губернатор к начальнику сыскной, – я весь в предвкушении и надеюсь, что вы поведаете мне, кто этот ужасный человек, кто отравитель и как вы его нашли?

– Скажу честно, было непросто, – начал Фома Фомич и, пройдя за стол, сел на свое место. – Но тем не менее мы его отыскали. Скажу больше, посадили под замок. И чуть позже я вам его представлю, если, конечно, пожелаете.

– Полковник, но кто же он, как его имя? – Губернатор кипел нетерпением.

– Об этом я скажу, но вначале предыстория. Как нам удалось выяснить, городской голова Скворчанский в молодые годы, как и подобает дворянину, служил в полку. Пятьдесят восьмой артиллерийский полк был расквартирован в уездном городе Сорокопуте.

Дослужился Скворчанский до чина поручика, после чего подал в отставку. Сейчас этого полка нет, он расформирован, документы были вывезены. Куда? Мы не смогли установить, хотя и провели с моим чиновником особых поручений в Сорокопуте несколько дней. Несмотря на то что никаких бумаг там не отыскали, съездили туда не зря. Что же нам удалось узнать? Надо заметить, история, в которой так или иначе был замешан Михаил Федорович, до сих пор будоражит суеверные души уездных обывателей… Но слухи, ходящие по Сорокопуту, в большей мере относятся к некой Глафире Прудниковой, купеческой дочке.

– А при чем здесь Скворчанский? – спросил губернатор.

– Глафира Прудникова была его невестой, он собирался на ней жениться, более того, все уже было оговорено, назначен день свадьбы, но жених перед самым венчанием сбегает, бросает невесту, что называется, у алтаря.

– Вот как! Никогда бы не подумал… – проговорил Протопопов.

– В полку этот побег не вызвал никаких волнений, ведь перед свадьбой Скворчанский подал в отставку и получил ее. В купеческой семье скандал, Глафиру, ограждая от позора, буквально на следующий день выдают замуж, тоже за офицера из артиллерийского полка. Они живут какое-то время, и за этот период успевают умереть родители Глафиры, у самой Глафиры родится дочь, которая вскорости тоже умирает, а потом умирает и сама Глафира.

– Просто мор какой-то! – заметил губернатор.

– Ничего удивительного. Все они, за исключением девочки, которую родила Глафира, были, скорее всего, отравлены тем же ядом, что был использован при отравлении городского головы, а также его кухарки, нищего и посыльного Марко. Мы привезли образец этой отравы из Сорокопута и передали доктору Викентьеву. Он подтвердил, что это тот же яд. Но самое страшное заключается в том, что Глафира Прудникова была похоронена заживо!

– Так же, как и городской голова! – воскликнул губернатор и подался вперед.

– Да. У этого яда, который, кстати, в Сорокопуте изготавливает местная знахарка, есть одно интересное свойство – если доза его будет маленькая, то человек, которого этим ядом опоили, не умирает, а засыпает, но так, что все принимают его за мертвого. Я не знаю, что случилось в Сорокопуте двадцать лет назад, может, при отравлении Глафиры Прудниковой произошла ошибка и ей дали недостаточную дозу, а может, просто яда не хватило, но вот при отравлении городского головы, скорее всего, дозу уменьшили намеренно.

– Но кто, кто же отравил Скворчанского? – Протопопов уже умолял сказать ему имя.

– То, что я вам сейчас сообщу, ваше превосходительство, это настолько невероятно, что невозможно поверить…

– Да не тяните вы уже, всю душу вынули… – жалостливо пробормотал губернатор.

– Так вот, Скворчанский Михаил Федорович жив. И находится, насколько я могу об это судить, в здравии…

– Как? – Протопопов вскочил на ноги. – Что вы такое говорите, вы в своем уме?

– В своем.

– Но как такое возможно? Ведь вчера вы сами в присутствии других лиц обнаружили тело городского головы, и все его опознали. Все!

– Верно, вчера мы обнаружили тело и опознали в нем городского голову, – кивнул фон Шпинне, – я этого не отрицаю.

– Ну как же? Вы только что сказали – Скворчанский жив!

– А я и сейчас это говорю – Скворчанский Михаил Федорович жив.

– Вы издеваетесь надо мной?

– Нисколько.

– Но вы говорите ахинею, такого не может быть, это раздвоение личности! – обнаружил губернатор знание новомодных психологических штучек.

– Нет, это не раздвоение личности. Вы просто не знаете главного.

– И чего же? – Губернатор успокоился и сел на диванчик.

– Того, что городской голова, тело которого мы вчера обнаружили в гробу, и Скворчанский Михаил Федорович – это разные люди!

– Поясните.

– Дело в том, что городской голова – это не Скворчанский, это самозванец, который много лет назад приехал в Татаяр. Просто он имел на руках документы Скворчанского и выдал себя за него.

– И где же все это время находился сам Скворчанский?

– Об этом чуть позже.

– А вы знаете, где он теперь?

– Здесь, сидит вон там, за ширмой. Хотите на него взглянуть?

– Да… хочу, – после некоторого раздумья проговорил губернатор, и было видно, как он подобрался и выпрямил спину.

– Меркурий! – только и сказал Фома Фомич, как ширма сложилась. За ней оказались чиновник особых поручений и сидящий на стуле итальянский кондитер Джотто, от которого, если говорить честно, после многих дней, проведенных в застенках арестного дома, осталась только тень прежнего Джотто. Сидел он смирно, безвольно опустив грязные руки, казался подавленным и безразличным ко всему происходящему. Только лихорадочный блеск глаз указывал на его истинное настроение.

– Это и есть Скворчанский? – удивленно спросил губернатор.

– Вы не поверите, но да – это Скворчанский.

– А кто же тогда городской голова?

– Если вы позволите, то все по порядку и с самого начала, потому что история довольно запутанная.

– Да, конечно! – мотнул головой Протопопов, не сводя глаз с Джотто.

– Как я уже говорил, у Скворчанского Михаила Федоровича в Сорокопуте была невеста, Глафира Прудникова, купеческая дочь, но до того, как Глафира познакомилась с Михаилом Федоровичем, у нее были отношения с другим человеком…

Джотто, до того сидевший истуканом, зашевелился: похоже, слова фон Шпинне его заинтересовали.

Начальник сыскной продолжил:

– И не просто отношения, она была беременной от того человека и родила мальчика, которого затем отправили с глаз долой в деревню и забыли о нем. Куда он делся впоследствии, неизвестно. Ну, не буду темнить, имя того человека мы знаем: