Расплата - Пётч Оливер

– Заговаривал. Он держался скрытно. Честно говоря, я не думаю, что французы действительно разыскали эту девицу.

– Не следует ли возобновить ее поиски? Я мог бы отправить нового…

– Забудьте об этом, – резко перебил его Карл. – Это всего лишь легенда. Зря только провозились.

– А как же святое копье? – не унимался Гаттинара. – Если верить старым документам, настоящее копье выкрала Констанция из рода Гогенштауфенов. Быть может, ее наследница знает…

– Я сказал, довольно! Эта история и так вызвала жуткий переполох. Сожгите причастные документы, чтобы впредь таких неприятностей не повторялось, – Карл сердито встряхнул головой. – Осквернить гробницу немецких императоров! Да еще могилу моего почтенного предка Рудольфа! О чем только думал этот Таннинген? Будь он еще жив, я бы его на костер отправил и собственными руками поджег! И вас, Гаттинара, вместе с ним! Как вы могли втянуть меня в такую передрягу? – Он нетерпеливо махнул рукой. – А теперь оставьте меня наконец в покое. У меня много работы.

– Как пожелаете, ваше величество.

Поклонившись на прощание, канцлер вышел и оставил кайзера наедине с бумагами. До самого полудня Карл сидел над многочисленными картами, исчерченными стрелками, линиями и кругами. Он подсчитывал военные силы и число мортир, фальконетов и аркебуз. Прикидывал примерную ценность груза, который чуть ли не каждую неделю доставляли корабли из Нового Света. Изучал записи своего брата Фердинанда о распространении лютеранской ереси.

Только раз взгляд его величества упал на карту Пфальца и небольшой участок леса севернее Вогез, где когда-то находился центр Священной Римской империи. Крошечная точка обозначала ту самую крепость, о которой так часто говорил еще дед Карла, Максимилиан и название которой так трудно было произнести молодому кайзеру.

– Трифельс, – пробормотал он и усмехнулся необычному звучанию старинного слова.

И занялся делами грядущего.

Эпилог

Деревня где-то в верховьях Рейна, май 1526 года от Рождества Христова

Вечернее солнце, золотое, как рожь, светило над новыми крышами небольшого селения, и на полях наливался ячмень. Агнес сидела на маленькой скамейке перед кузней и вслушивалась в размеренный стук молота по наковальне. Шум этот, хоть и громкий, успокаивал. Было в нем что-то монотонное, убаюкивающее, отчего под теплыми лучами слипались глаза.

«Мир, – подумала Агнес. – Этот шум означает мир».

Почти год прошел с тех пор, как они с Матисом навсегда оставили Трифельс. В деревне у Рейна они нашли наконец пристанище. Все было так, как говорил Матис: многие селения так опустели после войны, что выжившие были рады каждому новому поселенцу, который помогал в восстановлении. Красивое когда-то местечко в два десятка дворов со своей церковью и трактиром было почти полностью уничтожено войском Швабской лиги. Старый кузнец примкнул к крестьянской армии и не вернулся, так что Матис мог занять его место. Вместе с поселенцами они с Агнес свалили деревья в соседнем лесу, возвели дома красивее прежних, перекопали и засеяли сожженные, вытоптанные поля и собрали разбежавшуюся по лесам скотину. Весной первые коровы вновь отелились. Агнес грустно улыбнулась. Жизнь продолжалась, и ей не было дела до многочисленных покойников на ближайшем кладбище.

Прежний священник в прошлом году сбежал от крестьянских орд. Новым пастором стал молодой монах, сбежавший из монастыря и примкнувший к лютеранам. Он проповедовал искренне и живописно, и порой Агнес даже находила в нем что-то от покойного отца Тристана.

Молот замолчал, и вскоре в дверях кузни показался Матис. Он взял кружку воды, стоявшую на подоконнике, сделал большой глоток и сел на скамейку рядом с Агнес.

– Подковы готовы, – сказал кузнец и вытер пот со лба. – Можешь сказать старому Йохану, чтобы забирал. Только с бороной, наверно, придется еще повозиться, – он усмехнулся. – Но к следующей уборке озимых уж точно управлюсь.

Агнес рассмеялась.

– Не говори так, учитывая, сколько ты уже набрал заказов!

– Ты права. Мне страшно становится при мысли, сколько еще надо заготовить топоров, мотыг и подков…

Матис со стоном потянулся. С тех пор как люди начали заново отстраивать деревни, всюду требовались новые инструменты. Юный кузнец неплохо на этом зарабатывал. Он сдержал обещание и больше не изготавливал никакого оружия. Агнес своими умениями тоже вносила в копилку монетку-другую. Лечиться к ней приходили даже из соседних селений, и она заслужила репутацию умелой целительницы. И пусть они жили небогато, но каждый день на столе была горячая еда.

Усталая, но счастливая Агнес прижалась к Матису, которого любила с детских лет и с которым смогла наконец воссоединиться. За последний год он стал еще сильнее; лицо у него заросло рыжей бородой, которая прикрывала шрам, полученный при штурме Рамбурга. Иногда по ночам Агнес в шутку звала его своим Барбароссой. Потом они предавались любви, и мрачные мысли на какое-то время забывались. С каждым месяцем становилось лучше, но на все требовалось время. По лицу Агнес пролегла тень, и Матис взглянул на нее с беспокойством.

– Тебе опять что-то снилось прошлой ночью? – спросил он. – Я слышал, как ты кричала во сне.

Женщина покачала головой.

– Нет… ничего дурного. Всё как обычно. Мне еще снятся иногда покойники на полях сражений. Они тянут руки и молят меня, но я не могу помочь им… – Она вздохнула. – Теперь хоть Констанция оставила меня в покое. И Трифельс перестал взывать ко мне.

Матис улыбнулся.

– Наверное, смирился с тем, что ты уже не вернешься туда наследницей Гогенштауфенов.

– Похоже на то.

У Агнес вдруг стало тоскливо на душе. Крепость была ее домом – крепость и легенды, которые жили в ее стенах. Теперь эти истории остались в прошлом. Началась новая жизнь, но прошлая еще стучалась порой в двери.

– Как там наш маленький император? – спросил Матис, чтобы отвлечь ее.

Он погладил ее по животу, который за последние месяцы заметно округлился.

– А почему не императрица? – Агнес разогнала мрачные мысли и улыбнулась. – Кто вообще дал вам, мужчинам, право требовать отпрысков по мужской линии?

Матис подмигнул ей.

– Ну кому же тогда поднимать тяжелый молот, когда я состарюсь? Тем более я хочу еще много детей и не против нескольких дочек. – Он склонил голову набок. – Ну, может, одной…

Агнес рассмеялась и стукнула его в широкую грудь. Они поженились в начале весны, когда скрывать этот счастливый дар уже не было никакой возможности. К счастью, местный управляющий оказался добродушным стариком и сразу дал свое разрешение. За это Матис выковал для него несколько особенно хороших гвоздей и подков.

На свадьбу устроили шумные гуляния. При этом у них был всего лишь бочонок вина, несколько ковриг хлеба, круг сыра и подаренный наместником окорок. Но люди после пережитых ужасов и смертей были рады любому развлечению, и простой скрипки с тамбурином хватило, чтобы поплясать на столах в новом трактире.

– Тетя Агнес, тетя Агнес!

Со стороны леса послышались взволнованные крики. Агнес подняла голову и увидела, как к ним через поле бежит маленькая Мари. За ней поспевала старая Марта Виленбах и пыталась остановить дочь, чтобы та не вытаптывала пшеницу. Но Мари была слишком возбуждена, чтобы слушать мать. Наконец они добежали, задыхаясь, до кузни.

– Я раз десять ей говорила, чтобы не бегала по полям! – прохрипела Марта. – Но она старшему брату под стать. Ничего слушать не желает.

Матис погрозил сестре пальцем, но не сдержал улыбки.

– Мари, предупреждаю! Слушайся маму. Иначе потом не дадим тебе качать маленького племянника.

– Или племянницу, сколько раз повторять! – Агнес рассмеялась и покачала головой. – Как ты не уразумеешь до сих пор?

Маленькая Мари и мать Матиса, после того как сбежали из Трифельса, жили первое время у дальней родственницы неподалеку от Анвайлера. Но Матис несколько месяцев назад отправил им письмо и попросил приехать. С тех пор они жили маленькой семьей.