Томаш Миркович - Паломничество в Святую Землю Египетскую

– Алиса! Алиса!

И тут сквозь клубы пыли, дыма и гари он увидел ее тонкий силуэт. Со всех ног он кинулся к ней и мгновение спустя уже держал ее в объятиях. А затем приблизил губы к ее уху и, пытаясь перекричать грохот падающих бомб, стал говорить то, что собирался сказать ей уже давно:

– Я агент Моссада, потомок евреев, которые перед Второй мировой войной уехали из Польши в Палестину. Все эти безумные истории о моем зачатии я выдумал сам, чтобы труднее было узнать правду. Мне было поручено вступить с тобой в контакт, потому что мы надеялись, что ты выведешь нас на своего дядю. Когда меня не было рядом, с тебя глаз не спускали другие наши агенты. Вчера вечером я проследил за тобой и Латифом, а потом передал в центр координаты гробницы. Этот налет – моих рук дело. Но я же говорил им, чтоб подождали! Я не хотел твоей смерти! Я люблю тебя! Поверь!

Алиса прильнула к нему всем телом.

– Не говори больше ничего! – воскликнула она и поцеловала его в губы, прерывая его исповедь.

От очередного взрыва он потерял равновесие и упал. Не выпуская друг друга из объятий, они скатились в воронку. «Вот и все, – подумала Алиса. – Тут нам обоим и конец». Вдруг она почувствовала, что Абиб задирает ей залитую кровью юбку. Все в пыли, оглушенные грохотом бомб, они занялись любовью с такой страстью, как никогда, – сознавая, что в каждый миг могут умереть. Земля дрожала от взрывов, кругом взлетали в воздух фонтаны песка, камней, скальных обломков.

А потом Алиса осознала, что взрывы утихли. Клубы желтой пыли медленно оседали, открывая небо. Чистое, без единого облачка, как обычно в Египте. Израильских бомбардировщиков тоже не было: они выполнили задачу и улетели.

Алиса почувствовала себя как душа, попавшая в Рай.

«Буду жить, значит, – подумала она. – Буду жить!»

Эпилог

Описанные здесь события, которые мать кратко пересказала Изидоре, просто не хотели укладываться у той в голове.

– А что это было на самом деле? – спросила она.

– Началась война между Израилем и Египтом. Она продолжалась только шесть дней, но на Ближнем Востоке до сих пор еще не совсем мирно, – ответила Алиса.

– А что стало с дядей Виктором?

– Он погиб при налете. Махмуд и охранник – тоже. Подземная лаборатория была одним из первых объектов, на которые были сброшены бомбы и напалм. Египтяне специально разместили дядину лабораторию и опытное производство ракет в Западных Фивах, в недоступных для туристов гробницах, соединенных сетью туннелей. Они были уверены, что Израиль, опасаясь осуждения мировой общественности, не рискнет бомбить древние памятники. Но просчитались. Голову Ежи мне разрешили забрать в Польшу, а Виктора похоронили в Каире с военными почестями. Он был гением, но и безумцем; я никогда не жалела, что он так плохо кончил. Зато его старый друг, а впоследствии враг, Вернер фон Браун, добился со временем успеха. Тебе было около полутора лет, когда люди высадились на Луне. Потом таких высадок было еще пять, но позже в покорении космоса начался застой, который длится до сих пор.

– Ну хорошо, а… – Изидора почувствовала, что краснеет. – А чья я на самом деле дочь? Абиба, Махмуда, Фрэнка?

Алиса улыбнулась.

– Не знаю, – ответила она. – Наверное, Абиба. Но разве это так уж важно?

Приложение I:

Письмо Теодора

Алиса – или, вернее, Лонгина, хотя ты наверняка удивишься, милая моя, что я так тебя называю!

В Центральной Европе, а точнее, в той ее части, которую ты полагаешь своим отечеством, примерно раз в тысячу пятьдесят лет случается грозный по своим последствиям катаклизм, который я решил называть потопом, хотя тут вовсе и речи нет о внезапном излиянии вод, вызванном обильными дождями, такими, как ливень, описанный на одиннадцатой табличке из ниневийской библиотеки и в седьмой главе первой Книги Моисеевой, продолжавшийся якобы ровно сорок дней и сорок ночей. Я решил назвать его потопом, хотя поначалу более подходящим определением мне казалась чума, поскольку к трем катаклизмам я причисляю и шведское нашествие, а как раз потопом назвал его автор самого популярного в твоем отечестве романа. Ты удивляешься, должно быть, что я написал «в твоем», а не «в нашем», ведь даже если ты знаешь обо мне совсем мало (поскольку твоя мать вскоре по смерти твоего отца, а моего младшего брата, порвала со мной всякие отношения), то, пожалуй, тебе все же известно, что я родился в той же стране, где живешь ты, и с тех пор здесь так и живу. Но почему я так написал, ты поймешь еще раньше, чем дочитаешь мое письмо до конца; а покамест позволь мне вернуться к повторяющемуся раз за разом потопу – знай же, что история потопов и причина, по которой я вечно чувствую себя чужим в этой стране, тесно взаимосвязаны.

Не знаю, был ли первый известный мне потоп поистине первым, который посетил эту землю – то мне думается, что да, а иной раз, что нет, – но так или иначе он первый, о котором упоминает самый ранний из письменных источников, где заходит речь о земле, населенной ныне поляками. Сочинение это не «Географика» Клавдия Птолемея (грека из Александрии, который скорее всего ни разу носа не высунул из своего родного города, а название «Calisia» взял из книги Мартина Тирского), а написанная за шестьсот лет до того «История» Геродота. Речь там идет о неврах, которых историк повстречал, путешествуя на лодке вверх по Бугу, и которые перекочевали на юг, изгнанные из прежних своих обителей змеями. Нашествие змей и есть первый потоп, о котором мне известно; если предположения ученых справедливы, они изгнали невров с реки Hep на землях нынешней Великопольши. Но есть ли у меня право, спросишь ты, считать это единственное упоминание, подозрительное уже хотя бы тем, что описанные Геродотом невры якобы раз в год превращались в волков, достаточным доказательством, что часть земель, на которых лежит твое отечество, около четыреста пятидесятого года до нашей эры постиг катаклизм в виде внезапного нашествия змей? На этот твой гипотетический вопрос отвечу, что право такое у меня есть, тем более что в мою пользу свидетельствуют относящиеся к тому периоду археологические находки. «Какие, – спросишь ты с иронией, – неужто миллионы змеиных скелетов? Или древние пояса из змеиной кожи?» Но, быть может, ты и не спросишь, возможно, я веду эти непрестанные яростные споры лишь с самим собой, а ты, моя юная, незнакомая племянница, просто поверишь моим словам? Не знаю; достаточным же археологическим свидетельством, подтверждающим расположение змей, я полагаю открытие на острове на Бискупинском озере лужицкого городища, по невыясненным причинам и без всяких следов борьбы оставленного обитателями почти в то же самое время, когда Геродот повстречался с неврами. От врагов в человеческом обличье, например, от скифов, которые наверняка не раз нападали на их селение, лужичане бы отбивались, a если бы избрали бегство, то скифы, заняв селение, предали бы его огню; тот факт, что этого не произошло, доказывает: обитатели селения бежали не от скифов, а от вести о приближающихся змеях, понимая, что почитаемые ими лебеди не сумеют их защитить.

Второй потоп имел место приблизительно на тысячу пятьдесят лет позднее, стало быть, около шестисотого года нашей эры, в царствование гипотетической династии Попелидов. Ты будешь смеяться, решив, что я опять собираюсь рассказывать тебе сказки, но учти, во-первых, что династию эту я назвал гипотетической, а во-вторых, что даже трезвомыслящие ученые принимают ныне царствование Попелидов как исторический факт. И не смейся – мол, на преданиях о съеденном мышами короле Попеле я основываю свои предположения – нет, что я говорю, свою уверенность! – что на рубеже шестого и седьмого веков на эту землю обрушился мышиный потоп. Именно в легендах, народных преданиях и сказках лучше всего сохраняются факты, зачастую приукрашенные и расцвеченные. Вспомни Шлимана, который, основываясь на «Илиаде», открыл Трою!

Конец Попела упоминает в своей «Хронике» Галл Аноним, но всего полнее – на основе устных преданий – описал смерть этого властителя Длугош. Согласно его сообщению, из непогребенных тел дядьев и сановников, убитых по приказу тирана, выползли несметные стаи мышей и кинулись на пирующего короля, его супругу и двоих сыновей. Слуги и рыцари пытались их отогнать, но все усилия были тщетны; наконец вокруг государя разожгли огромные костры, но и пламя не смогло остановить напирающих грызунов. Попел бежал от них по воде, чтобы спастись на озере, но те бросились за ним, взобрались на корабль и принялись прогрызать дно, силясь его затопить; тогда Попел вернулся на сушу и заперся в башне, но мыши и там его окружили и в конце концов растерзали и пожрали.

Задумайся, могла ли вся эта история взяться из ничего? Подумай о других сказках и легендах – в их основе всегда лежат подлинные события. Поэтому, даже если гнусный, тиран Попел – вымысел, подлинными должны быть сведения о бедствии от мышей, которые уничтожали урожай и пожирали запасы зерна, пока люди не оказались перед угрозой голода и смерти. Да, поверь мне, мышиный потоп – это факт!