Тереза Бреслин - Печать Медичи

Он немного отстранил меня от себя, чтобы полюбоваться моей кондотьерской туникой и алой перевязью.

— Извините меня за то, что я огорчил вас и не оправдал ваши надежды, — пристыженно сказал я.

— Но жизнь капитана-кондотьера тоже полна разных возможностей. — Маэстро махнул рукой в противоположный конец трапезной, где находилась фреска «Распятие Христа» работы Монторфано. — Если присмотришься к изображению по ту сторону креста, то увидишь написанные мною портреты Лодовико Сфорца — «Иль Моро» — и его семьи. Эти Сфорца тоже были капитанами-кондотьерами, но поднялись до таких высот, что стали править в Миланском герцогстве. И если у Папы Юлия дела и дальше пойдут так же хорошо, как теперь, Сфорца снова будут править здесь — после французов.

— Но я не хотел становиться кондотьером! Я уехал с Паоло дель Орте, потому что…

Я замолк, так как не мог объяснить, почему я это сделал, не рассказав о своем страхе и о своей вине.

— Разумеется, у тебя была причина поступить так, как ты поступил, — задумчиво произнес маэстро. — И так было с самого начала твоей жизни.

Я не вполне понял, что он хотел этим сказать, но почувствовал, что это может завести меня на территорию, которую мне не захочется исследовать. Поэтому я повернул голову в сторону великолепной фрески с изображением Тайной вечери.

— Правду говорят, что фреска осыпается?

— Здесь сыровато. Сырость и является причиной этой беды. По крайней мере, — улыбнулся он, — беды для настоятеля монастыря. Не знаю, стоит ли все это восстанавливать, учитывая, что война приближается к городу и в ходе боев фреска наверняка будет разрушена.

Он подвел меня к своему шедевру. И мне показалось, будто мы с ним на самом деле вошли в комнату, где, собравшись вокруг стола, ужинают тринадцать человек. По реакции апостолов видно, что за миг перед этим раздались громогласные слова Иисуса: «Один из вас предаст меня». Напряженность момента передана разнообразными выражениями лиц, на которых читаются изумление, неверие, огорчение. Открытая ладонь Христа зеркально отражается в повернутой тыльной стороной вверх руке Искариота.

Иуда!

Предатель.

Я вздрогнул, когда маэстро положил руку мне на плечо.

— Вот и твой тезка, Маттео.

Он указал на одного из апостолов слева от Иисуса, человека, изображенного в профиль. На апостоле был ярко-синий плащ, и вид у него был очень серьезный.

— Это святой Матфей, — продолжил маэстро, — чье изображение наш Фелипе носит на плаще, потому что очень почитает этого святого. Ты знал это?

Сердце у меня колотилось. Я покачал головой.

— Святой Матфей был сборщиком налогов, и его считают покровителем всех счетоводов. Вот почему он близок Фелипе.

— Понимаю, — осторожно сказал я.

Маэстро протянул руки и взял в ладони мою голову.

— Ты честный мальчик, Маттео, — сказал он. — Я знаю, что время придет и ты найдешь свой путь к правде.

Он положил ладони на мое лицо и, соединив большой и указательный пальцы, окружил ими мои глаза.

— Маттео, — снова повторил он мое имя.

Мое имя, которое не было моим.

Глава 71

Я продал почти все подарки, привезенные Элизабетте, чтобы добыть двух лошадей для нее и Фелипе.

На обратном пути по Эмилиевой дороге мы развили хорошую скорость. Фелипе был отличным наездником, да и Элизабетта не жаловалась, хотя, когда мы остановились на ночлег в одной деревне, я увидел, что она совершенно измучена долгой скачкой.

Я не случайно устроил настоящую гонку, потому что была причина, по которой я хотел поскорее добраться именно до этой деревни. На заре я встал и разбудил Стефано. Я сказал ему, что мне нужно отлучиться по делу, а он остается за старшего вплоть до моего возвращения.

Это была та самая деревня, где умерла моя бабушка, и я хотел разыскать ручей, около которого закопал ее сундучок.

Несмотря на то что прошло несколько лет, я сразу смог отыскать нужное место, потому что отметил его с помощью отчетливых знаков.

Разбросав камни, я начал разгребать землю.

Он лежал на месте, этот дубовый ящичек, крепко перевязанный веревкой. Внутри были бабушкин пестик, чашка, ложки и маленькие ситечки для приготовления разных настоек и отваров. Поднимая сундучок, я услышал, как они там перекатываются. И я знал, что помимо всего этого в сундучке лежат еще ее книжка с рецептами и другие бумаги, завернутые в непромокаемую ткань.

Ящик был фута полтора в длину и весил не более десяти фунтов. То, что казалось девятилетнему мальчику тяжелым грузом, я без всякого труда достал из ямы и поставил поперек луки седла.

Когда я отдавал сундучок Элизабетте, меня охватила ужасная тоска.

— Не открывай его, пока не доберешься до своего нового дома, — попросил я ее. Мне было неловко проявлять свою скорбь перед нею, испытавшей в жизни гораздо больше горя, чем я. — Это наследство моей бабушки, и я дарю его тебе. Здесь ее инструменты для изготовления лекарств и таблеток из трав и, что самое важное, ее книжка с рецептами. Ты можешь изготавливать лекарства и продавать их. Попробуй!

— Ах, Маттео! — ответила она. — Я поняла теперь, для чего ты попросил меня захватить с собой черенки и семена из моего гербария!

Я отдал Фелипе все имевшиеся у меня деньги, чтобы оплатить проживание Элизабетты у его знакомых, и обещал выслать еще денег, как только представится такая возможность.

Затем я поручил Стефано и его брату Сильвио, последнему из наших новобранцев, сопроводить Фелипе и Элизабетту через перевал до самой Флоренции.

— Не беспокойся об Элизабетте, — сказал мне Фелипе. — У моих друзей не осталось в живых ни одного ребенка. Они не прогонят ее.

Настало время прощаться.

Фелипе пожал мне руку.

— Пожалуйста, держись подальше от пушечных ядер, Маттео.

Элизабетта была готова разрыдаться, но взяла себя в руки и не проронила ни слезинки.

— Я напишу тебе, когда устроюсь на новом месте, — сказала она. — Когда я начну зарабатывать, то найду собственное жилье, и тогда у вас с Паоло будет свой дом! Ах, Маттео!

— Постарайся привезти его домой живым!

Часть седьмая

Печать Медичи

Феррара и Флоренция, 1512 год

Глава 72

Вскоре после моего возвращения в Феррару состоялся пир в честь недавних успехов нового французского главнокомандующего, Гастона де Фуа.

Лукреция Борджа, поправив здоровье после выкидыша, вернулась в свой замок, Кастелло, и затеяла грандиозный пир из ста блюд. Пиршество должно было длиться от заката до рассвета и задумывалось как вызов новому папскому союзу — так называемой Священной лиге. Кроме того, как проницательно заметил Шарль, оно должно было показать французам, насколько важно их присутствие и в городе, и в герцогстве.

Под празднество было отведено несколько залов, причем для того, чтобы обслужить такое множество гостей, соорудили особые многоярусные столы. Их покрыли белыми, вышитыми золотом скатертями и украсили зеленью и красными лентами в ознаменование нового года. Между кухнями и столами беспрестанно сновали слуги, приносившие то новые блюда, то тазики с водой и маленькие полотенца для того, чтобы гости могли помыть руки. Между каждой сменой блюд дамы вставали из-за стола, чтобы поправить наряд или прогуляться по саду или по террасе. Кавалеры сопровождали дам или же, собравшись небольшими компаниями, обсуждали войну и политику. Несмотря на прохладную погоду, гулявших по саду развлекали музыканты, которые играли прямо на открытом воздухе, под особыми навесами. Во время перерывов я бродил из зала в зал и из здания в сад и обратно, пытаясь разыскать одну даму.

Было уже за полночь, когда, подойдя к одному из окон, я увидел наконец Элеонору д'Альчиато. Она гуляла в сопровождении двух дам. Дав сигнал Шарлю, я увлек его с собой в сад.

Мы пошли навстречу дамам, чтобы столкнуться с ними как будто невзначай.

Когда произошла «случайная встреча», мы изобразили радостное удивление. После обмена любезностями Шарль элегантно подхватил под ручки двух других дам и пошел с ними впереди нас.

И вот наконец я наедине с Элеонорой!

Я предложил ей локоть, и она взяла меня под руку.

Теперь, организовав нашу встречу, я не знал, что делать. Должен ли я заговорить первым? И что в таком случае лучше сказать? Бросив взгляд на Шарля, я позавидовал тому, как легко и непринужденно болтает он со своими спутницами. Может, заговорить о погоде? Я прокашлялся.

— Итак, мессер Маттео, — сказала Элеонора, опередив меня, — объясните же мне, как получилось, что вам пришлось прятаться под юбками монахини в монастырском саду?

Когда я впервые увидел Элеонору в Ферраре, я сразу подумал, что когда-нибудь она задаст мне этот вопрос, поэтому заранее приготовил историю.