Рулетка господина Орловского - Владимир Черкасов-Георгиевский

каменной крышкой. Сняв ее, христиане увидели, что рака полна драгоценным елеем. Сторожа убедились: к этим пришельцам Николай Чудотворец благосклонен, и не стали препятствовать, чтобы барийцы забрали мощи Николая Угодника.

Виктор Глебович осенил себя крестным знамением.

— Неужели, батюшка, и на вас чудо снизошло?

— Так и было. Я ведь как в прошлый раз ушел от вас, первое время залечивал раны. А поправился и сразу двинулся на Ладожское озеро в Святоостров-ский скит Валаамского монастыря. Там отче Александр начал спасаться, и с тех пор этот остров со скитом, в котором теперь храм во имя преподобного Александра и два домика с келиями для братии, называется Святым. Доныне видны на острове следы пребывания боголюбивого отшельника: пещера отче Александра в расщелине скалы и осененная позже гранитным крестом его могила, ископанная, по преданию, его же святыми руками. Каждый день я молился в священной пещере преподобного Александра, а вчера он мне сказал, чтобы я направился в Петроград и завтра можно будет взять его мощи… Подробности этого видения я. вам сказать не смею.

Снова перекрестился Орловский. Они в молчании допили чай, потом встали на вечернее молитвенное правило.

Глава шестая

Отец Феопемт улегся, а Орловский пошел в комнату, где раньше ночевала Мари, чтобы спрятать в тайник подоконника последнюю порцию копий с документов, оставленную ею после завершения карьеры комиссариатской делопроизводительницы.

Прежде чем наклониться к полому подоконнику, он по конспиративной привычке приоткрыл гардину и оглядел двор. Его разделяла кирпичная стена, дальний конец которой упирался в торец трехэтажного дома, смотрящего несколькими окнами в сторону бывшей спальни Мари. Разведчик давно изучил их и знал, что два принадлежат квартире, куда вселился начальник советского учреждения, еще пара глядела из жилища многодетного доктора. Единственное же окно на третьем этаже никогда не освещалось, потому что в той квартире, как он уточнил у управдома, никто не жил.

Скользнув взглядом по пяти окнам, Орловский отметил, что советский начальник, очевидно, еще бражничает в столовой, из которой в видную ему комнату пробивался далекий свет. В окнах докторской квартиры было совсем темно, там уже наверняка спали — ложились рано из-за малолетних детей и экономии керосина на освещение. Орловский хотел задернуть гардину, но что-то насторожило его в обычно мертво поблескивающем верхнем окне. Разведчик пригляделся — всегда закрытая форточка в той квартире сейчас была распахнута.

«Значит, там наконец появились жильцы? — подумал он. — Ничего особенного, но почему они за весь вечер ни разу не зажгли свет? Я бы его обязательно заметил, несколько раз заходил сюда к Мари, помогая собираться».

В общем-то, на первые пришедшие в голову вопросы можно было Орловскому найти более или менее вразумительные ответы, но он, постоянно живущий на грани провала, привык в подобных обстоятельствах больше не размышлять, а немедленно проверять и перепроверять. Это окно могло быть превосходным пунктом наблюдения за спальней Мари и гостиной, где последнее время ночевал Захарин.

«А ежели проветривающий затхлое помещение филер или несколько посменных агентов давно выслеживают мою квартиру, то Мари и Захарина как раз могли взять на улице, чтобы меня не спугнуть, — с ужасом представил себе резидент. — И отца Феопемта пропустили сюда, как в мышеловку…»

Ему стало горько, как бывает у командиров, отправивших воинов на верную гибель и коварно обманутых противником. Но Орловский не имел права впадать в уныние, потому что за ним следует отчаяние, а это конец всему с таким трудом налаженному делу. Резидент прошел в прихожую, надел тужурку вместо шинели, чтобы ловчее действовать, коли нарвется на засаду. Проверил барабан кольта, сунул запасную пригоршню патронов в карман и отправился на улицу.

Орловский добирался до нужного ему дома рядом добрых полчаса: с разных точек оглядывал каждую пядь пространства перед собой. Все было спокойно, никаких признаков слежки. Он вошел в подъезд соседнего с трехэтажкой дома, взобрался через чердак на его крышу. По ней перебрался на нужное здание, к кровле, нависавшей над окнами подозрительной квартиры, и заметил еще одну приоткрытую форточку на стене, смотрящей на улицу.

Присев у пожарной лесенки, спускавшейся по стене мимо этой форточки. Орловский еще раз взвесил необходимость проникать через нее в чужую квартиру.

«Что, ежели зря? Тогда, в худшем случае, попав в руки хозяев, как комиссар уГоловки объясню это ошибкой. А ежели там чекисты? Сколько их и где находятся?.. Да от силы двое филеров. Почему? По* тому что вокруг больше из них никого нет, то есть арестовывать сегодня не собираются. Возможно, и один тут сидит, на ночь помощника ему не надобно. Это утром, ежели я и Феопемт куда-то направимся, потребуется по филеру, чтобы проследить за каждым из нас… В каком месте мог затаиться чекист? Должно быть, не у этого окна, а около выходящего на мой дом».

Резидент взглянул на корявую монету луны и ступил на перекладину лестницы. Он кошкой спустился к форточке и, прикинув ее размер, с неудовольствием представил себе, что придется в нее лезть. Но пока была- надежда открыть изнутри шпингалеты рам.

Орловский встал на выступ наличника, просунул голову в форточку и перегнулся внутрь, насколько смог. Опустил руку к нижнему шпингалету, потянул его на себя. Браво! он поддался. Затем открыл и верхний шпингалет и аккуратно стал распахивать створку, медленно отрывая слццшиеся рамы.

Ему удалось это сделать почти беззвучно, в приоткрытый проем Орловский ступил на подоконник и застыл. В квартире царила кромешная темнота, лишь ветерок от усилившегося сквозняка тронул штору, и она звякнула кольцами на карнизе под потолком. Других звуков не было, и разведчик мягко спустился на пол. То, что сюда никто не заселился, уже было очевидно.

Чтобы попасть в комнату с окном, выходящим на его дом, нужно было пересечь коридор. Орловский скользнул к нему и различил, что дверь нужной комнаты открыта. Он долго вслушивался и вскоре уловил легкий шорох: в комнате кто-то поерзал, видимо, на стуле или кресле, передвинул затекшие, наверное, от долгого сидения ноги в тяжелых ботинках или сапогах. Теперь надо было проверить другие помещения. Орловский на цыпочках прокрался по коридору к дверям двух других комнат и убедился, что в них никого нет.

Он вернулся на исходную позицию и решил: раз внимание филера приковано в окну, то застигнуть его врасплох в темной комнате вполне возможно. Требовалось во что бы то ни стало допросить чекиста.

Орловский заглянул в комнату и действительно увидел человека, сидящего в кресле напротив окна к себе спиной. Он мягко ступил за порог, собираясь прыгнуть на чекиста