Элизабет Редферн - Золото Ариеля

— А также папе. Будь они прокляты! Вечные им муки!

Все подняли кружки и выпили до дна. Герцог сказал вдруг:

— Бросьте Варринера обратно в камеру. Он пока что не свободный человек Альсатии.

Двое стражей Неда грубо схватили его за руки и потащили было прочь, как вдруг Герцог заметил Робина.

— Что это за малый с тобой?

— Он ничего не знает о золоте. Он просто случайно прибился ко мне. Отпустите его.

Герцог встал — дюжий, с мощными плечами, в старом солдатском костюме. Нетвердой походкой он подошел и обхватил рукой худое лицо Робина.

— Что это случилось с твоими ушами, малый? А?

Робин ответил, запинаясь:

— Милорд, их отрезали. Решили, что я виновен в краже…

Герцог грубо повернул его лицо туда-сюда, сердито глядя на обрубки ушей. Потом внезапно расхохотался.

— Да ты такой же, как мы. Будь я проклят, если это не так! Корноухий преступник, в твои годы! Сколько тебе годочков? Пятнадцать? Шестнадцать? Отпустить его, — рявкнул он своим стражникам, — дать ему еды и постель на всю ночь, и девку; сегодня он может присоединиться к нам на рождественском пиру!

Робин в отчаянье смотрел на Неда, побледнев еще больше, если это вообще было возможно.

— Иди с ними, — тихо сказал Нед. — И беги отсюда, как только сможешь. Иди к Пэту, на Бригитта-Филдз…

И тут Неда уволокли. Последние слова Герцога звенели у Неда в ушах:

— У тебя есть семь дней, чтобы сделать золото, друг мой. Если не сделаешь, прощайся с жизнью.

Спустя три часа Пед проснулся от звука открываемой двери, к которой вело несколько крутых ступенек, и впустившей лучи жиденького солнечного света. Нед с трудом встал с соломенного матраса, лелеявшего в углу камеры.

Это был Лазарь. Он принес тарелку с хлебом и сыром, кувшин вина и большой тяжелый мешок за плечом.

— А твой мальчишка-то, — заявил он, — похоже, удрал ночью из Альсатии. Герцог будет недоволен. Он не любит, когда пренебрегают его гостеприимством.

Он стал разводить огонь в очаге в углу комнаты. Нед взял кусок хлеба и с жадностью откусил. Умница Робин. Он пойдет на Бригитта-Филдз и найдет Пэта. А Пэт поможет ему выбраться отсюда.

Он огляделся и мысленно посмеялся над собой. Все констебли и шерифы Лондона, вместе взятые, не смогут освободить его из Альсатии. На это нужно целое войско.

Хлеб был черствый, он выпил немного вина, чтобы проглотить его.

— Если таково гостеприимство Герцога, не думаю, что многие притязают на него. Зачем вы стали поддерживать этого мошенника-стряпчего, говоря Герцогу, что я умею делать золото? Вы что, сошли с ума?

— Сошел с ума? По крайней мере, я сохранил вам жизнь. У меня есть еще много разных трюков, чтобы ублажать Герцога пару дней, — золотые монеты, спрятанные в глине, серебро, покрытое золотыми пластинками… Смотрите, я принес вам кое-что, чтобы вы могли приступить к делу.

Он открыл свой мешок и достал оттуда стеклянный тигель, тарелку для нагревания и несколько фляжек с неведомым веществом.

Нед нетерпеливо вскрикнул и заходил по камере.

— Я в это не верю.

Но Лазарь не унимался; он установил металлическую решетку над горящими углями. Потом лукаво посмотрел на Неда.

— Кстати, я узнал кое-что о вашей Кейт Пелхэм.

Нед остановился.

— И что?

— Она на свободе. Вчера ее выпустили из тюрьмы на Вуд-стрит. Кто-то заплатил за ее освобождение.

Нед схватил его за плечо.

— Кто? Почему?

Лазарь попробовал высвободиться.

— Это все, что я слышал. Я решил, что хорошо потрудился.

— А обвинения с нее сняли?

— Никаких обвинений.

Лазарь с уязвленным видом оправил свое просторное платье.

— А теперь давайте перейдем к делу, хорошо? Огонь я развел. Вот тут есть тигель. Нужно все начать с первичных материалов.

— Вино и навоз, — сказал устало Нед. — Просто не верится, что мне предстоит увидеть все это снова.

Нед подошел и посмотрел сквозь решетку. Лазарь порылся в мешке и вытащил маленькую полотняную сумку.

— Вот они! Первичные материалы. Спрашивайте меня обо всем, о чем хотите, — о Фичино, об Агриппе, о Тритемиусе, даже о самом Джоне Ди — я ваш человек! Я когда-то встречался с ним, знаете ли.

Нед обернулся.

— Вы встречались с Джоном Ди?

— О да!

Лазарь энергично смешивал какие-то темные катышки — очевидно, сушеный навоз с вином, которое вылил в тигель из кувшина, принесенного Неду.

— Я пошел повидаться с ним в его дом в Мортлейке. Перед самой его смертью. Мне пришлось немного подождать, потому что он составлял гороскоп для какой-то важной особы — знатной леди из придворных принца Генриха. Леди, которая имела слабость к вину. И она была ожесточена — очень ожесточена — против своего мужа; я слышал, как они беседовали потом. Я думаю, что она пришла просить доктора Ди навести на него порчу.

— Как ее звали?

Лазарь нахмурился.

— Ловетт. Да, так. Миссис Сара Ловетт.

— Ах, — сказал Нед, прижав руку ко лбу, — вот вам ваша мудрость древних! Вот как на самом деле Джон Ди все узнал, вот как он разобрался во всем этом. Сара Ловетт! Если бы я только знал.„

И он в возбуждении зашагал по камере.

Лазарь посмотрел на него настороженно — он ворошил уголь, — в его взгляде была еще и жалость.

— Ну, мастер Нед, успокойтесь. Скоро мы что-нибудь такое сделаем, не бойтесь. Мы можем сделать это вместе. Сделаем красный камень.

— Я ничего об этом не знаю. Я не могу сделать философский камень для Герцога.

Лазарь нагнул голову набок.

— Как можно так говорить? — насмешливо спросил он. — Когда у вас есть рецепт самого доктора Дп?

— Откуда вы узнали о письме?

— Я заинтересовался, когда вы процитировали мне девиз Ди. Qui non intelligit… Стин рассказал мне остальное.

«А Стину рассказала Элис».

— Дайте его мне, — ластился к нему Лазарь. — Чтобы ублажить Герцога на какое-то время. Иначе — терпения у него хватает ненадолго, как вы знаете, самообладания тоже.

Нед колебался. Потом вынул два потрепанных листка с письмом к Ариелю и отдал Лазарю.

Лазарь уставился на них, потом восхищенно вздохнул.

— «Ариелю я дам дар золота». Рецепт самого доктора Джона Ди…

— Сколько времени дал нам Герцог? Когда он поймет, что ничего не получается?

— Но у нас получится!

— Сколько времени, я спрашиваю?

— Ах, мы всегда можем как-то одурачить Герцога, вы и я. Дайте-ка мне взглянуть. «Сначала исходный материал должен быть погружен в spiritus vini, затем выращен в запечатанном сосуде в священном горне, носящем знак, который также питает многих пилигримов…» Знак, который питает пилигримов? Что это такое?

— Створка раковины, — сказал Нед. — Знак святилища Святого Иакова в Компостелле.

— Ну конечно! Я найду такие створки и превращу наш огонь в святилище, в священный горн. Что там дальше? «Пусть земная часть хорошо прокалится…»

Нед оставил Лазаря бормотать над письмом. Сам же сел за стол и положил голову на руки.

Кейт на свободе. Но надолго ли?

Лазарь обернулся.

— «Местные птицы справедливости» — что это значит?

— В этом разбирается Робин, а не я.

— Вы хотите сказать, что этот ваш безухий малый знает об этом? Черт, черт, если бы я знал. Я найду его и спрошу…

Нед быстро встал. На этих поисках золота лежит проклятие. Каждый хочет узнать тайну его получения, и это его губит.

— Не смейте и близко подходить к мальчишке. Я вас предупреждаю — если с ним что-нибудь случится, я скажу Герцогу, что вы на самом деле шотландский враль, а вовсе не наполовину поляк. Понятно?

Лазарь обиженно промолчал и отвернулся; он еще немного повозился над тиглем, потом дело дошло до вонючей стадии, хорошо известной Неду.

Потом на наружной лестнице загрохотали шаги, вошли стражники Герцога и грубо велели Лазарю убираться вон. Они стали вокруг Неда и проговорили:

— Герцог недоволен, что твой малый отверг его гостеприимство. И мы тоже. Куда он делся?

— Откуда мне знать?

Кто-то ударил его. Нед ударил в ответ. Трое держали его, он вырывался, они издевались над ним, называя девкой Нортхэмптона, и при свете мерцающего тигля они повалили его на пол.

Они вытворяли с ним такое, что ему отчаянно хотелось оказаться далеко отсюда — или умереть. Или и то и другое вместе.

Он попытался вспомнить имена семерых ангелов Ди, чтобы отвлечь свой ум от того, что происходит. Он тихонько произносил эти имена — Сабатиэль, Мадимиэль, Семелиэль. Но это тоже не помогало.

А потом он осознал, что в подвал вошел Стин и молча наблюдал за происходящим, и его глаза горели от омерзительного наслаждения; а тигель, который Лазарь поставил нагреваться на огне, испускает серные испарения, исходящие от скорбных plantities. Наконец они оставили его и пинками затолкали в угол, в кровоподтеках, дрожащего.