Выжига, или Золотое руно судьбы - АНОНИМYС

мусорюга, и мыслит как мусорюга. А мусорюга просто так здесь бы не нарисовался, это не Тверская улица в Москве, здесь чужие не ходят. Здесь ходят только те, кому очень надо. А что тут может быть надо мусорюгам? Правильно, то же, что и всем.

– Как бы там ни было, наружу мы не выйдем, – крикнул Волин.

Из темноты раздалось какое-то странное хрюканье, потом бандит снова заговорил, на этот раз уже спокойнее. Ладно, не выйдут – и что они дальше будут делать? Сидеть в избушке до скончания века? Зимовье на отшибе, до поселка добрых пять километров, никто им на помощь не придет. Жратвы у них там, положим, достаточно, а вот как с водой? Тут не город, колодец снаружи, а во двор им выйти нельзя.

– А нам и не надо, – отвечал старший следователь. – Мы уже позвонили в Магадан, тут к утру будет полный вездеход тех самых ментов, которых ты так любишь.

– Ну да, – ехидно сказал голос, – конечно. Здесь даже радио не ловит, а они в Магадан позвонили. Или, думаешь, я тут в первый раз? Или совсем за лоха меня держишь? Никто не дозванивается, а ты дозвонился?

Волин умолк – крыть было нечем, сигнал действительно не проходил в эту глушь. Он посмотрел на Юрку: ты-то как здесь со своими связывался?

– Так я же тебе говорил, у меня рация была, – объяснил тот.

Это, конечно, хорошо, вот только у них сейчас никакой рации нет. А с бандитом между тем надо как-то договариваться.

– Ладно, – крикнул Волин, – положим, нет у нас связи. Но это неважно. Мы сюда на машине МЧС приехали, через сутки она за нами вернется.

– За сутки много чего может произойти, – отвечал Бонифаций.

– Это верно, – согласился Волин. – Не боишься, что мы выйдем отсюда и накидаем тебе как следует? Все-таки нас тут – трое, а ты один.

– Во-первых, не трое, а двое, старикан не в счет, он сейчас вообще еле на ногах держится, – отвечал Бонифаций.

– А во-вторых? – не унимался Волин.

– Во-вторых, у меня карабин, а вы голенькие…

Волин усмехнулся. А вот тут он ошибается. Они не голенькие, у них ружье имеется.

– Ружье есть, спорить не буду, – весело отвечал собеседник из темноты. – А как насчет патронов к нему?

И, выждав небольшую паузу, закончил:

– Нет у вас патронов, дебилы, так что ружье свое можешь себе в задницу засунуть – все равно не выстрелит.

Волин открыл казенник, заглянул внутрь и негромко выругался.

– Прав, сволочь, нет у нас патронов, – заметил он.

Они переглянулись с Юркой.

– Может, и правда пес с ним, отдадим ему это чертово золото? – неуверенно начал Варламов.

– Отдать-то мы можем, – хмуро проговорил старший следователь. – Вот только где гарантия, что он нас после этого не шлепнет?

– А зачем ему нас убивать? Золото у него – ну и скатертью дорога.

Волин невесело усмехнулся. Зачем убивать? Ну, затем хотя бы, что они свидетели и слишком много знают. Они знают, кто убил Медвецкого, и знают, кто украл все золото. И конечно, в тайне они это держать не станут. После того как они доберутся до города, этого черта Бонифация объявят во всероссийский розыск, и земля у него будет гореть под ногами. Так что отдавай не отдавай, а конец один – шлепнут их за милую душу и в поминание записывать не станут. Поэтому сейчас у них одна надежда – на крепкие двери и ставни охотничьей избушки Медвецкого.

– Ни стены, ни двери он прострелить не сможет, а значит, мы здесь в относительной безопасности, – подытожил Волин. – Надо только сутки продержаться.

– Хорошо, что в доме всего одно окно, – поежился дядя Костя.

Волин, однако, с ним не согласился.

– В каком-то смысле хорошо – нам надо присматривать только за одной стороной дома. И в то же время это плохо. Были бы у нас окна на две стороны, за входом и задней стеной одновременно следить бы он не смог. И мы бы в конце концов с другой стороны из дома вылезли. А так придется сидеть в осаде и ждать у моря погоды. Причем неизвестно, как долго придется ждать.

– Он сказал, что долго мы тут не высидим, воды-то у нас нет, – заметил Юрка.

– Может, и так, – согласился старший следователь. – Вот только сам он тоже тут слишком долго не высидит. Он на улице, в лесу, а мы в теплом уютном доме. Рано или поздно заснет или отлучится, чтобы еды добыть, тут мы ноги и сделаем.

После этих слов пленники немного повеселели. Однако радость их была недолгой.

– Ну, как вы там, мусора? – заорал из темноты Бонифаций. – Созрели выходить?

– Не, не созрели, – отвечал Волин, повышая голос. – Нам и тут хорошо. Тепло, светло, и мухи не кусают. А тебе там как – так же уютно, как и нам? Хочешь посоревноваться, у кого терпения больше, – милости просим.

Несколько секунд бандит молчал, а потом выругался так страшно, что даже Волину стало не по себе.

– Думаешь, мент поганый, уже банк взял? – крикнул он с ненавистью. – Обломись, мусорюга! Я по-хорошему хотел, а вы сами на свою задницу неприятностей ищете! Сейчас огребете огонька по самое не могу!

Услышав такое, Волин нахмурился.

– Ты о чем? – крикнул он. – Какого еще огонька?!

– Того самого, – отвечал злорадно голос. – Подпалю вас к свиньям собачьим, полезете наружу, как тараканы. А тут я вас и встречу со всем возможным гостеприимством. Честное пионерское, ни одного живым не оставлю.

Волин изумился. Он в своем уме? Он серьезно собирается троих человек сжечь заживо?

– А мне терять нечего, – истерически захохотал Бонифаций. – Если я вас в живых оставлю, вы ведь все равно настучите. А так все и шито будет, и крыто. Загорелась избушка сама собой, а кто там внутри был – задохлись от дыма.

Волин засмеялся нарочито громко.

– Чего ржешь, как полковая лошадь? – обозлился бандит.

– Никого ты не подпалишь, – уверенно отвечал старший следователь. – Вместе с нами и золото твое сгорит. Тю-тю золото, понимаешь, нет?

Бонифаций отвечал, что Волин, похоже, в школе на двойки учился, ни физики, ни химии не знает. Ничего с золотом от огня не станет. Ну, в крайнем случае оплавится немного, не без того. Но на качество это все равно не повлияет. Короче, скоро им будет тут сухая жаркая баня без никакой воды, или, выражаясь по-русски, сауна.

Волин думал недолго.

– Ладно, – крикнул он, – ладно, сволочь, банкуй. Вынесем мы тебе твое золото!

– Ты глухой, что ли? – прокаркал голос из тьмы. – Или глупóй? Я же сказал: все равно порешу. Как говорили Маркс и Энгельс, терять мне нечего, а денег огребу до задницы! Аста ла виста, бэби!

Спустя несколько секунд до них из темноты донесся хруст ломаемых сухих сучьев. Волин огляделся по сторонам, как бы ища какой-то волшебный предмет, который позволит им вырваться