К. Сэнсом - Соверен

— Что это он здесь прохлаждается? — удивился Барак. — Я думал, он ни на минуту не оставляет Бродерика.

— Наверное, Малеверер позволил ему ненадолго оставить свой пост. В любом случае, пошел он к чертям. Осторожнее, здесь грязно.

Мы миновали лагерь и оказались на лужайке, за которой возвышались деревья. Высокие стены аббатства смутно белели в лунном свете.

— Завтра суббота, — заметил я. — Вы можете развлекаться, как вам заблагорассудится. Что до меня, я навещу мастера Ренна, узнаю, как его здоровье. К тому же необходимо сделать кое-какие приготовления к судебному слушанию прошений. Если мастер Ренн не в состоянии этим заниматься, я справлюсь и один.

— Медвежья травля намечена на утро, — сообщил Барак. — А после кое-кто из клерков собирается на соколиную охоту. Я бы не прочь к ним присоединиться.

Он немного помолчал и добавил:

— Думаю, Тамазин подобное развлечение тоже пришлось бы по душе.

— Вполне одобряю ваше намерение. Свежий воздух пойдет вам на пользу. Как там говорится в старинном стихотворении? Сокол для короля…

— Кречет для леди, — с готовностью подхватил Барак.

— Ястреб-тетеревятник для фермера, ястреб-перепелятник для священника…

— Пустельга для мошенника, — со смехом заключил Барак. — Надеюсь, кто-нибудь одолжит мне пустельгу.

— Тамазин поделилась со мной некоторыми соображениями относительно своего отца, — внезапно перевел я разговор на другую тему.

— Вот как? — удивленно вскинул бровь Барак. — А когда вы виделись с Тамазин?

— Мы встретились случайно. И разговорились. Полагаю, прежде я был не вполне справедлив к этой девушке.

— Рад, что вы это поняли.

— Она уверена, что ее отец занимал высокое положение при дворе.

— Думаю, ее покойная мать выдумала эту сказку в утешение дочери. В положении незаконнорожденного дитяти мало приятного.

— В точности так же подумал и я, когда услышал рассказ Тамазин.

На память мне пришел Малеверер, надменный и самоуверенный. На нем тоже лежало клеймо незаконнорожденности. И он из кожи вон лез, чтобы заставить людей об этом позабыть.

— Тэмми — на редкость сметливая и сообразительная особа, — заявил Барак. — Но, по-моему, она слегка сдвинулась на своем отце. Точнее, на его благородном происхождении. Таковы уж все женщины, — изрек он с тяжким вздохом. — Они обожают тешить себя выдумками. А Тамазин это тем более необходимо, ибо в отличие от большинства женщин она не слишком религиозна. Она сызмальства вертится при дворе и имела возможность понять, что религия нередко оказывается ширмой, которая прикрывает алчность и политические амбиции.

— Так или иначе, было бы не худо узнать, кому Тамазин на самом деле обязана своим появлением на свет.

— Полагаю, это не так уж трудно, — кивнул Барак. — Я напишу одному своему старому знакомому, который служит в дворцовом ведомстве. Давным-давно, когда я еще работал на лорда Кромвеля, я оказал ему небольшую услугу. Уверен, он не откажется сообщить мне сплетни, которые сопровождают все без исключения придворные интрижки. Даже не слишком значительные.

— Боюсь только, правда не слишком порадует Тамазин.

— Если выяснится, что отец ее занимал на дворцовой кухне должность мойщика посуды или же отгонял прочь бродячих собак, я не вижу надобности сообщать об этом Тэмми.

— Да, подобную правду лучше держать при себе.

Тут до нас донеслись голоса. На дороге, ведущей из лагеря в аббатство, было совсем темно, однако впереди, в поле, я увидел костер, вокруг которого собралось несколько человек. Рядом темнела яма, наполненная хворостом. Два мальчугана возились с невероятных размеров вертелом, устанавливая его над ямой.

— Пока не прикрепляй к нему ручки, Дэнни, — распорядился тучный повар в грязном фартуке.

— Хорошо, отец, — откликнулся из темноты звонкий голос.

Вертел был так длинен, что я с трудом разглядел силуэт мальчика, державшего дальний его конец.

— А где этот чертов бык?

— Оуэн пошел посмотреть.

— Не орите так. Иначе, прежде чем мы насадим быка на вертел, сюда сбежится целая толпа. Кто здесь? — рявкнул повар, как видно, заслышав наши шаги.

Разглядев мою мантию, он торопливо сдернул шапку.

— Простите мою грубость, сэр. Но мы не хотим, чтобы люди собрались до того, как еда будет готова.

— Мы всего лишь шли мимо, — заметил я, приближаясь к костру. — Никогда прежде не видел такого громадного вертела. Вы что, собираетесь зажарить быка целиком?

— Да, а под его брюхом разместим цыплят и уток. Сегодня вечером нам предстоит накормить больше сотни прожорливых глоток.

— Я так полагаю, вам к этому не привыкать? Ведь во время путешествия вы постоянно готовите для огромного множества людей?

Я был рад перемолвиться словом с человеком, который ничего не знал об утреннем происшествии в Фулфорде.

— А как же иначе? — пожал плечами повар. — И скажу я вам, частенько нам приходилось стряпать в куда более скверных условиях. Как-то раз мы никак не могли развести костер из-за проливного дождя. Люди остались без ужина и в результате едва не подняли мятеж. Солдатам пришлось усмирять буянов. Скорее бы уж вернуться в Лондон, — заметил повар, покачав головой. — В дороге я такого нахлебался, что кухни Хэмптон-Корта кажутся мне раем.

Пронзительный крик одного из мальчуганов заставил повара замолчать. До меня долетел какой-то странный скрежет. В следующее мгновение Барак повалил меня на землю.

— Какого черта вы… — пробормотал я, барахтаясь во влажной траве.

Внезапно голос мой прервался от ужаса, ибо огромный металлический стержень просвистел в воздухе в нескольких футах от моей головы. Если бы не Барак, я оказался бы насаженным на вертел. Барак и повар со всех ног устремились к яме.

— Он мертв! — донесся до меня дрожащий голос повара. Морщась от боли в шее, я поднялся. Барак и повар склонились над распростертой на земле маленькой фигуркой.

— Кто-то ударил парнишку по голове, — обернулся ко мне Барак. — А затем метнул в вас часть вертела. Ясно как день, он собирался вас убить.

— Дэнни! — сквозь слезы взывал повар. — Дэнни!

— А мальчик, неужели он… — выдохнул я.

— Сейчас посмотрим.

Повар опустился на землю, положив голову сына к себе на колени. К великому своему облегчению, я увидел, что мальчик шевельнулся.

— Осторожнее, — бросил Барак. — Надо осмотреть рану и перевязать ее.

— Идите к черту со своими дурацкими советами! — с внезапной злостью крикнул повар. — Моего сына из-за вас едва не убили!

— Мне очень жаль, — произнес я, опускаясь на землю рядом с ним. — Куда он ранен?

— У него весь затылок в крови, — пробормотал повар.

Я осторожно ощупал череп мальчугана.

— По-моему, рана не слишком глубокая. По крайней мере, кость цела.

— Отец! — простонал мальчик. — У меня все плывет перед глазами.

На вид пареньку было никак не больше двенадцати лет. «У кого только поднялась рука на ребенка?!» — с яростью подумал я.

— Лежи спокойно, — нагнулся я к мальчику. — Скоро все пройдет.

— Тот, кто его ударил, хотел убить вас, сэр, — произнес повар, пристально глядя на меня.

— Я вижу уже лучше, — заявил мальчик, попытался приподняться и со стоном упал на колени отца. — Вот только голова кружится.

— Мальчику необходим покой, — заявил я. — Накройте его одеялом, и пусть лежит не вставая. Если завтра ему не станет лучше, приходите ко мне, я дам вам денег на лекаря. Как вас зовут, приятель?

— Гудрич, сэр.

— Приходите в аббатство и спросите мастера Шардлейка.

— Хорошо, сэр.

Повар опасливо огляделся по сторонам.

— А вы уверены, что злодей больше не вернется? Вдруг он притаился поблизости?

— Сейчас посмотрим, — угрюмо проронил Барак. Взяв длинную хворостину, он запалил ее в костре и, сжимая в руке самодельный факел, ринулся в темноту. Я следовал за ним. Однако нам не удалось увидеть ничего, кроме поблескивавшей в сумраке реки и смутных очертаний палаток.

— Похоже, этот мерзавец успел удрать, — заявил Барак, вернувшись к костру.

— Скорее всего, он скрылся в лагере, — кивнул я. — Нам тоже ни к чему здесь задерживаться.

В это время к костру подъехала телега, на которой лежала туша быка. Я подошел к повару, по-прежнему державшему на коленях голову сына, и тронул его за плечо:

— Запомните мое имя — мастер Шардлейк. Завтра непременно дайте мне знать, как себя чувствует ваш сын.

— Наверное, надо сообщить о покушении властям!

— Этим я займусь сам. Ни о чем не беспокойтесь. А завтра приходите ко мне в аббатство. Всякий покажет вам, где квартируют стряпчие.

Мы вернулись к палаткам и, оказавшись в относительной безопасности, остановились, озирая лагерь. Некоторые из его обитателей, покончив с едой, развлекались игрой на музыкальных инструментах. Мелодичные звуки флейт и волынок возносились в ночное небо.