Линдсей Дэвис - Заговор патрициев, или Тени в бронзе

— Ты нашел какиенибудь имена? Подробности заговора? Доказательства?

— Только биографию; полдня, проведенные с документами цензора, позволили узнать о нем почти все. Атий Пертинакс родом из Тарента; у его настоящего отца было звание и друзья на юге, но ни денег, ни власти. В семнадцать лет Пертинакс это исправил, когда привлек внимание старого бывшего консула по имени Капрений Марцелл, который обладал высоким социальным статусом и кучей денег, но не имел наследника…

— И, — подбодрил я, — этот пожилой денежный мешок увез молодого Гнея с «пятки сапога» и усыновил его?

— В лучших традициях. Так что теперь у Пертинакса Капрения Марцелла были грандиозные замыслы и ежемесячное содержание, чтобы платить за них. Новый отец обожал его. Он служил трибуном в Македонии…

— Безопасной, теплой провинции! — снова перебил я, опьянев. Я сам был на службе в Британии, холодной, сырой, ветреной — и тогда, во время мятежа, ужасно опасной.

— Естественно! Парню с будущим приходится следить за собой! Вернувшись в Рим, в качестве первого шага в общественную жизнь он женится на серьезной дочери довольно тупого сенатора, затем его самого быстро избирают в сенат — с первой попытки; привилегия богатенького мальчика.

На этом я потянулся и налил себе еще вина. Анакрит молчал, смакуя свое, так что я решил углубиться в подробности, о которых, как я думал, он мог не знать.

— С виду надежная дочка сенатора была ошибкой; через четыре года их брака она ошарашила Пертинакса неожиданным разводом.

— Точно! — улыбнулся Анакрит в своей вкрадчивой манере. Такова часть его шпионского мастерства — знать о других людях больше, чем они сами знали о себе. Но даже в этом случае я знал о бывшей жене Атия Пертинакса больше него.

Одно я знал точно: две недели назад она соблазнила гражданина по имени Фалько — пусть против его рассудка, но совсем не против желания.

Я осушил свою чашу. Глядя на нее, промолвил:

— Я один раз видел Пертинакса.

— По работе? И как он выглядел?

— Я не смогу вежливо описать его, не выпив еще один бокал! — На этот раз мы оба налили сладкого янтарного напитка. Анакрит, которому нравилось казаться культурным, налил себе теплой воды. Я наблюдал, как он грациозно наклонял запястье, когда регулировал толщину струйки из украшенного драгоценными камнями кувшина, а затем взболтал чашу, чтобы перемешать. Моя вода была в том виде, как мне нравилось — в отдельной чашке.

Минуту я наслаждался вином, забыв про воду, затем сказал о Пертинаксе:

— Он злой. Настоящая акула! В то время, когда я на него наткнулся, он был эдилом… — Младшее должностное лицо, следящее за порядком, при поддержке районного магистрата. — Пертинакс под предлогом арестовал меня и зверски избил, а затем его дружелюбные подчиненные вломились в мою квартиру и разнесли всю мебель.

— Ты подавал жалобу?

— На сенатора? — усмехнулся я. — А потом судья окажется его дядей и упечет меня в тюрьму за оскорбление?

— Так эдил использовал против тебя свою дубинку и теперь в ответ, — предположил Анакрит, оглядываясь вокруг, — ты роешься в македонском антиквариате его величества!

— Жестокое правосудие, — улыбнулся я, изящно держа белую спиралевидную ножку моего бокала с вином.

— Удачно! — я увидел в его бледных глазах какието размышления. — Так, значит, ты виделся с Пертинаксом… — Я догадывался, что будет дальше. — По слухам, вы с его женой не совсем чужие люди?

— Я делал для нее коекакую работу. Вспыльчивый нрав и высокие принципы — не твой тип! — невозмутимо ответил я.

— А может, твой?

— Вряд ли! Она дочь сенатора. Я писаю в канавы, на людях чешу задницу и известен тем, что вылизываю свою тарелку.

— Ха! Она не вышла замуж второй раз. Я считаю, этот их развод был чемто вроде слепого…

— Тихо! — фыркнул я. — Пертинакса арестовали, потому что его бывшая жена донесла на него.

Анакрит казался сердитым.

— Никто не счел нужным предупредить меня об этом! Мне было поручено просто сходить и допросить эту женщину…

— Вот так повезло! — сухо сказал я.

— Зачем было его выдавать? Ради мести?

Справедливый вопрос; однако я возмутился.

— Политика. Ее семья поддерживает Веспасиана. Она никогда не понимала, что, если Пертинакса посадят в тюрьму, близкие друзья будут покрывать его, пока его не смогут допросить…

Шпион вздрогнул; он знал, как его коллеги из правоохранительных органов добывали информацию в тихом уединении тюремной камеры.

— Ну, Пертинакс Марцелл, — здравствуй и прощай! — закричал Анакрит, сделав шуточный реверанс.

Лично я предпочел бы перебраться через Стикс совсем без паспорта, чем быть переданным в Гадес с благословения главного императорского шпиона.

Анакриту пора было отчитываться перед императором. Мом спал, подняв кверху свои грязные ноги.

На меня смотрело невозмутимое циничное лицо Анакрита; я решил, что смогу с ним работать, поскольку я всегда оставался на один шаг впереди.

— Ты оцениваешь меня для Веспасиана, — предположил я, — пока Мом…

— Погружен в ночной отчет о нас обоих! — с презрением выдохнул Анакрит. Его светлые брови пренебрежительно поднялись. — Ну, Марк Дидий Фалько, так что ты теперь намерен делать?

— Только разбираться со старыми счетами Пертинакса!

Анакрит не мог заставить себя поверить мне; разумный парень. Само собой, я тоже ему не доверял.

Сегодня вечером, когда он встал, собираясь уйти, я развернул свою мятую тогу и последовал за ним. Мы вышли очень тихо, оставив Мома в глубоком сне.

VII

Теплая майская ночь в Риме. Мы остановились на крыльце и вдохнули воздух. Над двумя вершинами Капитолия висели тусклые брызги крошечных звезд. От аромата горячих колбас из фарша я вдруг безумно проголодался. Вдалеке звучала музыка, в то время как ночь оживала от смеха людей, которым не о чем было жалеть.

Мы с Анакритом бодро отправились по Длинной улице, чтобы распугать нежелательную ночную торговлю. Мы прошли форум с правой стороны и по взвозу Победы вошли в Палатинский дворец. Над нами весело светились комнаты служащих, хотя если император или его сыновья и развлекались, то их пирушки уже закончились; наша новая многострадальная династия поддерживала свое государство в состоянии, достойном уважения.

У Криптопортика, на входе в длинную галерею Нерона, кивнув, нас впустили преторианцы. Мы поднялись наверх. Первыми, кого мы встретили, и последними, кого я хотел видеть, были сенатор Камилл Вер и его дочь Елена.

Я сглотнул, поджав одну щеку; Анакрит понимающе улыбнулся (черт бы его побрал!) и поспешно вышел.

У сенатора был распушившийся, официальный, свежевыглаженный вид. Я ласково подмигнул его дочери, прямо перед ним; она ответила мне слабой, скорее беспокойной улыбкой. Сильная внешность и сильный характер: девушка, с которой ты можешь пойти куда угодно — при условии, что живущие там люди не возражают, когда им откровенно говорят, что в их жизни не так. Елена была в строгом сером одеянии, ее ноги задевали тяжелые оборки на подоле платья женщины, побывавшей замужем, а темноволосую голову венчала остроконечная диадема из чистого золота. Свиток, который нес Камилл, говорил о том, что они приходили сюда с целью ходатайствовать императору, и я мог угадать их просьбу: Камилл Вер — непреклонный сторонник Веспасиана; у него был брат, который таковым не являлся. Брат устроил заговор против новой династии Флавиев; был разоблачен, убит и оставлен лежать там, где и упал. Раньше мне было любопытно, сколько времени потребовалось сенатору, чтобы осознать свою ответственность за душу брата. Теперь я знал: одиннадцать дней. Он пришел, чтобы попросить у Веспасиана труп со склада.

— А вот и Фалько! — сказала Елена своему отцу. — Он для нас разузнает…

Жена сенатора была надежной опорой, но я понял, почему сегодня он взял с собой именно дочь. За маской тихого официального поведения Елена Юстина всегда знала свое дело. К счастью, она все еще была обеспокоена их разговором в тронном зале и почти никак не отреагировала на нашу встречу. Ее отец объяснил, почему они здесь; он сказал, что император был неуступчив (неудивительно); потом в разговор вступила Елена и попросила меня провести расследование.

— Это противоречит интересам моей работы во дворце…

— Когда тебя это останавливало? — весело набросился на меня сам Камилл. Я ухмыльнулся, но вернулся к разговору о предложенном ими поручении.

— Господин, если преторианцы в свободное от работы время запихали куданибудь тело вашего брата, то вам будет легче, если вы об этом узнаете?

Елена угрожающе молчала. Комуто это предвещало нечто недоброе; я предполагал, кому именно. Я старался не вспоминать омерзительные подробности кончины ее дяди, на всякий случай, если Елена вдруг умела читать по лицу.