Жан-Франсуа Паро - Убийство в особняке Сен-Флорантен

Улыбнувшись, Николя поклонился.

— Надеюсь, вы не станете укорять меня, если я скажу, что свое место подле вас я по-иному и не мыслил. Положение, занятое мною, действительно особенное, оно явилось результатом долгих лет личного общения с покойным королем, унаследованного мною титула и тех неординарных дел, в расследовании которых мне довелось участвовать. По правде говоря, я хотел бы вновь стать орудием королевской службы, которую вы возглавили, ибо первейшим своим долгом почитаю служение королю.

— Что вы намерены теперь делать?

— Продолжать слежку и, в зависимости от результатов, отыскать виновных.

— Верите ли вы, что герцог де Ла Врийер причастен к этой цепочке преступлений?

— Я ничему не верю, сударь, но понимаю вашу естественную тревогу по поводу министра. Я не стану ничего предпринимать для выдвижения обвинения против лица, стоящего так близко к трону; если же возникнет таковая необходимость, я доложу вам об этом по всей форме, а решение, без сомнения, примет сам король. Благоразумие подсказывает, что в этом случае судебное разбирательство не должно быть публичным, а нам придется принимать меры, дабы не позволить запятнать честь государства.

— Господин комиссар, должен сказать вам, что я полностью удовлетворен вашей работой. Вы упомянули его величество…

— Осведомленный об обстоятельствах дела, король надеется на скорое и успешное его завершение. Равно как и нынешний министр морского флота: присутствие английского шпиона, покушение на меня, хотя в принципе не исключено, что целью нападавшего был сам министр, все это…

— Довольно, довольно. Вы все правильно сделали, не будем больше к этому возвращаться. До скорой встречи, дорогой комиссар.

Ленуар удалился; лицо его вновь приняло приветливое выражение. Николя глубоко вздохнул. У него словно гора свалилась с плеч. Его гнев, прорвавшийся с невиданной доселе силой, высветил мрачные стороны субординации, соблюдение которой шло на пользу делу только при обоюдном доверии. В противном случае субординация превращалась в очередную придворную условность. Отныне он надеялся, что хотя бы с одной стороны он может рассчитывать на защиту. Тем не менее последствия неожиданного вторжения генерал-лейтенанта не сулили ничего хорошего. Теперь самые изворотливые свидетели — а горничная Гуэ явно принадлежала к таковым — замкнутся, словно устрица в раковине. Он позвал Бурдо. На лице помощника читалась насмешка, но в глазах притаилась тревога.

— Мимо меня прошествовал господин Ленуар; пурпурный цвет его лица не смог скрыть его благостного выражения. Какая муха вас укусила, превратив вас в чудовище, рыкающее и изрыгающее хулы?

— Не преувеличивайте, — усмехнулся Николя, — мы просто обменялись парой слов, а я немного повысил голос.

— Разумеется… до звуков труб Страшного суда!

— Я ни разу не перешагнул черту, отделяющую подчиненного известного ранга от вышестоящего начальника, являющегося таким же магистратом, как и я.

— Вы уверены?

— Мои слова были поняты правильно, и у меня есть все основания полагать, что теперь задача наша упростится. Проявления искренности становятся хорошим тоном… Впрочем, вы сами все понимаете, Пьер. В таких случаях всегда есть риск столкнуться с неравным по весу противником: глиняный горшок против медного котла. В жизни каждому случается оказаться в таком положении, когда неуверенность становится признаком субординации. И если в эту решающую минуту уверенность покинет вас, вы уже никогда не сумеете ее обрести и не сможете никого ни в чем убедить. Мы пребывали на распутье. Сейчас тучи рассеялись, однако они успели разогнать участников нашей постановки и подмочить наш допрос.

— Горничная Гуэ поторопилась убраться восвояси, а привратник бросился провожать ее, — промолвил Бурдо. — Чтобы не разъярить еще больше господина Ленуара, я не стал им препятствовать. Только малышка Жанетта не отважилась сдвинуться с места; она до сих пор дрожит и рыдает в коридоре.

— Давайте ее сюда. Как знать, может, именно она нам и поможет.

В комнату вошла заплаканная девушка; от долгих слез личико ее сморщилось. Девушка дрожала и растерянно озиралась по сторонам. Николя ласково взял ее за руку и усадил на скамеечку.

— Итак, Жанетта, ты решила не следовать примеру других? Ты храбрая девушка, и будь уверена, мы ничего против тебя не имеем. Мы просто хотели, чтобы ты уточнила нам кое-какие подробности.

Она все еще всхлипывала, отчего по телу ее то и дело пробегала дрожь. Кудрявые волосы, намокшие от пота, прилипли ко лбу, и память мгновенно перенесла Николя в лес Фосс Репоз, где он впервые увидел Эме д'Арране: по лицу девушки сбегали крупные капли проливного дождя. Быстро справившись со своими чувствами, он вытащил носовой платок и вытер служанке нос, словно перед ним сидел маленький ребенок.

Этот неожиданный и очень естественный поступок разрядил обстановку, и девушка даже попыталась улыбнуться.

— Ну вот, ты и улыбнулась. Послушай, я вот о чем хочу тебя спросить. Ты ничего не знаешь, ты спала, никого не видела и ничего не слышала. Согласен, я тебе верю. Но вспомни, ведь ты дружила с Маргаритой, и она тебе что-то говорила, а ты хотела рассказать мне об этом, но тебе неожиданно стало плохо, не так ли?

Опустив голову, она уставилась в пол.

— В тот вечер твоя подруга отправилась на свидание. Разумеется, с возлюбленным. Она наверняка рассказывала тебе о нем. Она же доверяла тебе!

С невидящим взором девушка принялась раскачиваться справа налево. Николя хлопнул в ладоши. Она резко остановилась, встрепенулась, и лицо ее приняло осмысленное выражение.

— Успокойся. Скажи мне только: Маргарита говорила тебе, что идет на свидание?

Прежде чем ответить, она долго смотрела на него.

— Конечно, говорила, а еще говорила, что ей не хочется идти, но не пойти она не может.

— Вот видишь! А она шла на свидание к своему юному любовнику? К тому, кого ты называешь Ад?

— Да нет же! К старому, к дворецкому!

Она отвечала вполне уверенно.

— А ты точно помнишь? Ты слышала, что он назначил ей свидание?

— Нет, разумеется. Я видела записку. Она должна была встретиться с ним вечером в кухне.

— Значит, ты читала эту записку?

— Нет, я еще не умею читать. Я видела письмо.

— Понятно. Тогда скажи, как выглядели буквы?

— Как палочки, я пока только такие различаю. Слова были написаны на клочке старой бумаги, в которую заворачивают свечи.

— А Маргарита сохранила эту бумажку?

— Нет, она не захотела. Она разорвала ее на мелкие кусочки и выбросила их в окно.

— Спасибо тебе за помощь. Может, ты хочешь еще что-нибудь сообщить?

— Нет, сударь.

— Тогда можешь возвращаться. Хочешь, тебя отвезут в фиакре?

— Нет, мне будет неловко. Я лучше пойду пешком по улице Сент-Оноре.

— Как угодно. Только никому не говори о нашей беседе, ведь речь идет о твоей безопасности. Не забывай об этом.

Идя к двери, она беспрестанно оборачивалась, словно опасаясь, что ее могут вернуть.

— Похоже, нам все же удалось продвинуться.

— Вы отлично поохотились, — произнес Бурдо. — Первая горничная и начальник полиции. Однако не знал, что вы намерены требовать величать вас маркизом.

Николя улыбнулся.

— Это всего лишь ad usum Delphini, мой ораторский прием. Полагаю, господин Ленуар питает определенный пиетет к титулам. Возвращаясь к нашему делу, подведем итоги. Без сомнения, тело, найденное в фиакре, не принадлежит Эду Дюшамплану. Сей господин самоубийства не совершал. Есть основания утверждать, что в фиакре убит садовник Витри, бывший жених девицы Пендрон.

— Эти сведения не продвигают нас по пути решения загадки.

— Круг поисков сужается. Что нам удалось узнать о ночном времяпрепровождении герцога де Ла Врийера, и куда могут завести его эскапады? Каковы результаты наблюдения за особняком маркиза де Шамбона? Ответив на эти вопросы, мы ухватим нужную нам нить. И где сейчас вторая девушка из Брюсселя?

Бурдо озадаченно воззрился на Николя.

— Ох, боюсь, я забыл рассказать вам об этой истории, — продолжил Николя, заметив выражение лица инспектора. — Одежда и внешний вид трупа, обнаруженного среди требухи на острове Лебедей, напомнили мне о поручении господина Ленуара, попросившего меня разыскать бежавших в Париж двух девушек, жительниц Брюсселя. Жертва — одна из этих девушек, и, подозреваю, сестру ее ждет та же участь. Но если она попадет в те же самые руки, у нас есть шанс ее спасти. Но это вопрос времени. В нашей беседе Ленуар подтвердил, что у маркиза де Шамбона могущественные покровители, а потому устроить обыск у него в доме нам не удастся. Все же я полагаю, что он предпринял кое-какие предосторожности, и его Капуанские вечера[41] отныне проходят в местах уединенных и защищенных.