Суд короля - Э. М. Пауэлл

— Несомненно. Но я уверен, что до того, как Линдли стал нищим, у него была другая жизнь, — сказал Барлинг. — Бедняга грамотно изъяснялся, да и волосы с бородой были не слишком длинными, а значит, он знавал и лучшие дни.

— Теперь же у него никакой жизни не осталось. — Стэнтон мрачно оглянулся на своего коня. Пора было отсюда уезжать.

— Да, — кивнул Барлинг. — И ответственность за это лежит отчасти и на мне.

— На вас? — Стэнтон изумленно воззрился на клерка. — Почему?

— В день нашего прибытия сюда я был сосредоточен лишь на строгом следовании закону. Хотел разобраться с этим преступлением по всем правилам и был уверен, что никто не справится с этим лучше меня. Между тем мне явно следовало прислушаться к вам, Хьюго Стэнтон. Вы дали мне понять, что верите Линдли, но я не принял во внимание ваших слов и сомнений — и подвел Линдли.

Стэнтон словно лишился дара речи.

— Теперь я смогу помочь ему лишь в загробной жизни, — продолжал Барлинг. — Я заплатил Осмонду за индульгенцию для его души, и теперь имя усопшего будут поминать здесь ежедневно. И да, вы правы — исключив эту строчку, я спас репутацию Эдгара в ее нынешнем виде. Но готовность отправить на виселицу невиновного человека стоила ему в конце концов жизни, так что сэр Реджинальд заплатил за свой грех самую дорогую цену. Однако заплатил ее и Николас Линдли, ни в чем не повинный человек, жертва не только Питера Вэбба, но и сэра Реджинальда. — Клерк покачал головой. — Скрыть эту историю от ушей и языков тех, кто навечно проклянет его, — меньшее, что я могу сделать для Линдли.

— Может, они не прокляли бы его, зная всю историю целиком?

— У этой истории нет живых свидетелей, если не считать ваш эпизод с Эдгаром. К тому же это история про лорда и нищего. Нищий лежит в земле, и никто уже не заступится за него. У лорда же остался весьма голосистый племянник, который теперь к тому же не просто настоятель, но и новый лорд. Поверьте мне, голоса проклинающих Линдли очень скоро заглушат любые упреки в адрес Эдгара.

— Пожалуй, вы правы.

— Однако не всегда, не забывайте. — Барлинг мимолетно улыбнулся. — Впрочем, тут точно прав. — Он махнул рукой в сторону коня Стэнтона. — Я не задержу вас более. В добрый путь.

— Вы сейчас обратно в усадьбу? — спросил Стэнтон. — Давайте провожу.

— Нет, побуду еще немного здесь, с Николасом. — Клерк поднял руку и повторил: — В добрый путь, Хьюго Стэнтон.

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Стэнтон оставил кладбище за спиной и медленно ехал по главной улице Клэршема.

Солнце поднялось уже высоко, и деревня кипела жизнью.

Женщины с полными ведрами остановились у колодца, чтобы посудачить, пока маленький мальчик гонял у них под ногами котенка. Пожилой крестьянин вел по обочине дороги такую же степенную, как он сам, корову. В воздухе витали запахи свежевыпеченного хлеба и свежесваренного эля. Две девушки, развешивающие мокрое белье на кусте розмарина, зарделись и принялись хихикать, стоило проезжающему Стэнтону им кивнуть.

А потом впереди показался дом Вэббов.

Маргарет сидела на крыльце, привалившись спиной к стене. Ее голова была по-прежнему скрыта под повязками, но пальцы споро сучили шерстяную нить. К удивлению Стэнтона, на крыльце она была не одна.

Сидящая рядом Агнес подавала из корзины шерсть, а Джон подметал двор, взбивая в воздух клубы пыли своими резкими неловкими взмахами. Тут же Кадбек, взобравшись на приставленную к дому длинную лестницу, укладывал камыш на прохудившуюся крышу.

При виде Стэнтона Маргарет подняла руку, а потом что-то тихо сказала Агнес, и та помогла ей подняться.

Кадбек обернулся и кивнул:

— Стэнтон.

Посыльный ответил тем же:

— Доброго дня.

Кадбек вернулся к своей работе, а обе женщины пошли к осадившему коня Стэнтону.

Агнес поддерживала Маргарет.

— Спасибо, что остановились, сэр, — сказала вдова, — я хотела еще раз поблагодарить вас от всей души. Вы спасли жизнь мне и моему сыну. Мальчику моему дорогому.

А Джон знай мел, с головой уйдя в непривычное дело и время от времени тонко хихикая над ним, таким смешным.

Стэнтон почувствовал, что краснеет:

— Я просто сделал, что мог, госпожа Вэбб, вот и все.

— Если бы меня не стало, — сказала Маргарет, — Питер забил бы Джона или загонял его до смерти. Вы разглядели то, чего не видел никто. И к моей постели вас привело сострадание и доброе сердце. Спасибо вам еще раз, сэр. От всей души.

Стэнтон заерзал в седле:

— Я бы сделал все то же самое и вновь, госпожа.

Вот только уже не сделает. Не сможет. Отныне дела законнические для него в прошлом.

— Вы и мне жизнь спасли, Хьюго, — сказала Агнес, — и добились справедливости для моего отца, — она с усилием сглотнула, — и для Томаса моего.

— Жаль, что я и его спасти не смог, — сказал Стэнтон. — Да и всех остальных тоже. Очень жаль. Непросто, конечно, все это вынести.

— Непросто, — Агнес вскинула подбородок, — но вы с королевским клерком открыли нам истину. Пусть горькую, но без правды мы ничто. Ничто.

— Ничто, — эхом отозвалась Маргарет.

Шорох метлы смолк.

Джон наконец-то заметил его. Он изо всех сил замахал Стэнтону, раззявив рот в широченной ухмылке, а потом снова принялся мести.

— Куда вы теперь, Хьюго Стэнтон? — спросила Агнес.

Все было уже решено. В сумке у него на поясе лежали два письма. Стэнтон в последний раз оглянулся на кладбище.

Барлинг по-прежнему стоял в своем черном плаще над могилой Николаса Линдли, склонив голову и сложив руки в беззвучной молитве.

И в этот миг Стэнтон передумал.

— Куда теперь? — повторил он. — Не знаю пока. Поеду вслед за королевским клерком, — посыльный чинно поклонился обеим женщинам, — буду добиваться справедливости там, где она нужна.

Он развернул коня и цокнул языком, трогая его с места.

ОТ АВТОРА

Читатели моего цикла «Пятый рыцарь» уже встречались с Хьюго Стэнтоном в «Крови пятого рыцаря» — второй книге серии, там говорится об истории Хьюго и его убитой возлюбленной, прекрасной Розамунде.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

История Хьюго Стэнтона и Элреда Барлинга является, конечно же, вымыслом, но, как это всегда бывает с исторической художественной прозой, многое из описанного вдохновлено реальными событиями или основано на них.

В массовом сознании личность Генриха II связана прежде всего с убийством архиепископа Томаса Бекета, вину за которое возлагают именно на монарха. 28 декабря 1170 года четверо рыцарей ворвались в Кентерберийский собор