Лондон в огне - Эндрю Тэйлор

музыки. Волоча на себе батюшку, мы с Маргарет дотащились до угла. Сэмюэл держался позади, на безопасном расстоянии в тридцать ярдов от границы Эльзаса.

Увидев знакомую улицу, старик оживился. Я прислонил его к стене и оставил под присмотром Маргарет. До Савоя отсюда недалеко, но я сомневался, что батюшка осилит этот короткий путь даже с нашей помощью. Я стал оглядываться по сторонам, высматривая свободный наемный экипаж или портшез. Чтобы расплатиться за поездку, придется выпрашивать у Ньюкомбов денег взаймы.

А у меня за спиной отец вдруг разговорился.

— Видите ли, милочка, Лондон ничем не лучше Гоморры, он наследник содомского Пятиградия, средоточие роскоши и греха, — объяснял батюшка Маргарет. — Том Ловетт был прав. Этому порочному месту недолго осталось. Господь разрушит его.

Я стремительно обернулся:

— Что вы сказали? Какой Том?

Батюшка поглядел на меня слезящимися глазами:

— Том Ловетт. Говорит, на этот раз огнем и серой дело не обойдется. Очень набожный человек, хоть и несколько грубоватый.

— Не знал, что вы с ним знакомы, сэр.

— Том — один из тех, кто спасся. В былые времена я иногда видел его на собраниях. Мы собирались на Уотлинг-стрит, в двух шагах от его дома на Боу-лейн. Том говорит, что нынешний король вернулся ненадолго. Рано или поздно Господь низвергнет его. Карл отправится той же дорогой, что и его отец, кровавый король.

Я слышал слова отца, но не сразу осознал их смысл.

— Вы хотите сказать, что встречали Тома Ловетта недавно? После Реставрации?

Внимание батюшки отвлекли две ярко накрашенные продажные женщины, высматривавшие в толпе клиентов.

— Недавно? Да, по чистой случайности. Я разве не говорил? — Отец указал на переулок, в котором Сэм ждал Маргарет. — Я встретил его там.

— Сегодня? То есть вы видели его всего несколько часов назад?

— Да, я ведь уже сказал. Ну почему ты сегодня такой тугодум? — Отец нахмурился, пытаясь ухватить воспоминание, подобно тени мелькнувшее в руинах его разума. — Из-за Тома Ловетта я и свалился в канаву. Мы с ним разговаривали, но совсем недолго. Я хотел идти за ним, но он толкнул меня, и я упал. Ума не приложу, почему он это сделал?

Глава 33

Настало утро, а я все ломал голову над тем, как лучше поступить.

Мой долг перед начальством был предельно ясен: я обязан доложить о том, что вчера в Эльзасе мой отец встретил Тома Ловетта, а они уж пускай сами решают, как распорядиться этими сведениями. Но сыновний долг велел мне обратное.

Если расскажу все Уильямсону и Чиффинчу, они устроят батюшке допрос, пытаясь вытянуть из него как можно больше. Вполне возможно, они опять арестуют его по подозрению в сговоре с цареубийцей. А потом они прикажут прочесать весь Эльзас, рассчитывая напасть на след Томаса Ловетта, хотя я даже не представлял, как можно было бы вести там поиски незаметно.

Я оставил батюшку в гостиной, строго-настрого велев до моего возвращения не сходить с места. На этот раз отец меня послушается хотя бы из-за того, что у него не было выбора: после вчерашнего приключения в Эльзасе старик хромал и ковылял лишь с большим трудом, опираясь на палку.

Как я и думал, Маргарет стояла в переулке возле дома Ньюкомбов, ожидая, когда доставят продукты и все прочее, необходимое в хозяйстве. Я подумал, что разумнее будет встретиться с ней будто бы случайно: если выражу желание побеседовать с Маргарет, у госпожи Ньюкомб разыграется любопытство. К тому же сейчас хозяйка мной недовольна: вчера я занял у ее мужа фунт, чтобы хватило на первое время, ведь содержимое моего кошелька досталось Скале и капитану Бойду.

Я отвел Маргарет в сторонку и дал ей два шиллинга, отчего она тут же залилась ярким румянцем и обрушила на меня поток незаслуженных благодарностей.

— Кстати, не припоминаете, что вчера говорил мой батюшка, когда мы высматривали наемный экипаж? — спросил я.

— Сказал, что Лондон — это Гоморра, сэр, и что Господь его разрушит. — Маргарет чуть улыбнулась. — Хотя по мне, так половина работы уже выполнена.

— И?.. — поторопил я.

Она запнулась и опустила взгляд:

— И какие-то глупости про короля.

Мы оба тут же стали оглядываться, проверяя, нет ли в переулке еще кого-нибудь.

— У отца путаются мысли, — произнес я. — Он порой сам не знает, что говорит. Но он, случайно, не называл каких-нибудь имен?

— Господин Марвуд упоминал, что про Гоморру ему сказал человек по имени Том. Фамилию я забыла.

Я понизил голос:

— Том Ловетт. Отец рассказал, что встретил его в Эльзасе. — Пришел мой черед запинаться. — Насколько понимаю, это старый приятель батюшки. Но Ловетт оказался не рад встрече и столкнул его в канаву. Так отец и растянул лодыжку. — Еще одна запинка. — Если верить его словам.

Маргарет понимающе кивнула: отца подводит память, в голове у него царит сумбур, и мы не можем быть уверены в правдивости его рассказа.

— Мне любопытно… — Я осекся: от проницательного взгляда маленьких глазок Маргарет мне стало не по себе. — То есть мне хотелось бы знать, действительно ли Ловетт в Эльзасе или нет. Может быть, вам удастся это выяснить? Но только так, чтобы сам он ни о чем не заподозрил и другие жители Эльзаса тоже.

— Каков он из себя? — спросила Маргарет с таким видом, будто я обратился к ней с самой обычной просьбой.

Я смутился:

— Толком не знаю. Должно быть, это человек средних лет — уж во всяком случае, моложе батюшки. По вероисповеданию Ловетт пуританин, но, может быть, он этого не показывает.

— Спрошу у Сэмюэла, — решила Маргарет. — Так будет лучше всего. — (Должно быть, на моем лице отразилось сомнение.) — Раз Сэм калека, это еще не значит, что он и ума лишился, — вдруг рассердилась Маргарет. — Проклятое голландское ядро ему ногу снесло, а не голову.

Я уважительно кивнул:

— Пожалуйста, спросите Сэмюэла. Поступайте как считаете нужным.

Я надеялся, что время и Маргарет разрешат это затруднение без моего участия: либо Ловетт как-нибудь выдаст себя, либо он просто исчезнет. У страха глаза велики.

Тем временем в Уайтхолле у Уильямсона разболелся зуб, и он свирепствовал вовсю. Я весь день переписывал письма для его корреспондентов — обычные послания, которые мы отправляем в провинцию вместе с экземплярами «Газетт». Я отобедал во дворце и вернулся к письмам, не поднимая головы до самого вечера.

День выдался утомительным,