Еремей Парнов - Мальтийский жезл

— Вполне… А от Солитова куда направились?

— Думаете, я помню? — Петя негодующе пожал плечами. — Надо полагать, прошелся по ближайшим букинистическим и вернулся домой… А может, в кафе поужинал. Нынче время летит, мешая события и лица. Все как в мясорубку проваливается.

— Своеобразное сравнение, Петр Васильевич, ничего не скажешь… Однако предположим, что в тот вечер вы вернулись домой, даже после ужина в ресторане… Что по телевизору показывали, не обратили внимания?

— Я уже забыл, когда врубал ящик. Каждый день одно и то же.

— Позвольте мне вмешаться в вашу беседу, — Люсин слегка привстал с дивана. — Если я не ошибаюсь, профессор Солитов переехал на дачу в последних числа марта, двадцать седьмого, коли быть абсолютно точным. Как вы полагаете, Петр Васильевич, почему он оказался в тот день в Москве?.

— А я знаю? Он же в институте работает, на кафедре. Мало ли какие могли быть дела… Вспомнил! — Петя торжествующе рассмеялся. — У них на другой день субботник намечался! Так что Георгий Мартынович загодя прибыли.

— Вот мы и установили с вами точную дату, — Борис Платонович вернул календарь на прежнее место. — У них, как вы изволили выразиться, намечался субботник. Как и все советские люди, Георгий Мартынович готовился встретить праздник труда… Больше вы с ним не виделись?

— Нет.

— И не звонили?

— И не звонил.

— Боюсь, что на сей раз память вас основательно подвела. Мы располагаем сведениями, что вы все-таки говорили с ним по телефону после той встречи. По крайней мере, один такой разговор имел место шестнадцатого августа.

— Интересное кино! — Петя закинул ногу на ногу, обнажив спущенный носок, к которому пристали какие-то колючие семена. — У них, видите ли, сведения есть, а я вот почему-то не помню. Поглядим, что вы мне шьете…

— Были за городом недавно, Петр Васильевич? — благодушно поинтересовался Люсин.

— Так-так… Похоже, я нахожусь под колпаком. Мои телефонные разговоры подслушивают, за мной следят, и все такое прочее. На каком, хотелось бы знать, основании?

— У вас мания преследования, Корнилов! — Люсин порывисто поднялся и, пройдя к окну, слегка прислонился к широкому подоконнику. — Кому вы нужны? Просто я совершенно случайно обратил внимание на облепившие вас колючки… Однако должен предупредить, что вам действительно грозят серьезные неприятности, если вы не перестанете валять дурака. Имейте в виду, что профессор Солитов пропал без вести сразу же после вашего звонка. Это немаловажное обстоятельство. Вам придется напрячь свои мозговые извилины и сообщить нам, где вы были в тот день и что делали, минута за минутой. Надеюсь, с августом дело пойдет легче, чем с более отдаленным апрелем… Извините, пожалуйста, Борис Платонович.

— О чем вы говорите, Владимир Константинович! — улыбнулся Гуров. — Вполне существенное замечание… Так как насчет шестнадцатого августа, Петр Васильевич?

— А как насчет тридцать первого июня, оперуполномоченный? — Петя хмуро покосился на Люсина. — Вы, например, можете вспомнить, как провели этот день?

— Похоже, вы не вняли добрым советам, Корнилов. Кстати, для вашего сведения, в июне всего тридцать дней.

— Ну и бог с ним, мне без разницы. Меня в создавшейся ситуации интересует совсем другое: как обстоят нынче дела с социалистической законностью? С презумпцией невинности?

— Не путайте невиновность с невинностью, Корнилов. Это смешно. — Люсин, словно бы потеряв всякий интерес к разговору, отвернулся к окну.

— Действительно, Петр Васильевич, по части юриспруденции у вас в голове полнейший хаос, — как бы вскользь заметил Борис Платонович. — Ваша ссылка на нарушение социалистической законности абсолютно беспочвенна. В чем вы усматриваете такое нарушение?

— Когда тебя обвиняют неведомо в чем, когда шьют дело…

— Стоп-стоп! — Гуров предупредительно постучал по столу. — Не увлекайтесь. Вы находитесь здесь лишь в качестве свидетеля, о чем были своевременно предупреждены и дали соответствующую подписку. Насчет обвинений не было сказано ни слова.

— Пока, — уточнил Люсин, вглядываясь в беспросветное небо над крышами. — Хотелось бы напомнить, что профессор Солитов имел при себе крупную сумму денег.

— И что с того? — Корнилов вскочил, резко отбросив стул. — Я его ограбил? Убил? Вы это хотите доказать? Это?!

— Сядьте, — не оборачиваясь, бросил Владимир Константинович. — И постарайтесь усвоить, что подобными заявлениями вы сами свидетельствуете против себя. Да простит меня Борис Платонович, но я питаю на ваш счет серьезные, сомнения, Корнилов.

— Да-да, — подхватил Гуров. — Ваши реакции не всегда, как бы это поточнее сказать, адекватны.

— Это с одной стороны, — Люсин словно бы отстаивал свою, несколько отличную от Бориса Платоновича точку зрения. — А с другой, думается, будет правильнее, если мы скажем свидетелю, что знаем, ради чего он пригласил в тот день, шестнадцатого августа, профессора Солитова.

— Интересно, — выдавил из себя Корнилов, пряча слегка задрожавшие руки.

— Я думаю, Владимир Константинович, что будет лучше, если Петр Васильевич расскажет сам, — вкрадчиво заметил Гуров.

— Конечно, это был бы наилучший вариант. По крайней мере, мы получили бы подтверждение искренности свидетеля. Но он почему-то предпочитает запутываться в своем голословном отрицании все глубже и глубже. В чем дело, Корнилов? — Владимир Константинович отошел от окна и присел на краешек стола. — Чего вы, собственно, боитесь? Ваши букинистические игры, можете поверить на слово, никого не волнуют. Речь идет о жизни человека, и какого человека!

— То есть как это о жизни? — Петя Корнилов испуганно заморгал. Похоже было, что он только сейчас полностью уяснил создавшуюся ситуацию. — Разве Георгий Мартынович?..

— А вы как думали? — Люсин вновь устроился на диване. — Ведь больше двух месяцев минуло. Человек снял со сберкнижки деньги и вдруг исчез среди бела

ДНЯ.

— И никаких следов?

— Почему никаких? — Люсин украдкой переглянулся с Гуровым. — На вас, полагаете, мы по наитию вышли?

— Я-то тут с какой радости?

— Вот это нам и предстоит сейчас уточнить. Спокойно, доказательно, объективно. — Владимир Константинович почувствовал, что добился перелома. — Поставьте себя на мое место, Корнилов.

— Ну!

— Тогда вы должны понять, что в ваших интересах всемерно помогать следствию.

— Мне кажется, что Петр Васильевич уже уяснил определенную деликатность своего положения. — Гуров сочувственно кивнул Пете. — Продолжим, если не возражаете? Итак, без лишних слов, на какую приманку вы выманили в то утро Георгия Мартыновича?

— Ну и шуточки у вас: «приманка», «выманил»… Официально заявляю, что я стал жертвой рокового совпадения.

— Шутка, согласен, не слишком уместная, возможно, но на вопрос, пожалуйста, ответьте.

— Во-первых, я позвонил ему не утром, а вечером, накануне, а во-вторых, сформулируйте свой вопрос по-человечески.

— Будь по-вашему, — с готовностью согласился Гуров. — О чем вы говорили с профессором Солитовым по телефону вечером пятнадцатого августа сего года?

— Я сказал, что мне случайно попалась любопытная книга. Георгий Мартынович заинтересовался и пообещал заглянуть на другой день, но почему-то не приехал.

— Какая именно книга? — требовательно спросил Люсин.

— Это имеет значение?.. Хорошо, я скажу. Речь шла о богемском травнике семнадцатого века из библиотеки императора Рудольфа.

— Откуда это известно, что из библиотеки императора?

— На титуле была печать.

— К вам она каким путем попала?

— Совершенно случайно. Умер один старый коллекционер, и дебилы наследники распродали все его книги, причем по частям, идиоты.

— «Один коллекционер» — это нас не устраивает, — словно позабыв про магнитофон, Люсин неторопливо раскрыл блокнот. — Имя, фамилия, адрес, что за наследники.

— Зачем вам это? — с опаской осведомился Петя.

— С одной-единственной целью: проверить каждое ваше слово.

— Спасибо за откровенность.

— Книга все еще находится у вас?

— Н-нет, к сожалению, такие вещи долго не задерживаются.

— Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Сколько вы запросили за свое сокровище?

— Конкретно о сумме речь не шла, — уклончиво пробормотал Петя. — Разве что грубо ориентировочно… Я уже точно не помню.

— Хватит ссылаться на забывчивость! — Люсин слегка повысил голос. — Имейте в виду, что нам известно, сколько денег снял Георгий Мартынович со сберкнижки. Не упустите свой шанс, Корнилов. Докажите, что вам еще можно верить.

— Ну да, а после вы станете лепить мне спекуляцию.

— Владимир Константинович, кажется, уже дал вам разъяснения на сей счет, — осторожно вмешался Гуров. — Итак, сколько вы запросили за книгу?

— Полторы, — после долгого размышления ответил Корнилов.