Кэрол Макклири - Иллюзия убийства

— Помимо всего прочего, допускалась возможность и вашей причастности к заговору. Бею сказали, что убийц двое. И ими могли быть мужчина и женщина.

— Вы думали, я убийца? И спланировала кругосветное путешествие, чтобы скрыть свои истинные намерения?

— Тогда я не знал, кто вы. Вскоре я поверил, что вы настоящий репортер.

— Ну что же, очень мило и благоразумно с вашей стороны.

Он снова покашливает, прочищая горло.

— Но потом возникла еще одна проблема. Скарабея не было на теле «Кливленда», когда я обыскивал его. Но я нашел фрагменты скарабея в вашей каюте.

— Значит, вы знали, что ключ у меня. И мы начали играть в кошки-мышки.

Он улыбается.

— И вы были кошкой. С острыми когтями.

— Когда вы поняли, что ключ у меня, почему же просто не попросили его?

— На то были сложные причины.

— Сложные причины? A-а, я, кажется, поняла. Наемным убийцам также понадобился бы ключ. И, следя за мной, вы бы установили, кто они…

— Верно.

— Когда меня станут убивать.

Он опять откашливается и слегка улыбается.

— Я надеялся не допустить такого хода событий.

— И вы просто невинный сторонний наблюдатель, призванный служить королеве и стране.

Он безуспешно пытается скрыть ухмылку.

— Мне казалось, что я успешно справляюсь с ролью шпиона.

— Неплохо-неплохо. — Я пожимаю плечами. — Хотя вам нужно почаще оглядываться. Мне удалось проследить, как вы встречались с леди Уортон и тем агрессивно настроенным моряком — вашим приятелем — в Гонконге. Я не скажу, что наткнулась на вас случайно.

— Выходит, за шпионом шпионили. Но Гэри неплохо сыграл свою роль, не правда ли? В общем-то он служит в морской разведке.

— Нет, актер из него неважный. Он заговорил по-французски не с той женщиной, и это натолкнуло меня на мысль: у вас есть какой-то интерес к Саре. Как я теперь понимаю, вы пытались убедить ее вернуться домой и забыть про свидание.

— Да, но, как и вы, она не любит плясать под чью-либо дудку.

— А с какой целью вы тайно встречались с леди Уортон в Гонконге?

— Ее светлость хотела поделиться мнением о фон Райхе. Дело в том, что ее муж поддерживаете ним тесные отношения, но она недолюбливает фон Райха, чьи антианглийские высказывания возмутили ее.

— Терпимость ее мужа, на мой взгляд, — результат того, что он не задаром представляет фон Райха правительственным чиновникам.

— Совершенно верно.

— Значит, — я на секунду задумываюсь, — замысел состоял в том, чтобы подложить бомбу в ящик под днищем пульмановского вагона. Как было сделано в Египте.

— Да.

— Но вы помешали этому?

— Попытки пресекли за несколько часов до того, как вы воспользовались ключом. Мы знали, что она будет предпринята, и были готовы к ней. Когда мы заметили злоумышленника, он бросил взрывное устройство и убежал. Но нам известно, кто он. И ваша полиция поймает его. Если не что-нибудь еще, то сильный акцент выдаст его.

— Акцент? Фон Райх? Фон Райх — убийца? — Мое изумление не знает границ.

— Да, он подходит по всем статьям, вам не кажется? Эксперт по взрывчатым веществам, иностранец, был на рынке…

— Но он человек совсем иного склада.

Фредерик вскидывает брови:

— Нелли, дорогая, убийц не создают по шаблону.

— Но…

— Не может быть никаких «но». Вы должны просто принять это.

— Вы и те полицейские видели фон Райха?

— В темноте нельзя было разобрать приметы человека, но когда он убегал, с него слетела шляпа.

— Какой у фон Райха мотив?

— Деньги, конечно. Махдисты в состоянии много заплатить золотом. Вероятно, он также изготовлял взрывчатку, которая была заложена в вагон египетского поезда.

— У вас нет признания вины. Вы не знаете, где…

Селус поднимает руку, чтобы остановить меня.

— Он сбежал. Уверен, как репортер, вы знаете, что бегство с места преступления равносильно письменному признанию. — Фредерик встает, наклоняется и целует меня в щеку. — Отдохните, мы еще поговорим об этом утром. Вам нужно беречь силы для финишного рывка.

Вернувшись в свое купе, я раздеваюсь и забираюсь в кровать, изнемогая от усталости. Конечно, Фредерик прав: таинственная история с ключом от «Амелии» закончилась, а мне нужно с победой завершить свое путешествие.

Я не упустила из виду, что Фредерик забыл взять с меня слово не писать о том, что я узнала. Эта история станет сенсацией. Пулитцер будет потрясен, не говоря уже о том, что меня ждут поощрения: повышение зарплаты, новые возможности писать. Я не только вовремя закончу кругосветку, но и привезу еще одну сенсационную новость.

Придя к этому решению, я закрываю глаза и стараюсь уснуть, как вдруг мысль пронзает мой уставший мозг: бедный фон Райх.

Почему эта мысль сейчас пришла на ум? Фон Райх — убийца. Я сажусь в кровати. Но он полный и быстро бежать не может. От полицейских ему едва ли удалось бы уйти. И к тому же он теряет шляпу.

— Как кстати, — произношу я вслух.

Теряет шляпу, и теперь не будет проблем с установлением личности?

«Хватит, Нелли!»

Все позади, все кончено, в этой истории поставлена точка. Пора двигаться дальше.

Фон Райх — главный злодей. Он террорист-профессионал. Тюрьма по нему плачет. Но почему мой разум не приемлет, казалось бы, очевидный факт? Я ложусь и натягиваю одеяло на голову. Терпеть не могу, когда сознание не выключается и не дает уснуть.

Слышится слабый стук в дверь, и проводник спрашивает:

— Мисс Блай, вы не спите? Вам записка.

Встаю и приоткрываю дверь.

Проводник, протянув записку в щель, извиняется и поясняет:

— Мне ее дали несколько часов назад, а я о ней совсем забыл.

— От кого она? — спрашиваю я, разворачивая листок бумаги.

— Не знаю, другой проводник передал ее. Спокойной ночи.

Джордж уходит. Я закрываю за ним дверь и читаю записку:

Инициалы автора полыхают огнем перед моим внутренним взором.

«Что нужно от меня этому человеку?»

65

«Полночную тишь потревожить не смеет даже юркая мышь»,[37] — звучит у меня в ушах, когда я, легко ступая, иду по коридору в купе проводника. Единственные признаки жизни в вагоне — это храп, доносящийся из-за дверей. В который уже раз все спят, а я бодрствую.

Перед занавеской, отделяющей купе проводника от прохода, я шепотом произношу имя Джорджа, и он высовывает голову.

— Извини, Джордж, где вагон семьдесят два ноль один?

— Через два вагона по ходу поезда, мисс.

— Кто занимает купе С в том вагоне?

— Не могу сказать, мисс. Точно знает проводник этого вагона. Вы хотите, чтобы я…

— Нет. — Я протягиваю ему серебряный доллар. — Спасибо. Спи дальше.

Через два вагона тот, в который, как я видела, садились Уортоны.

Следующий — вагон Фредерика. В коридоре никого нет, как и в моем, и в 7201-м, когда я вхожу в него. Сказав проводнику «ш-ш-ш» и дав ему серебряный доллар, я спрашиваю, кто занимает купе С.

Он достает планшет-блокнот, смотрит.

— Некий мистер Лазарь.

— Как он выглядит?

— Я не знаю. Он нездоров и никогда не выходит из своего купе.

— Откуда ты знаешь, что он болен?

— Мне сказала молодая леди, та, которая с другой австралийкой. Она просила не беспокоить его, потому что он «реагирует на погоду».

В голове вертятся всякие вопросы, пока я иду к купе С. Кто такой мистер Лазарь, и почему он укрывает фон Райха? Почему мерзавка Ченза выступает от имени Лазаря? И чего хочет от меня фон Райх?

Собираясь с духом, я стою перед дверью купе. Я понимаю, что могу попасть в руки опасного убийцы и мне нужно звать на помощь Фредерика. Но в таком случае я никогда не узнаю, что происходит на самом деле. Фредерик арестует фон Райха, и я не получу окончательного ответа.

Посмотрев направо и налево, дабы убедиться, что за мной никто не наблюдает, я тихонько стучу ногтем в дверь. Никакого ответа, и я стучу снова, немного громче. Тишина. Сделав глубокий вдох, я медленно отодвигаю дверь и заглядываю внутрь. Там темно.

Я рывком полностью открываю дверь, и из груди у меня вырывается испуганный крик.

Фон Райх в сгорбленной позе сидит, прижавшись правым плечом к оконной раме. От виска тянется струйка крови. На сиденье рядом с ним лежит «дерринджер».

Из соседнего купе высовывается голова женщины.

— Что происходит?

— Убийство! Совершено убийство.

Она вскрикивает. Я ошеломленно смотрю на нее.

Она снова вскрикивает.

Начинают открываться двери купе, и показываются головы пассажиров.

Мне хочется кричать самой. Я набираю полную грудь воздуха и издаю душераздирающий вопль.

66

Я снова в руках полицейских и прочих, кто следит за мной бдительным оком. При иных обстоятельствах я только была бы рада, если бы убийству фон Райха уделялось профессиональное внимание, но поскольку высокомерные полицейские относятся ко мне почти как к подозреваемой, я без всяких сожалений опровергаю их выводы и ставлю под сомнение их компетенцию.