Калифорния на Амуре - Анонимус

– Вид на жительство, – проговорил Загорский. – У покойного должны быть документы, а там – место постоянного пребывания. Это может подсказать нам, откуда начинать поиски.

Назаров напомнил ему, что бумажник у Забелина украли, но надворный советник только головой покачал. Такие люди, как Забелин, не хранят документы в бумажнике – именно потому, что их легко украсть. Надо попробовать обыскать комнату более тщательно.

По приказу штаб-ротмистра жандармский унтер взялся за дело, засучив рукава, и спустя пять минут паспортная книжка Забелина отыскалась в запертом комоде.

Пятая графа, а именно «постоянное место жительства», сообщала, что мещанин Забелин Виктор Анатольевич приписан к станице Игнашиной Амурской области.

– Любопытно, – задумчиво сказал Загорский. – Впрочем, может быть, это ничего и не значит. Важнее сейчас понять, кто и почему мог убить Забелина. Если мы правы, и он распространял фальшивки, то убить его могли не другие революционеры, а его сообщники по преступному делу.

– С какой же стати им его убивать? – осведомился штабс-ротмистр.

– Скорее всего, фальшивомонетчики, которые курировали Забелина, заметили, что за ним следит полиция, – отвечал надворный советник. – Они посчитали, что это из-за фальшивых банкнот, испугались, что их раскроют и решили спрятать концы в воду. Забелин был убит, остатки фальшивых денег забрал убийца…

– О котором мы знаем только то, что у него, по твоему мнению, больная печень, – хмуро закончил Николас.

Отчаиваться рано, заметил на это Загорский, они ведь пока даже не допросили хозяина дома. Может быть, тот наведет их на какую-то мысль…

Штабс-ротмистр воспрял духом. И в самом деле, есть ведь хозяин дома, мещанин Шкодин. Как так вышло, что он ушел в лавку как раз, когда явился убийца – словно бы нарочно подгадал? Может быть, он-то и есть загадочный душегуб?

Нестор Васильевич покачал головой: едва ли. Во-первых, хозяин лавки подтвердит алиби Шкодина, во-вторых, зачем бы хозяину дома уносить пиджак убитого, наверняка у него довольно своей одежды.

Эти слова не очень понравились Назарову; он пробурчал, как было бы прекрасно, если бы убийцей оказался хозяин дома, тогда расследование пошло бы как по маслу.

Надворный советник на это только руками развел: увы, жизнь обычно идет совсем не так, как нам бы хотелось, это же самое касается и сыскного дела. Однако Шкодин, действительно, способен дать ответ на некоторые волнующие их вопросы.

Штабс-ротмистр велел унтеру привести в горницу хозяина дома. Это оказался полнотелый маленький человек с бегающими глазками.

– Подобную публику я знаю отлично, – тихонько сказал Загорскому Назаров. – Вот погляди, как я его сейчас вскрою за полминуты.

Нестор Васильевич подавил лукавую усмешку и кивнул – поступай как знаешь, ты здесь главный.

Николас развернул грудь, нахмурил брови, вперил белесый свой взгляд прямо в физиономию Шкодина и так держал с полминуты, никак не меняя грозного выражения лица. Несчастный мещанин моргнул глазами, потом начал явственно дрожать.

– Имя, фамилия?! – прогремел штабс-ротмистр, да так, что Шкодин от испуга слегка даже присел на подогнувшихся коленях.

– Ш-шкодин, – пробормотал он, – Иван Тимофеевич.

– Вот как, – зловеще протянул Назаров. – Тимофеевич, значит?!

Сказано это было так, как будто отчество Шкодина представляло собой отдельное преступление, по которому полагалось бы по меньшей мере полгода тюремного заключения, а то и чего посерьезнее.

– Знаешь ли, кто перед тобой? – Николас говорил сейчас совершенно в духе тех чиновников, которых рисуют в своих сатирах Гоголь и Салтыков-Щедрин. Взор его пылал огнем, брови хмурились, казалось, что из уст его вот-вот вырвется что-нибудь вроде: «Размозжу! По мостовой раскатаю! На колени!»

Похоже, что это театральное представление штабс-ротмистр разыгрывал перед подозреваемыми не единожды, и всякий раз оно имело успех – больший или меньший, в зависимости от того, кто именно перед ним стоял. Люди образованного сословия держались более мужественно, а кто попроще, возможно, и в обморок падали.

Впрочем, в этот раз слишком далеко спектакль не зашел. Не дожидаясь ответа Шкодина, Назаров обошел его вокруг и, склонившись к розовому уху, спросил зловеще:

– Где червонцы?!

– Ка-какие червонцы? – побледнел Шкодин.

– Фальшивые, – неожиданное ласково отвечал жандарм.

От избытка чистосердечия Шкодин даже прижал толстенькие ручки к груди.

– Ваше сиятельство, – заговорил он горячо, – ни сном ни духом ни о каких червонцах, ей же ей, в первый раз слышу!

Назаров встал прямо перед мещанином и несколько секунд глядел на него чрезвычайно пристально. Потом заговорил тихо, словно змея.

– В первый раз, значит? Может, будешь утверждать, что и Забелина не ты убил?!

И саркастически улыбнулся, как бы давая понять, что все хитрости и уловки злоехидного Шкодина, о нравственном облике которого ясно говорит уже сама его фамилия, известны ему наперед.

– Никак нет, – в ужасе просипел хозяин дома, – как Бог свят – не я.

Тут, видя, что допрос заходит в тупик, в дело решил вступить надворный советник.

– Скажите, голубчик, – сказал он ласково, всем своим видом являя человеческое участие и доброту, – а не знаете ли вы, кто мог совершить это ужасное преступление?

Ободренный его участливым тоном, злополучный Иван Тимофеевич немедленно повернул к Загорскому толстенькое лицо свое.

– Не могу знать, – отвечал он, – поскольку как раз и отсутствовал: ходил в мелочную лавку.

Нестор Васильевич понимающе покивал: в самом деле, ходить в мелочную лавку законом не запрещено и преступлением не является. А как долго снимал комнату покойный Забелин и посещал ли его кто-то за это время?

Оказалось, Забелин квартировал у Шкодина с самого начала ярмарки, то есть уже больше недели. Что же касается посетителей, то, очевидно, какие-то люди приходили. Правда, сам Шкодин их ни разу не видел, поскольку всякий раз перед приходом гостей квартирант просил его удалиться – погулять или сходить куда-то по делам.

– И вам это не показалось подозрительным? – осведомился Нестор Васильевич.

Шкодину, по его словам, это подозрительным не показалось. Платил Забелин за комнату исправно, человек был серьезный, тверёзый, забот с ним никаких не возникало – поэтому просьбу его удалиться ненадолго Шкодин всякий раз исполнял с охотою.

При этих словах физиономия штабс-ротмистра скислилась. Нет, тут мы ничего не добьемся, как бы говорила эта физиономия, надо браться за дело совсем с другого конца. Однако Загорский не обратил внимание на Назарова, он сейчас смотрел только на Шкодина.

– Итак, вы ни разу не видели гостей Забелина и разговоров их тоже не слышали? – уточнил надворный советник.

Шкодин ответил не сразу, а как-то странно замялся.

– Ну-ну? – подбодрил его надворный советник.

Выяснилось, что все-таки нет, что один разговор слышал-таки достойнейший Иван Тимофеевич. Точнее, не весь разговор, а отрывок из него. В тот день то ли посетитель покойного Забелина припозднился, то ли сам Шкодин вернулся домой слишком рано, однако, когда он вошел в дом, из-за полуприкрытой двери услышал два мужских голоса. Один принадлежал его квартиранту, а второго он не знает.

– Так-так, – оживился штабс-ротмистр, – и о чем же они говорили?

Шкодин только руками развел: говорили негромко, да он и не посмел подслушивать, хотя и очень хотелось – господин жандарм, конечно, его понимает. Так вот, говорили негромко, и хозяин дома, перед тем, как ретироваться на улицу, отчетливо расслышал одно только слово: «желтуха».

– Как? – изумился Назаров.

– Желтуха, – повторил Шкодин.

Лицо надворного советника, до сего момента бесстрастное, вдруг озарилось легкой улыбкой.

– Прекрасно, – сказал он. – Благодарим вас, любезный Иван Тимофеевич, и не смеем больше задерживать.

Он позвал унтера и тот, явившись из сеней, немедленно увел Шкодина из комнаты. Загорский же пришел в такое одушевление, что, к удивлению Николаса, негромко запел себе под нос «Куплеты Мефистофеля».