Жан-Франсуа Паро - Убийство в особняке Сен-Флорантен

— Короче говоря, — произнес Семакгюс, — они обе до отвала наелись ананасами. Однако в наших широтах эти представители семейства бромелиевых не достигают зрелости даже в оранжереях, а потому плохо перевариваются желудком. Отсюда следует, что обе жертвы перед смертью находились в одном и том же месте, но где — это я предоставляю определить некоему прозорливому комиссару Шатле.

Николя молчал довольно долго.

— Что бы я без вас делал? Семакгюс, где в Париже выращивают ананасы в оранжереях?

— В королевском саду, это точно. В нескольких владениях принцев крови, а за городскими стенами у нескольких частных лиц.

Показался Бурдо в сопровождении Рабуина, и Николя вспомнил, что его ждет Ретиф. За писателем послали, и они все вместе, длинной чередой, спустились в чрево старинной феодальной крепости. Ретиф без труда опознал девицу из тупика Глатиньи. Для большей надежности Николя велел примерить трупу туфельки, дабы все убедились в их поразительном сходстве с туфельками, найденными на кухне особняка Сен-Флорантен. Ретиф с исступлением следил за манипуляциями вокруг столь им любимых женских ног. Вторую жертву он не опознал. Его торжественно проводили к выходу из Шатле, и он, выйдя на улицу, немедленно растворился в толпе. Вернувшись в дежурную часть, Николя пересказал друзьям новости, доставленные ему сычом.

— Чтобы сократить поиски, мне кажется, надо исключить дома принцев крови и королевский сад, — начал он. — Туда мы всегда успеем вернуться. Принимая во внимание, что трупы найдены в Париже, поиски следует вести в городе или в ближних предместьях.

— Что вы сейчас намерены предпринять? — спросил Бурдо. — И каковы ваши дальнейшие распоряжения?

— Следуя доброму совету Ретифа, я направлюсь в «Коронованный дельфин», дабы собрать слухи о веселых парижских вечеринках и их устроителях. Уверен, у Президентши найдется, что мне рассказать. Вас же, Пьер, я попрошу разузнать как можно больше об изобретателе и ремесленнике Бурдье, что живет на углу улицы Канетт. Его намерены привлечь к секретной работе, и Сартин хочет знать, насколько можно ему доверять.

Взглянув на часы, он обнаружил, что уже половина второго.

— Встречаемся здесь в семь часов.

Направляясь к поджидавшему его фиакру, Николя обратил внимание, что прежнего мальчишку на побегушках сменил новый, словно выращенный из того же семечка, что и его предшественник, состоявший нынче на службе у господина министра морского флота. По дороге он с удовлетворением отметил, что улицу Руаяль, наконец, принялись приводить в порядок: камни и траншеи, ставшие причиной печальных событий 1770 года, полностью исчезли. При виде «Коронованного дельфина» на него вновь нахлынули воспоминания о его первых шагах в Париже. Маленькая негритяночка, превратившаяся в высокую статную молодую женщину, по-прежнему исполняла обязанности привратницы; вот и сейчас она распахнула дверь и, увидев Николя, радостно бросилась ему на шею.

— О, как хозяйка обрадуется, увидев господина!

Ее восторги удивили его, ибо его отношения с Президентшей, новой содержательницей веселого дома, никогда не были особенно дружескими. Впрочем, он был благодарен ей за то, что в Лондоне она не сумела удержать язык за зубами, иначе он бы так никогда и не узнал о своем отцовстве.

Когда он вошел в гостиную, ему показалось, что время вернулось на четырнадцать лет назад. Закутавшись в шелковую шаль с цветочным узором, в обитом гобеленом кресле дремала Полетта, прежняя хозяйка дома. Складок на ее лице и шее стало больше, но их по-прежнему покрывал толстый слой белил и румян. Распахнувшийся пеньюар приоткрывал чудовищно раздувшиеся ноги, окруженные волнами розовых ленточек. Массивная фигура владелицы заведения напоминала цветочный прилавок на рынке, из-под которого торчали распухшие ступни, всунутые в потертые кожаные баретки без задников. Он кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Фигура зашевелилась, и внезапно, как прежде, на него испытующе уставились маленькие глазки, а расплывшееся лицо озарила двусмысленная улыбка. Приподняв парик, Полетта почесала лысую, словно шар из слоновой кости, голову. Он вспомнил, что прежде она очень заботилась об остатках своей шевелюры и каждый вечер втирала в голову мазь из бычьего костного мозга и флердоранжевой воды. Прошли годы… Она угадала его мысли.

— Ну, что косишься… да, это моя бедная голова, — произнесла она со своеобычной фамильярностью. — Уже тогда на ней три волосинки было, а теперь и вовсе ничего не осталось, и чтобы вымыть, вполне хватает губки. Никаких паразитов, никаких расчесов. Все чисто и гладко. Черт побери, да не стой ты, разинув рот! Что ты на меня так пялишься? Ну да, я снова заняла свое место да и еще кое-какие занять намерена.

— Но… где же Президентша?

— Ах, не напоминай мне о ней! Едва оказавшись у руля, она вообразила себя красавицей писаной, решила, будто она кума королю!

Полетта перекрестилась.

— Вместо того чтобы делать то, что я ее просила, она начала корчить из себя хозяйку, интриговать, выпивать, развлекаться и заниматься пустяками. И то, что я собирала столько лет тяжелым трудом, разлетелось в мгновение ока.

— И тогда?

— Ты меня знаешь. Я не злопамятна, за лишний грош гноить не буду, но молоко стало выкипать, и на горизонте замаячил судебный исполнитель. Вот и пришлось мне покинуть свою нору и своих бедняков и прибыть сюда спасать домишко. А то бы он давно ко дну пошел. Ох, можешь себе представить, сколько пришлось гнуть спину, чтобы все восстановить. Президентша пустила все на самотек, и каждый этим пользовался, в ущерб репутации дома. Ну а когда госпожа Катастрофа, наконец, убралась восвояси, я, позабыв о своих хворобах, вновь взяла на себя управление делами. Ах, как жаль, что Сатин…

Она вздохнула.

— Однако, вид у вас вполне бодрый, — с улыбкой заметил Николя. — Может, чуточку полноты и прибавилось, но румянец по-прежнему ослепительный.

— Вольно ж тебе надо мной смеяться! А ведь это все из-за тебя. Зачем ты бросил Сатин? Я оказалась слишком послушной лошадкой. Господи, и с чего это я вдруг упала в объятия твоего мэтра патлена, господина де Ноблекура, которого я и знать не знала, ни от ивы, ни от Адама…

— Ни от Евы, ни от Адама, — поправил Николя.

— Не путай меня! Ну и ловко же он меня обворожил, этот твой адвокат! Госпожа Полетта и так, госпожа Полетта и сяк. Мне бы идти своей дорожкой, верить только тому, что сама знаю, и не слушать никаких подсказок. А Полетта на старости лет решила в прятки поиграть. И оно вот что вышло! Подловили старушку на ее доброте, на любви к малютке, на желании старому дружку угодить, тебе то есть. А в результате? Она снова вляпалась в дела и окончательно потеряла покой.

Полетта громко захныкала, но Николя отметил, что из глаз ее не выкатилось ни слезинки.

— Успокойтесь, — произнес он, — вы принесли счастье Сатин и моему сыну, этот поступок многого стоит в глазах Господа.

— Он еще за Сатин говорить станет! — заметила она, зло поджимая губы. — Ты сделал ее несчастной. Вчера я была у нее на улице Бак. Ты хотел, чтобы она торчала в лавке, словно белые кружева помогут смыть ее прошлое… Послушай, оставь ее в покое, пусть поступает так, как считает нужным. Похоже, ты забыл, что твой сын появился на свет среди аристократок парижского дна, и как бы ты ни хотел, он станет пастись там, где он ползал в младенчестве! Так что иди, господин маркиз, своим путем…

Николя кусал губы, понимая, что должен сдержаться и промолчать. Перебранка не приведет ни к чему хорошему, тем более что в желчных словах старой сводни много правды. Надо обойтись без угроз и оскорблений, иначе Полетта упрется и не скажет ничего.

— Это личное дело, — произнес он, — и мы обсудим его на холодную голову. А сейчас моей дражайшей подруге Полетте хорошо бы вспомнить, что ее дом пользуется особым расположением полиции, и ежели она желает и дальше сим расположением пользоваться…

Она принужденно улыбнулась.

— Ага, так вот о чем мы запели… Надо полагать, ты хочешь кое-что вызнать у старухи Полетты?

— Прекрасная Полетта, вы всегда понимаете людей, готовых с вами договориться. Было время, когда вы устраивали вечеринки в частных домах и ставили там спектакли, где изображали страсть едва ли ни с большим пылом, чем на деле. А как с этим обстоят дела сегодня?

— Все по-прежнему, — с угрюмым видом ответила она. — Хотя времена, конечно, изменились, и теперь любители сами договариваются между собой.

— Что вы хотите этим сказать?

Крошечные глазки заморгали, словно в них ударил яркий свет.

— Несколько раз ко мне приходил молодой человек и уговаривал найти ему молоденьких особ для его сераля и «помощничков», хорошо сложенных жеребцов, тех, которые способны… Словом, Полетта не станет греть руки на такого рода делишках.